Тигровые каникулы

Потом они отвезли добытые рога в город, сдали на приемный пункт. Из них сделали пантокрин. От многих недугов помогает это лекарство людям.

Луна поднимается все выше и выше. Ее отражение дробится на бегущей воде, и кажется, что впереди оморочки разливается расплавленное серебро.

Вдалеке раздался и утих протяжный рев изюбра.

Мечина повернул к косогору, заросшему кустарником. Над ним высокой черной стеной нависал лес.

Лодка вошла в тень и ткнулась в берег.

Далекий рев изюбра снова раскатился в ночном лесу.

С конца августа по октябрь быки ревом призывают оленух, угрожают соперникам. Они забывают об осторожности.

Мечина вынул небольшой берестяной рожок, приложил ко рту, и густой низкий рев, точь-в-точь такой, как слышался вдалеке, понесся над спокойной рекой. Рев постепенно повышался и закончился высоким протяжным звуком.

Протрубив два раза, Мечина затих. Игнат отчетливо представил себе, как где-то вдали красавец олень поднял голову и, раздувая ноздри, прислушался к реву, который раздавался с оморочки. Потом изюбр ударил окрепшими ветвистыми рогами по стволу дерева…

Снова вдалеке раздался рев, и, немного подождав, Мечина ответил изюбру.

Луна ушла за черные зубцы кедровых вершин. Тень от берега, под которым стояла оморочка, протянулась к противоположной стороне реки.

Изюбр кричал все ближе и все раздраженней.

«Скоро!» — подумал Игнат, и ему стало жалко оленя, ослепленного гневом и любовью. А изюбр, не чувствуя обмана, шел и шел под выстрел.

…Негромкий шорох раздался за спиной охотников. Несколько комочков земли, катясь с косогора, булькнули у самой оморочки.

Игнат и Мечина разом подняли головы. Кусты неслышно раздвинулись, и огромная круглая морда гигантской кошки уставилась на охотников.

Еще не успев испугаться, Игнат быстро развернулся, боясь опрокинуть оморочку и думая о том, что неудобно стрелять с левой руки.

Его опередил Мечина. Встав во весь рост, он сложил на груди руки и, молитвенно кланяясь тигру, начал говорить тихим голосом:

— Куты мафа, нам тебя не надо! Уходи от нас! Не надо так смотреть, куты мафа! Уходи…

Рот разинул Игнат от удивления. Слышал он, что старые удэгейцы тигра не трогают, думают, что он священное животное. Но видел такое впервые.

— А ты чего не стрелял? — спрашивает Вася.

— Как же мне стрелять? — хмурится Игнат. — Если бы я выстрелил, я бы старика смертельно обидел! На всякий случай я взял тигра на мушку. А потом выдернул шест, и оморочку потянуло течением. Как только мы поплыли, тигр зарычал и исчез. Видно, он обманулся: принял наш зов за крик настоящего изюбра. Вот и вся встреча.

Игнат протягивает пустую кружку Николаю.

— Твоя очередь, дядя Макар, — говорит Вася, переворачиваясь на другой бок.

— А про что мне рассказать-то? — спрашивает Макар. — Тоже про тигра?

— Про что хочешь. Но только чтобы про тайгу.

Бат — большая удэгейская лодка, выдолбленная из тополя, — нес охотников вдоль широкой реки. На веслах — Макар.

Впереди бата появились какие-то мелкие бугорки, будто отмель намыло весенним половодьем. Подплыли охотники ближе — белки. Они плыли, высунув головы, встревоженно косили глаза на лодку. Маленькими лапками упорно молотили воду.

Макар протянул весло самой ближней белке. Не задумываясь, она влезла на борт, отряхнулась, обдав брызгами охотников. А по веслу уже лезла другая, а за ней еще и еще.

По обоим веслам выбирались белки из воды, лезли по шестам, которые протянули им охотники, и через несколько минут бат наполнился мокрыми усталыми зверьками. Они смирно сидели, поглядывая на людей.

Макар развернул бат и тихонько стал грести к берегу. Увидев приближающуюся землю, белки стали перескакивать на нос лодки. Когда бат ткнулся в береговую отмель, зверьки спрыгнули на песок и через секунду исчезли в кустах…

Прыгая с дерева на дерево, проскакивая по земле, шли белки.

Переплывая реки, не боясь открытых пространств, не обходя села, шли и шли в одном направлении тысячи коричневых зверьков. Они покидали старые места, и ход этой хвостатой армии длился три дня.

Ястребы, филины и совы пикировали на белок с воздуха. Лисы, колонки, куницы, горностаи уничтожали их на земле. Но белки все шли и шли.

Так бывает в годы неурожая кедровых орехов и других семян хвойных деревьев. Белки спасаются от голодной смерти. Иногда такой беличий поток проходит триста — четыреста километров. Как найдут хорошее место для кормежки, так останавливаются. Бывает, двигаются до самых снегопадов. Только глубокий снег их остановит…

— Это все одно от другого зависит: есть орех — есть белка, есть мышь — есть соболь, — говорит Николай.

— Ты в чужой разговор не вмешивайся! — просит Макар. — Теперь твоя очередь, вот ты и начни про что-нибудь новое.

— А может, спать пора? — спрашивает Николай. — Гляди, у Васи глаза слипаются.

— Не-ет! — говорит Вася. — Я не сплю. Я глаза закрываю, чтобы лучше слушать: зажмурюсь — и все себе представляю, будто кино смотрю!

Николай поправляет пламя надьи и усаживается поудобней.

Вася прикрывает глаза и слушает.

Невысокое растение с двумя-тремя листьями, рассеченными на пять частей. Наверху зонтик бледно-зеленых мелких цветочков. Пройдет мимо несведущий человек — не обратит внимания.

А растение это не простое! Женьшень!

Под округлым крепким стеблем в землю уходит небольшой мясистый корень. Иногда он точь-в-точь как маленькая морщинистая фигурка человека. Растопырив руки и ноги, он вцепился во влажную глинистую почву.

Трудно найти женьшень. Растет он одиночно, реже небольшими группами.

Его светло-красные ягоды с белыми или бледно-желтыми семенами склевывают птицы, грызут мыши.

Женьшень. «Корень жизни».

Давным-давно узнали о его целебных свойствах. Но кроме правды, о корне рассказывали много легенд. Говорили, что он сохраняет молодость.

За лечебную силу ценили женьшень, искали, но бывало и так, что для многих «корень жизни» становился «корнем смерти».

Это теперь спокойно ходят люди в поисках дикого женьшеня, разводят его на плантациях. А раньше…

С августа по октябрь ходил искатель женьшеня по сопкам. Ходил один, прячась в темных лесах, надеясь на свой карабин, на свою осторожность и свое счастье. Выбирал он юго-восточные или юго-западные склоны гор. Смотрел там, где растут широколиственные породы деревьев — амурская акация, маньчжурский орех, бархат.

Падал искатель на колени перед зонтиком светло-зеленых мелких цветочков и не просто выкапывал корень — выскребал его специальными лопаточками, счищал с него землю, смахивал кисточкой, сдувал. Верил, что, если обломается хоть один пальчик маленького сморщенного человечка, исчезнет чудесная сила корня. И при этом молился, потому что думал — без молитвы не дастся в руки «корень жизни».

Когда у искателя в мешке лежал один или два женьшеня, спал он, не разводя огня, петлял по тайге, запутывая следы, выходил на свою прежнюю тропу, чтобы проверить, не идет ли кто следом. И все равно бывало так, что влетала ему в затылок горячая пуля и маленькие человечки женьшеневого корня оказывались в мешке другого таежного бродяги.

— А ты-то откуда все это знаешь? — спрашивает Вася. — Ведь ты не старый.

— Наш отец, твой дедушка, все это рассказывал, — отвечает за Николая Игнат. — Знатный был искатель твой дед! Однажды семью из шести корней нашел.

— Ну ладно, — вздохнул Макар, — давайте спать.

— Не-ет, — оживился Игнат, — пусть Николай расскажет, как мы втроем за женьшенем ходили!