Бабушка, будь моей дочкой!

— Хоть по папе, по маме приехали, и то хорошо! — говорит Таня, сидя у папы на коленях.

— Как поживаешь, Танюха? — спрашивает папа.

— Хорошо. Только моря нету. — И вдруг Таня хитро прищурилась: — Есть море! На скатерти. Тётя Клава суп пролила.

Все в это время обедали. У тёти Клавы, подруги Петиной мамы, как-то выплеснулся суп из тарелки. Пятно на скатерти расплылось. А все будто ослепли: не видят.

После Таниных слов тётя Клава покраснела и говорит бабушке:

— Извините, пожалуйста, Марья Тихоновна, я тут нечаянно набедокурила. Извините!

— Пустяки какие! — говорит бабушка. — Скатерть всё равно стирать надо. Не огорчайтесь, пожалуйста.

А папа смотрит очень строго. Но не на тётю Клаву, а на Таню. И шепчет ей на ухо:

— Я ещё с тобой, сударыня, поговорю.

После обеда папа отвёл Таню в уголок и сказал ей, что очень невежливо и даже нетактично указывать гостям на их промахи. Оказывается, никто не ослеп, все видели пятно на скатерти, но сделали вид, что не заметили. Из вежливости.

— Я же не знала, — сказала Таня. — А что бабушка сейчас села на дохлую бумагу от мух, тоже нетактично сказать?

— Где-е? — воскликнул папа. — Мамочка, погляди, куда ты села! — И давай хохотать.

И все смеялись, пока бабушка отлепляла липучую бумагу от своей юбки. Эта бумага лежала на комоде. А Петя зачем-то её на табуретку переложил.

Не везло в этот день взрослым. Сели пить чай. А Петина мама что-то рассказывала, смеялась, руками размахивала и… вывернула стакан с чаем на ту же несчастную скатерть.

Таня выпрямилась и громко сказала:

— Я совсем не заметила, что тётя Маруся всю скатерть залила. Специально не заметила, что даже на колени ей пролилось.

Где бы похвалить Таню за вежливость и тактичность, а все захохотали так, что посуда на столе зазвякала. Вот и пойми взрослых!

МУРЗИК В ОПАСНОСТИ

С дачи соседней часто приходил в гости кот Мурзик. Большой, белый, пушистый и очень красивый. Таня его гладила и давала ему колбаски. Мурзик мурлыкал.

И вот как-то слышит Таня через забор: хозяева Мурзика, старик со старушкой, разговаривают.

— Я ведро в колодец обронила, — грустно говорит старушка. — Придётся кошку в колодец спускать.

— Да уж придётся, — отвечает старик, — раз верёвка оборвалась.

Таня перепугалась и скорей к бабушке:

— Ой, бабуля! У них оборвалась верёвка, ведро в колодец упало. Они своего Мурзика хотят в колодец спустить!

— Во-первых, не кричи, — сказала бабушка. — Петеньку разбудишь, он молодец, спит после обеда. Это ты нипочём не ложишься. С чего ты взяла, что Мурзика в колодец спустят?

— Они сами сказали: надо кошку в колодец спустить, я слышала. Баба, пойдём, отнимем котика!

— Да не спустят Мурзика в колодец, не тревожься. «Кошками» называют такие крючья железные на длинном шесте. Спустят шест в колодец и крючьями подцепят ведро.

От радости, что Мурзику ничего не угрожает, Таня в ладоши захлопала и хотела в сад убежать.

Но бабушка её удержала:

— Письмо Кате и Витюше напишем. Давно не писали, заждались они. Садись, садись, не увиливай.

Вздохнула Таня и стала бабушке диктовать:

— Здравствуйте, тётя Катя и Витя! Я живу хорошо. Почему-то мы с Петей часто дерёмся.

— Потому что оба упрямые, — вставляет бабушка.

— А сыночков у меня целых три, — диктует Таня. — Мишка послушный, а Петя и Максимка непослушные. Я Максимку зову-зову, а он сидит в кустах и не отзывается. Трудно за ним смотреть.

— А почему Света, сестра Максимкина, за ним не смотрит? — спрашивает бабушка.

— Надоело ей потому что. Ещё напиши: кошки бывают железные. А Мурзика в колодец не спустят. И очень хорошо, потому что колодец у них такой глубокий, что дна не видно, я в него заглядывала.

— Как?! — пугается бабушка. — Ты заглядывала в колодец?! Знаешь ведь, что и близко подходить нельзя. Ну, недаром мне мой сыночек говорит: «Ты с Таней держи ухо востро».

— Какой твой сыночек?

— Да папа твой! А почему, Таня, у тебя всё сыночки? Дочки ни одной нет?

Таня пожала плечами.

— Не попадаются почему-то дочки. Может, ты, баба, будешь моей дочкой?

Засмеялась бабушка и письмо отложила:

— Потом допишем. Надо Петино осеннее пальто чинить. Осень на носу. Скоро уже и в город возвращаться.

СВОЙ ДЕТСАД

Таня опять в детсаду! Не в каком-то там, за тридевять земель, а в своем, где прежде была, пока с папой в отпуск не уехала.

Знакомых ребят сколько! Инночка Журавлёва, главная Танина подружка, и Света Петухова, и Маруся Гордеева, и Костя Тягунов, и Слава Иванов, и Оля Ручкина, и ещё многие. Всего одно лето не виделись, а кажется — лет сто.

В раздевалке кинулись друг к другу. Инна Журавлёва и Таня обнялись. Серёжка Громов сразу подскочил:

— Ах-ах! Телячьи нежности! — Ничуть, значит, не переменился, как был озорник и приставала, таким и остался.

Наперебой все рассказывали, где они были летом: кто с детсадом или с родными на даче, кто куда-нибудь уезжал — в деревню, в город другой.

И Таня стала рассказывать:

— А я где была, там деревья высо-окие и даже почти чёрные, а цветы на других деревьях, как чашки большие…

Серёжа Громов захохотал и пальцем возле своего виска покрутил.

— Чего это он? — нахмурилась Таня.

— А не верит тебе, — объяснила Маруся Гордеева. — Считает, что ты врёшь.

— Я-a? Вру-у? — Таня задохнулась от возмущения.

— Да не обращай ты внимания на такого дурака, — посоветовала Света Петухова.

Но тут не до споров стало. Воспитательница в раздевалку пришла. Все ребята — к ней:

— Здравствуйте, Елена Демьяновна!

Воспитательница улыбается:

— Здравствуйте, здравствуйте! Выросли-то как, поздоровели! Поздравляю вас, ребятки, теперь вы самые старшие в детсаду — подготовительная группа!

Возвращаясь с бабушкой из детского сада, Таня теперь рассказывает:

— Занятия у нас какие интересные! Мы всё-всё теперь знаем!

— Ну-у? Что же, например?

— Какой он, треугольник. И квадрат. И прямоугольник.

И как слепить яблоко, грушу или собачку. Читать у нас уже многие умеют. А у некоторых даже зубы поменялись… Бабушка, а у тебя уже все зубы школьные?

Рассмеялась бабушка.

— А говоришь, что всё знаешь. Молочные зубы у взрослых людей не бывают.

— На физкультуре как весело! В мяч играем, бегаем наперегонки, на шведскую стенку влезаем. А Тягунчик всё такой же: толстенький и слушается. Скажем ему: «Отвези кукол в грузовике» — отвезёт. «Построй дом из больших кубиков для двух зайцев и крокодильчика» — сразу построит. «Отдай мячик» — отдаст.

— Командуете, значит?

— Зато мы Костю Тягунчика никогда не дразним. Других мальчишек, а больше всего Серёжу Громова… Баба, можно я к Инночке зайду?

— Только не надолго, на полчасика.

Со всех ног Таня помчалась к Инниному подъезду.

Таня очень любила бывать у Инны: ведь лучшая подруга! Но Таня её и так каждый день видит в детсаду и во дворе. А вот маленькая сестрёнка Инны, Люся, — где ещё найдёшь такую?

Люсе год и восемь месяцев, волосики белые колечками вьются, глаза круглые, как голубые пуговицы, ножки толстые. Топочут через всё комнату:

— К Тане!

— Ты моя доченька! — Таня Люсю на колени к себе сажает, по головке гладит, на ушко всякое ласковое шепчет. Песенки ей поёт, пляшет перед ней.