Толюн уходит из дома

КАК ТОЛЮН СДЕЛАЛСЯ ВЕЛИКАНОМ

Вышел Толюн из леса, а солнце уже совсем высоко поднялось. Тропинка повела его вдоль картофельного поля. Такое чёрное поле, в бороздах. А на одной из борозд Толюн увидел картошку — очень смешную: сверху у картошки росла ещё маленькая картошинка. И получился вроде как человечек: маленькая головка и толстое пузо. Толюн положил человечка в карман и дальше пошагал… А дальше ничего не запомнил: повернул куда-то, посмотрел на небо, посидел на траве, опять пошёл… И вдруг уткнулся в забор!

Под забором лаз — крохотная ямка. Крот, что ли, её вырыл, эту ямку? Толюн ещё немножко разгрёб, сунул туда голову, протиснулся и вылез по ту сторону забора.

Огляделся. Перед ним стояли деревья с белыми крашеными стволами. На деревьях Толюн увидел яблоки.

«Это колхозный сад, — подумал он. — Про него я в книжках читал». И ещё подумал: «Хорошо бы яблочко достать, да высоко висят». Потом увидел рядом с забором берёзку. Как она пролезла в сад? Может, тоже через ямку? А под берёзкой… Что такое? Под берёзкой лежало в траве яблоко. Толюн наклонился, поднял яблоко. Вот чудеса! Но это было не самое удивительное: по стволу берёзки цепочкой бежали вверх и вниз муравьи. Да и на земле сколько копошилось: кто тянул кусочек листика, а кто высохший стебелёк.

— Работнички, — сказал Толюн голосом бабушки Клани и покачал головой.

Он решил помочь муравьям. Взял веточку и начал их подталкивать. Испугались муравьи, попадали вниз.

— Ох, непутёвые! — засмеялся Толюн. — Не умеют, а уж на дерево лезут. Захочу, всех вас поскидаю!

Толюн сразу почувствовал себя огромным и могучим. Увидел, как двое муравьев ухватились за длинную веточку. Один муравей был побольше, попроворнее, и Толюн назвал его Никифором, а маленького муравья — Стёпкой.

— Эй, Никифор, поднажми! — скомандовал Толюн. — А ты, Стёпка, не отставай!

Прибежали на подмогу ещё двое.

— А ну, ребятки, дружнее! — подбадривал Толюн.

Услышали Толюна остальные муравьи, сбежались на подмогу. И самый маленький муравьишка тоже поспевает, лапками отчаянно загребает. Боится, без него не обойдутся. Толюн отпихнул маленького:

— Подожди, ещё не дорос.

Муравьи взялись дружно, потащили.

— Так её, ребятки! Ещё разочек! — кричал Толюн.

И вдруг рядом что-то зашуршало. Толюн притих.

— А ты как сюда попал? — раздался грозный голос. У калитки стоял дяденька с ведром.

Толюн бросился к лазу. И сразу же из великана обратился в маленького человечка. И этот человечек быстро протиснулся в ямку. Ботинки с налипшей землёй мелькнули под забором. И тут же исчезли.

УЛОВ

Выбежал Толюн на пригорок, а внизу — река. Кажется, знакомая. Пошёл стороной. Не дорогой, а лугом, и скоро до реки добрался.

На берегу с двумя удочками пристроился дедушка. Такой тёмный дед, точно старое дерево. Сидит не двигается. Подошёл Толюн, сел рядом на корточки и тоже не двигается. А на воде поплавки играют. И вдруг — тюрк! исчез поплавок. Дед как дёрнет удилище, брызги — в стороны, а уж в воздухе извивается на конце лески серебряная рыбка.

— Ух! — сказал Толюн.

— Что, видал? — довольный, спросил дед.

Толюн мотнул головой и потянулся к удилищу:

— Дай, дедушка, я тоже порыбачу.

— Ишь рыбак нашёлся! — заворчал дед, бросая рыбку в ведро с водой.

Толюн засопел от обиды.

— Ну ладно уж. — Дед наладил на крючок тёмно-красного червячка и протянул удочку Толюну. — Попробуй рыбацкого счастья. Вот тебе с козявочкой.

Толюн взял удилище и стал смотреть на поплавок. Прыгает поплавок, кружится, ныряет на течении. Толюн смотрит. Даже глазам больно.

Вдруг дед не своим голосом крикнул:

— Подсекай!

От неожиданности Толюн дёрнул удилище и повалился на берег. А рядом с ним рыбка прыгает.

— Это я её? — удивился Толюн.

— А кто же! С уловом тебя! — поздравил дед. — Брось-ка её в ведёрко.

— Не-е, я её в шапку! — сказал Толюн: рыбку-то он сам поймал, а если в ведро — кто узнает?

Дед засмеялся:

— Шапочку надень. Ветрено. А рыбке твоей мы найдём место. — Он бросил её в зелёную кружку с водой. — Хорошо порыбачили, а теперь домой надо собираться. Тебя как звать?

— То-люн.

— О, Натолий, выходит. А где проживаешь, Натолий?

«Хитрющий дед, — подумал Толюн. — Рыбку себе взял, а меня хочет домой отправить».

Толюн глядел в кружку, где, дёргаясь хвостиком, плескалась его рыбка.

— Ты чей же будешь? — опять спросил дедушка.

Толюн заморгал глазами. Он решил немножко схитрить:

— Я ничей, дедушка. А живу у птицы. У неё четыре крыла. Это такая большая птица-уродка.

— Как? Как? — вытаращил глаза дед.

— А так, — сказал Толюн. — У птицы такой длинный-предлинный хвост; как накроет она хвостом землю — сразу наступает ночь.

— Ночь?! — ахнул дедушка. — Ай-я-яй! Я и то гляжу — птичий сынок мне повстречался. Сразу не могу признать чей, по хохолку твоему рыженькому вроде петушиный, а по характеру — индюшиный. И где это я тебя видел? Не в соседней ли с нами деревне та птица живёт?

Толюн промолчал.

— Ну вот что. Надевай-ка шапчонку и пошли до дому.

Дед собрал удилища и зашагал к дороге. Что же Толюну — оставаться? Он надел кепку и пошёл за ним.

Солнце поднялось высоко. Крепко припекало. Бултыхалась рыба в ведре, скрипели мокрые дедовы сапоги. А Толюн держал зелёную кружку и всё время заглядывал в неё — боялся, как бы рыбка не выпрыгнула.

Некоторое время они шли молча. Толюн узнал дорогу. Далеко из-за бугра высунулась знакомая мельница.

— А скажи, птичий сынок, нет ли у тебя сестрички? — спросил дедушка. — Такой шустрой девчоночки в белом платке?

— Сестрички? — переспросил Толюн. Он решил быть теперь осторожным и хитрым, а потому ответил: — Не знаю.

— Ага, — улыбнулся дед. — Скажи, а если бы у тебя была сестричка, то как бы её звали?

— Анютка, — сказал Толюн.

— А в какой бы она класс ходила?

— В четвёртый.

— И дружно бы вы жили?

— Дружно, только она меня колотит, — пожаловался Толюн. — За волосы таскает. Маленьким-то плохо жить.

— Ну уж какой ты маленький, ты ведь делом занимался, рыбачил, сказал дедушка.

— Ага, — согласился Толюн. — Во какая рыбка — серебренькая!

И тут Толюн заметил, что навстречу из-за бугра поднимается Анюта. Платок у неё растрепался, из-под него торчали косички.

— Вон она, Анютка! — шепнул Толюн и спрятался за деда.

Анюта заметила брата и ещё издали закричала:

— Он-то разгуливает! А я с ног сбилась! Глазки обревела…

Подбежала она к Толюну, но колотить не стала и вдруг расплакалась:

— Он такой… С ним сладу нет. Я матери скажу…

— Ну, будет, — дедушка погладил её по голове. — Нашёлся твой Толюн.

— Мы с дедушкой рыбачили.

— Порядком наловили, — сказал дед. — Давай-ка я тебе в мокрую тряпицу немножко рыбки наложу. — Он поставил ведро, вытащил из кармана тряпочку.

— Не надо мне твоего улова, — сказал Толюн. — У меня свой есть, — и протянул руку с зелёной кружкой.

— Ой, какая маленькая! — сказала Анюта, заглянув в кружку.

— Это я её поймал. Правда, дедушка?

— Правда. Сам поймал. Ну, раз не хочешь делёжки, забирай свой улов.

— Спасибо, дедушка! — обрадовался Толюн.

Анюта взяла брата за руку и тоже сказала:

— Спасибо.

— Прощайте, ребятки! Теперь сами дойдёте.

Дедушка повернул назад к реке, а брат с сестрой пошли дальше по дороге. Вдруг Анюта остановилась.

— Дедушка! — закричала она. — Насчёт кружки не беспокойтесь! Я принесу. Я знаю, где вы живёте — в Красновке.

— Ладно уж! — махнул он рукой.

Дорога с бугра стала тихонько спускаться вниз. Толюн шёл осторожно и глядел на серебряную рыбку.