Про маму и вишневые косточки

— Сколько витаминов! Просто сплошные, сплошные витамины! Организму они со-вер-шен-но необходимы!

Тем временем перед Тимой появилась тарелка с сиреневыми человечками, а себе бабушка принесла гречневую кашу с молоком и наконец уселась за стол.

Тимка внимательно оглядел свою тарелку и строго спросил:

— Летающая?

Бабушка от возмущения хлопнула ложкой по молочной поверхности, отчего та пошла волнами и гречневые крупинки начали гоняться друг за другом.

— Это когда ж такое было, чтоб я не то, что просят, приготовила? Сказал, «летающую», так летающую и нашла! Все прихоти ваши выполняю. Стараешься, стараешься, а разве ж вы цените бабушку?

Человечков было четверо. Один из них — командир, как сразу решил Тимка, — подошёл к краю тарелки и с вызовом спросил:

— Есть нас будешь?

— Ты чего! — возмутился Тимофей. — Что я, людоед, что ли, какой-нибудь?

— Ну а тогда зачем мы тебе понадобились?

— Как зачем?! Контакт цивилизаций! Встреча разумов! Обмен знаниями и опытом!

— Ой, не могу! — человечек вдруг начал издавать громкое жужжание, и Тимка понял, что он смеётся. Да не просто смеётся — ухохатывается! — Какой опыт? Какие знания? Что ты вообще полезного знаешь? Вот скажи, ты умеешь штопать чёрные дыры?

— Э-э-э, — протянул Тимка.

— А антивещество от антисущества отличишь? А какая разница между световым и теневым годом, тебе известно?

— Ну-у…

— А блок питания Солнечной Системы найдёшь? А из Млечного Пути Сметанную Дорожку сделать сможешь?

Тимка уже не нукал и не экал, а только мрачно молчал.

— В общем, с вами если чем и обмениваться, то разве что едой.

И человечек кивнул в сторону маминой тарелки.

Только сейчас Тимка заметил, что там уже хозяйничали остальные инопланетяне. Один вгрызался в тыквенный ломтик, другой, пробив головой дырку в кружочке огурца, сидел теперь с огуречным воротником на плечах и понемножку обкусывал его изнутри. Третий разлёгся на тарелке, разглядывал нарисованные на её донышке ромашки и лениво обмахивался веточкой укропа.

Главный сиреневый человечек присоединился к своей команде, быстро соорудил пульт управления из брусочков редьки и свёклы, крутанул помидорный штурвал, и новоявленный космический корабль, не сделав даже прощального круга над комнатой, вылетел в форточку.

Мама задумчиво придвинула к себе опустевшую летающую тарелку, отломила какую-то металлическую штуковину, разжевала и сказала:

— Сколько железа! Просто сплошное, сплошное железо! Организму оно со-вер-шен-но необходимо!

Папа доел борщ, поднял голову от тарелки и радостно улыбнулся:

— Всё-таки как хорошо дома после рабочего дня! Тихо, спокойно. И ничего не происходит!

Доктор сказал

Доктор сказал, что при кашле очень полезно стоять на голове.

Доктор сказал, что надо съедать по куску мела утром, днём и вечером, запивая холодным чаем, и живот никогда не будет болеть.

Доктор сказал, что при ангине нужно мазать горло черничным йогуртом.

Доктор сказал, что горчица — лучшее средство от зубной боли.

Доктор сказал, что вместо йода разбитую коленку можно мазать оранжевой акварелью.

Доктор сказал, что, если нам не нравятся его советы, пусть доктором будет Машка, а он лучше во двор гулять пойдёт. Не очень-то ему и хотелось играть в нашу дурацкую больницу.

Разноцветная белая сказка

Мама сидела в кресле и вязала огромную белую шаль. Старший сын, надев перчатки, колдовал над своими любимыми комнатными цветами, которые росли на широком подоконнике в крошечной самодельной теплице. Он опрыскивал растения и обрывал сухие листочки, что-то напевая себе под нос. И вдруг закричал:

— Смотрите, смотрите! Она расцвела! Моя роза расцвела! — Но тут же чуть разочарованно добавил: — Эх, она белая! А я думал, будет красная. Или жёлтая.

— Нашёл из-за чего огорчаться, — пожала плечами мама. — Белый цвет — самый красивый, самый нарядный, самый праздничный.

— Но ведь лето… оно яркое! Разноцветное! А я так люблю лето… Вот мне и хотелось, чтобы у меня были яркие цветы.

— Интересно, как ты можешь любить лето? Ведь ты же…

— Да ну! — перебил её средний сын, который до этого увлечённо рисовал. — Лето разве яркое? Вот осень — другое дело! Осень — лучшее время, самое красивое! Мама, посмотри, что я нарисовал!

— Ёлочку. Новогоднюю. Молодец! Только не пойму, чем это она украшена.

— Это осенние листья-! Кленовые! Смотри, какие они! Каждый листочек красно-жёлто-зеленый! Правда, здорово?

— Ну не знаю, не знаю… — покачала головой мама. — Рисуешь ты, конечно, хорошо… Но, по-моему, на ёлке гораздо симпатичнее смотрелись бы большие серебристые снежинки и прозрачные сосульки. И вообще не понимаю, где ты мог…

— Ой, что это?! — вскрикнул вдруг старший сын.

Все посмотрели туда, куда он показывал. В комнату бежал ручеёк. По нему, покачиваясь, плыл маленький игрушечный кораблик, а за корабликом, шлёпая по воде, бежал младший сын и изо всех сил дул в паруса.

— Опять?! — возмутилась мама. — Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты пускал свои кораблики в тазу!

— Но мамочка! Таз ни капельки не похож на весенние ручейки! А я хочу как весной! Когда снег тает, ручьи бегут и все пускают кораблики!

— Та-а-ак… — протянула мама таким голосом, что все братья испуганно переглянулись. — Значит, нравится тебе, когда снег тает? Я правильно поняла?

Младшенький опустил голову и что-то промямлил.

— Вот что, дети. Признавайтесь: опять ворону наслушались? Или белку? Или синиц этих бестолковых? Или зайца глупого? Цветочки, значит, вам яркие нравятся? Листики кленовые? Ручейки весенние? Молчите? А на кого, как вы думаете, мне бабушка Вьюга сегодня жаловалась?

Младший опустил голову ещё ниже.

— Что глазки прячешь, Февраль? Совсем ты ей не помогаешь. А ведь она старенькая.

— А я маленький! — пробубнил Февраль. И жалобно добавил: — Самый маленький!

— Ничего-ничего, как хулиганить — так большой. Пойдём-ка лучше с тобой делом займёмся, сейчас твоя очередь трудиться. Декабрь, остаёшься за старшего. Уберите с Январём воду, которую этот безобразник разлил: Идём, чудо моё! Да снег не забудь взять, как вчера.

Февраль послушно взвалил на спину рюкзак со снегом. А когда Зима вышла за порог, украдкой сунул в карман кораблик. Кто знает — а вдруг именно сегодня наконец удастся увидеть настоящие весенние ручейки?

Про маму и вишневые косточки

Про имя и скелет

Когда мама с папой узнали, что у них родится девочка, они сразу решили, что назовут её Лёлькой. Так меня заранее и звали, даже до того как я родилась. А когда надо было получать свидетельство о рождении, вдруг вот что выяснилось: оказывается, мама считала, что Лёля — это Елена. И хотела меня назвать в честь своей первой учительницы. А папа был уверен, что Лёля — это Ольга. Так звали его первую школьную любовь. И — он в честь неё меня назвать хотел. Стали мама и папа спорить и даже ссориться, всё никак не могли решить, кто же важнее — первая любовь или первая учительница. В конце концов назвали меня Маргаритой. В честь соседки, которая их помирила.