Брысь, или Один за всех и все за одного

Уверенная в своем знатном происхождении, девушка мечтала о Париже и Лувре. Еще не до конца представляя себе, как применить вложенные в ее голову науки, гонимая вперед жаждой мести предавшим ее родителям, она добралась до графства Берри и постучалась в домик местного пастора: ей требовались ночлег, еда и немного денег, чтобы продолжить путь.

Священник безоговорочно поверил в трогательную легенду о похищении юной дворянки цыганами, которую она придумала за минуту до того, как заскрежетал засов, вместе с именем Анна де Бейль. (Использовать данное ей при крещении, Матильда, не решилась – все-таки в глазах закона она была беглой преступницей и наверняка находилась в розыске!). Ангельская внешность вкупе с изысканными манерами подтверждали сказанное, и девушка получила все, что хотела, да еще приглашение задержаться на несколько дней и набраться сил перед дорогой.

За эти несколько дней и случилось то, что могло изменить ее судьбу – она влюбилась. А главное, чувство оказалось взаимным! Молодой граф Оливье де Ла Фер, владелец этих земель, совершенно потерял голову, как только заглянул в голубую бездну, обрамленную густыми длинными ресницами. А уж когда он услышал хрустальный звон голоса, одинаково свободно рассуждающего о высоких философских материях и международной политике, то сделал предложение руки и сердца, даже не спрашивая родительского благословения.

Счастье казалось таким близким, как спелое яблоко на клонящейся к земле ветке, – протяни руку и возьми его в теплую ладонь…

Глава сорок четвертая, в которой Миледи все еще медлит

Дорога шла полем и была хорошо видна в лунном свете. Всадница снова вонзила шпоры в лоснящиеся бока кобылы, удивленной непривычно жестким обращением, и та понеслась, соревнуясь с ветром. Сильные порывы растрепали белокурые локоны и сдули шляпу, не улетевшую только благодаря завязкам…

Все изменилось в одночасье, и «ветка с яблоком» вдруг взметнулась в недосягаемую высь… Накануне венчания юная невеста долго терла плечо куском пемзы, пытаясь избавиться от клейма, но сделалось только хуже – лилию сменила кровоточащая рана, прекрасные голубые глаза покраснели от слез, вызванных болью и отчаянием, а нежные веки распухли…

Мнительный, как все влюбленные, молодой граф истолковал состояние избранницы как нежелание выходить за него замуж. Словно в подтверждение мрачных предположений, прелестное лицо девушки исказилось, когда он обнял ее после завершения священного обряда. Приняв гримасу боли за отвращение, Оливье де Ла Фер совсем опечалился.

Но впереди ждало еще большее потрясение: у выхода из церкви его супругу поджидала… тюремная карета, при виде которой новобрачная лишилась чувств, и он на своих руках донес ее до экипажа и положил на жесткое ложе…

Пыль на дороге давно улеглась, а юноша все стоял, сжимая в руке бумагу с официальными печатями главного судьи города Лилль. Обольщение, подкуп, побег, подтвержденные письменными показаниями свидетеля – брата одного из «пострадавших» от чар бывшей воспитанницы монастыря бенедиктинок, незаконнорожденной дочери неизвестно кого… Но главное – предательский обман золотоволосого ангела, кому он только что отдал честное имя предков…

Природная сила духа и закаленный суровым монашеским воспитанием характер не позволили девушке долго предаваться горю, тем более что привезли ее не обратно в тюрьму, а в чей-то особняк, где к ней приставили молчаливую служанку. Несколько дней она пребывала в неведении относительно своей дальнейшей судьбы, но однажды появился вельможа – высокий, с крючковатым носом и тонким шрамом на левом виске. Представился он графом Рошфором…

Так она оказалась в «лагере» кардинала (правда, на тот момент он таковым еще не являлся, занимая пост государственного секретаря и министра иностранных дел) и почти сразу же получила задание доставить секретную депешу в Испанию, за что ей пообещали снять одно из «обвинений». С тех пор минуло восемь лет…

Анна де Бейль, леди Кларик, Шарлотта Баксон, баронесса Шеффилд, леди Винтер – лишь немногие из ее имен и «биографий». Она помогала устранять неугодных Ришелье министров в разных странах и увлеченно «играла» судьбами монархий, искусно пользуясь шантажом и по роду своей шпионской деятельности редко появляясь во Франции…

И вот мимолетный взгляд на красавца в мушкетерском плаще обжег сердце и напомнил, что первый из ее громких титулов – графиня де Ла Фер. Пока она гнала лошадь к аббатству Святой Женевьевы, в висках стучало: «Обозналась, обозналась…» Но в памяти всплывал ответный взгляд больших печальных глаз, стирая сомнения…

Еще в самом начале «службы», втайне от своего покровителя Ришелье, который как раз подвергся недолгой опале со стороны короля и был сослан в Блуа вместе с Марией Медичи, матерью монарха, она пыталась найти того, кто недолго побыл ее мужем, но он бесследно исчез…

Со временем история их короткого брака превратилась в легенду и передавалась по городкам и селениям Берри из уст в уста, обрастая все новыми подробностями и вариациями: то ли молодой граф от отчаяния повесил юную супругу на ближайшем суку, поскольку та оказалась беглой преступницей, то ли утопил ее в старом пруду с лилиями, то ли сам с горя повесился или утопился, а то и вовсе, что уехали оба в путешествие да и сгинули от рук лихих людей, промышляющих разбоем на лесных тропах…

В дорожной карете рядом с кастеляншей королевы ехала здоровенная дворняга с грустными темно-карими глазами. У Миледи сразу возникла необъяснимая уверенность, что из мушкетерской троицы, встреченной ею у дома гасконца, принадлежал пес именно ему. Атос… Священная гора… Подходящий псевдоним для Оливье де Ла Фера!

Странно, как у графа могла появиться эта беспородная псина. Хотя, надо признать, собака безошибочно определила в ней врага, в отличие от хорошенькой Буанасье, которую так легко удалось обвести вокруг пальца.

Простой до скучности план устранения неугодной кардиналу парочки (а в том, что гасконец последует за ними, миледи не сомневалась), обернулся душевными терзаниями и растерянностью. Она нащупала в кармане пузырек с ядовитым порошком, который собиралась подсыпать в питье для Констанции (непосвященный никогда бы не догадался о причине внезапной остановки сердца молодой девушки), а потом дождаться Д’Артаньяна в первом постоялом дворе и… Вариантов справиться с юным кадетом насчитывалось множество…

Однако Миледи упускала одну возможность за другой, увлекая путников все дальше от Парижа и лишь меняя уставших лошадей…

Глава сорок пятая, в которой выясняется, что Савельич – гений

На ночных дорогах было небезопасно, и, хотя миледи прекрасно управлялась со шпагой и метко стреляла, все-таки пришлось дожидаться рассвета в одном из постоялых дворов. Впрочем, она не сомневалась, что имеет солидную фору по времени, полагая, что раньше наступления утра Д’Артаньяну не удастся получить разрешение на отъезд. Тем не менее первые лучи солнца застали всадницу и карету уже в пути.

Дальнейшее промедление грозило обернуться провалом порученного ей «дела». Правда, щедрые вознаграждения, что оставляла прекрасная шпионка владельцам придорожных гостиниц, должны были задержать гасконца, лишая возможности получить свежих коней. Но эта отсрочка не добавляла решимости…