Динка прощается с детством

нка, и голос ее прерывается слезами. - Не смотрите на меня так, Катря... Я найду, я не брошу Иоську... Я буду ходить по всем улицам. Клянусь вам самым дорогим! Клянусь именем моего отца!

Легкий шорох проносится за спиной Динки, но она ничего не слышит. Упоминание об отце заставляет ее сразу взять себя в руки.

- Я найду Иоську, Катря... Я никогда не брошу вашего мальчика. Клянусь именем своего отца! - Голос Динки крепнет, слезы высыхают. - И я отомщу убийцам Якова! Я жестоко отомщу! - гневно кричит она, поднимая кулак.

Ветер шумит в лесу, с тихим свистом врывается он в черную дыру разваленной печи. Динке чудится приглушенный шепот, но она уже ничего не боится. Ей только страшно повернуться спиной к портрету. И. пятясь задом, она с трудом выбирается на крыльцо.

Чуда не случилось. Динка уже точно знает, что Якова нет и никогда не будет.

"Где же могла тут играть скрипка? Какие глупые, суеверные люди... Нет, это не глупость и не суеверие, а память, светлая память о таланте музыканта. Да-да... Никто не может забыть его скрипку, и всем кажется, что она все еще поет..." - растроганно думает Динка, выходя на дорогу. Теперь, когда она приняла твердое решение и дала клятву, в сердце ее уже нет слез. Она найдет Иоську! Она сделает это для Якова, для несчастной Катри и для самого осиротевшего, брошенного всеми Иоськи... Динка не хочет больше разжалобивать себя грустными мыслями, ей кажется, она тверда, как камень. Но против ее воли ей вдруг представляется в кучке босяков оборванный, голодный мальчишка: слипшиеся от грязи кудри падают ему на лоб и большие материнские глаза кого-то ищут в толпе...

Динка замедляет шаги и меряет глазами дорогу... Ноги ее подламываются, она очень устала... Устала... устала... А до хутора еще далеко... Но нужно идти... Там уже давно ждут ее... Долгую, долгую зиму ждут свою хозяйку собаки, и, когда Ефим начинает запрягать в телегу Приму, они поднимают такой визг... Собаки всё понимают... Прима тоже всё понимает, у нее совсем не лошадиные, а человеческие глаза. Динка хочет думать о хуторе, о своих друзьях... Она всегда так спешила к ним, так радовалась этой встрече... Она и сейчас будет рада... Она обнимет за шею своих собак, уткнется лицом в мягкую гриву Примы...

Мышке не надо говорить о Якове, она и так видит много страданий... Ей многое не под силу, но она все терпит... Да и зачем говорить... Все равно разве можно снять тяжесть со своего сердца и переложить ее на другого? Нет, нельзя... И не надо... Человек должен сам, один пережить, справиться с собой...

Динка приходит на хутор уже в сумерках. Ефим приехал, Мышка тоже дома. Вещи разложены по местам, стол покрыт белой скатертью, и посредине в глиняном горшке полевые цветы. Динка проходит по знакомой дорожке, мельком гладит прыгающих в восторге собак, мельком взглядывает на луг, где пасется Прима...

- Потом, потом... - говорит она, чувствуя безмерную усталость.

- Где ты была? - удивленно спрашивает сестру Мышка.

Но Динка без сил падает на