О девочке Маше

Допил он поскорее чай, оделся сам, надел на девочку Машу шубку, калоши, и вышли они на улицу.

И видят: улица не белая, а серая, мокрая. С крыш каплет, всюду лужи.

Пошли они во двор, смотрят — где же их звери?

— Ах! — сказала Маша. — Куда же они делись?

— А я знаю куда, — сказал Коля. — Они проголодались за ночь и стали друг друга есть:

Это Коля нарочно так сказал Маше, это он над ней посмеяться хотел.

А Маша сама засмеялась и говорит:

— Нет, неправда. Я знаю, куда они делись. Ночью тепло было, вот они и растаяли. Правда?

— Правда, — сказал Коля.

Дней десять потом снега не было. То дождь шёл, то солнце светило, и мороз даже был, а снега всё нет и нет.

Каждое утро вставала Маша с кровати и бежала к окну посмотреть, нет ли снега. И песенку пела:

А дядей Петей звали дворника у них в доме. Но дядя Петя, дворник, совсем не любил снега.

— Подумаешь, радость! — говорил он. — Убирай его с улицы да с крыш.

А Маша думала, что если ей снег нравится, так он и всем должен нравиться.

И вот наконец выпал снег. Два дня подряд он шёл. Девочка Маша радовалась снегу, но всё боялась: а вдруг он опять растает? Вдруг опять оттепель будет?

Но на этот раз оттепели не было. Выпал снег и лежит, не тает. Мороз на улице.

Пошли Коля и Маша с горки кататься. Надели они валенки, шубы, надели шапки, рукавички, взяли санки и пошли в сад.

Сели они на санки так: Коля впереди, а девочка Маша сзади. Съехали с горки первый раз, съехали второй раз. Всё хорошо. А на третий раз съехали — глядит Коля, а Маши-то и нет!

Глядит под горку — нет девочки Маши. По сторонам посмотрел — тоже нет девочки Маши.

Что тут делать?

Вдруг катится с горки белый шар.

«Что это такое? — думает Коля. — Зайчик, что ли? Или медведь? Да нет! Откуда же здесь, в саду в городе, взяться зайчику или медведю? Нет, наверно, это собака Петушок или кошка Ниточка».

А шар этот подкатился к Коле и говорит:

— Коля, это я.

Смотрит Коля, а это Маша. Только у неё брови в снегу, шапка в снегу, шубка в снегу, валенки в снегу. Вся девочка Маша в снегу.

Стала Маша ногами топать, варежками хлопать, головой мотать. Весь снег с неё слетел, и стала она снова не шар, а девочка.

И больше уж девочка Маша не падала — она крепко за Колю держалась.

ГЛАВА IV

О том, как Маша заболела

Накаталась Маша на санках вдоволь, пришла со двора домой. Села на ковёр и стала с куклой Елизаветой Петровной играть. Сделала из кубиков горку, покрыла горку простыней, взяла крышку от коробки и посадила на крышку Елизавету Петровну.

— Вот, — говорит, — тебе, Елизавета Петровна, горка, а вот и санки. Садись и катайся.

Съехала Елизавета Петровна с горки и упала.

— Что ж ты, — говорит ей Маша, — такая неловкая! Я с горки два раза съехала и не падала. Я только на третий раз упала.

А Елизавета Петровна молчит. Что ей ответить?

Тогда Маша говорит:

— А ты, Ниточка, умеешь с горки кататься? Ну-ка, поди сюда!

А Ниточка не идёт. Сидит на шкафу и сверху на Машу смотрит.

Тогда Маша говорит:

— Кис, кис, кис! Пойди сюда, я тебе молока дам. Поверила Ниточка, что Маша ей молока даст, соскочила со шкафа и подошла к Маше. Тут Маша схватила её, посадила в коробку и столкнула коробку вниз с горки.

Ниточка испугалась, замяукала, зафыркала, выскочила из коробки. Горка под нею покачнулась. Кубики во все стороны рассыпались.

А собака Петушок услышала из другой комнаты шум, прибежала и давай лаять. Лаяла, лаяла, лаяла…

Маша и говорит:

— Что ты, Петушок, всё лаешь и лаешь? У меня от твоего лая голова болит.

Она даже стихи придумала:

А надо вам сказать, что раньше у Маши никогда голова от лая не болела. А тут вдруг заболела.

Перестал Петушок лаять, а голова у Маши всё болит да болит.

Скучно стало Маше. Она даже играть перестала.

Позвала её мама обедать:

— Иди, Маша, садись за стол. Суп стынет!

Села Маша за стол, попробовала съесть ложку супу. Не нравится ей суп.

— Мама говорит:

— Что же ты, Маша, не ешь?

— Не хочу, — говорит Маша. — Невкусный суп.

— Как так невкусный? — говорит мама. — Он же с клёцками. Это твой любимый суп.

— Знаю, что любимый, — сказала Маша, — а есть не хочется. Я сыта.

Мама говорит:

— Ну ладно, супу не хочешь — может, котлету съешь.

Дала она Маше котлету. Поковыряла Маша котлету вилкой, съела кусочек, а больше не хочет.

Дала мама ей киселя с молоком. А она и кисель не ест.

Тогда мама говорит:

— Маша моя, Маша, может, ты больна?

— Нет, — сказала Маша, — я не больна. У меня только голова болит. И мне то жарко, то холодно. И есть не хочется.

Мама говорит:

— Ставь скорее, Машенька, градусник.

Достала мама из ночного столика градусник и поставила Маше под мышку.

— Прижми градусник рукой и сиди, — сказала она Маше, — а я тебе буду сказку рассказывать.

— Хорошо, — говорит Маша, — рассказывай сказку

Вот что рассказала мама Maшe.

Жил-был в лесу медведь. Звали его Петя. Были у медведя лапы толстые, шерсть пушистая и глаза добрые. А в другом лесу жил волк. И звали его Ваня. Были у волка лапы тонкие да крепкие, шерсть недлинная и глаза злые. И вот говорит раз волк Ваня всем зверям, и всем птицам, и всем бабочкам, и жукам, и муравьям:

— Я всех сильней! Верно я говорю?

А ему отвечают все звери, все птицы, все бабочки, все жуки и все муравьи:

— Правда, ты всех сильнее! Только медведь Петя тебя сильнее.

Тут волк Ваня рассердился:

— Как это так он меня сильнее? Не может этого быть! Я пойду его съем.

Дождался волк ночи и пошёл в лес, к медведю Пете.

И вот говорят медведю Пете все звери, все птицы, все бабочки, все жуки и все муравьи:

— Берегись, медведь Петя: идёт сюда волк Ваня и хочет тебя съесть.

А медведь Петя отвечает:

— Что мне волка бояться? Я много больше его. Где ему меня съесть! Он подавится.

Вот вошёл волк Ваня в медвежий лес. Идёт, воет. Листья на деревьях трясутся, луна за тучи прячется. Все звери дрожат, птицы в гнездах нахохлились, бабочки под цветы спрятались, жуки под листьями сидят ни живы ни мертвы, муравьи в муравейник забились.

А медведь Петя ничего не знает, дремлет себе в берлоге да лапу сосёт. Сосёт, сосёт и сосёт. Подошёл волк Ваня к берлоге и говорит:

— Выходи, медведь Петя! Буду тебя есть.

Вышел медведь Петя из берлоги. Лапы у него толстые, шерсть пушистая, а глаза добрые. И сам он огромный-преогромный. Вот он и говорит волку Ване: