Пора влюбиться!

Брат высвободил Журку из плена и убежал с ним, не дожидаясь ответа.

Мать не откликнулась. Она сидела в кухне, плотно закрыв дверь. Жарила котлеты и готовилась к лекции.

Хорошо, когда есть кому принять на себя замечания обращенные к тебе, философски заметила Ника.

Нет, серьезно, у вас в классе что уже во всю любовь? А у Мишки?

Так! Значит я тебе сейчас про Мишку все расскажу, заложу, можно сказать своего колясочного друга, а ты, как дядя Женя из командировки вернется, все ему выдашь. Потому как он твой колясочный друг. Фигушки. Ничего не узнаешь!

А есть что сказать?

Еще раз: так! "Восемнадцатое мгновение весны"! 1944 год. Берлин. Подвал гестапо. Мюллер и Штирлиц. В ролях отец и дочь. Допрос. Штирлиц молчит. Да, не волнуйся, нечего про Мишку рассказывать. Он мне тут сообщил, что прочел в одной книжке для подростков, будто право выбора в паре от природы предоставлено особе женского пола. И теперь он, Туров, объявляет себя осаженным от природы живым бастионом. Сдаваться не собирается, первую любовь планирует после тридцати, а пока только океанология, океанология и ещё раз океанология.

Я не понял, - отец подался вперед, - что значит "женскому полу предоставлено право выбора в паре"?

Пап, все просто! Гусыня, олениха и самая простая кошка сами выбирают себе будущего супруга и отца детей. И в человеческом обществе тоже должно происходить так. И, чаще всего, происходит, именно так. Женщины тоньше, умнее в любовных интригах, хитрее и эмоциональнее. Они выбирают, а потом делают все, чтобы закабалить объект мечтаний. Правда бывает, что общество очень мешает женщине делать то, что ей хочется. Например встречаться с тем человеком, которого она выбрала. А то и вовсе насильно за нелюбимых замуж отдавали. Женщины страдали и мучались, совершали всякие поступки, например некоторые руки на себя накладывали. И вообще тогда процветали измены и ложь в личных отношениях. Женщины назло нелюбимым мужьям и обществу заводили любовников и были тысячу раз правы.

Девочка моя! Откуда такая могучая мужененавистническая философия?

И вовсе не мужененавистническая! Это я вообще против угнетения женщин выступаю. Замуж - то насильно выпихивали не только отцы, но и матери. Они все были преступники с точки зрения нашей сегодняшней морали.

Это ещё почему? - Отец совершенно растерялся.

Потому что отдать женщину замуж насильно - значит нарушить её права человека. Она имеет от природы свое право выбора и люди не могут его отбирать.

Слушай, а откуда ты все это знаешь?

Так я ж дома сижу, книжки для подростков специальные читаю. Мишка тоже читает. Вот он мне свою, для мальчиков и дал. А я ему свою, для девочек. Там все есть, не волнуйся, я теперь очень грамотная и родительские задушевные беседы на тему "Откуда дети" оставь для Сережки.

Подумаешь, новости, - держа подмышкой щенка брат пришел за собачей игрушкой. - Я ещё в первом классе все знал. - И просвещенный второклассник исчез.

Ну и ну! - Отец схватился за голову.

А что? Все нормально! У нас по этим вопросам дискуссии на переменах. У мужчин, между прочим тоже право есть от природы - право оставить подругу. Но вот тут уже общество стоит на страже интересов женщин и детей, - Ника подула отцу в макушку. - Закабаленный ты наш! Как лебедь к гнезду на век привязанный!

Честно говоря, я всегда думал, что я добровольно выбрал вашу маму, задумчиво сказал он.

Зря думал. Это от неграмотности. Ведь в твое время в нашем возрасте только пионерская дружба допускалась между мальчиками и девочками. Да?

Знаешь, это не так уж и плохо было, - отец сделал вид, что не заметил в голосе дочери ехидные нотки.

А кто ж говорит, что плохо? Дружим же мы с Мишкой. Хотя это уж и не дружба, а так родство бескровное...

Да, только близкую родственницу в неполные пятнадцать лет можно просвещать по вопросу главенства в паре, - отец улыбнулся.

Конечно. Заодно и старшим родственникам, тебе то есть, горизонт раздвинул. Теперь, когда знаешь правду не сбежишь?

Нет, - отец вытер рукавом притворные слезы, - лебедяток жалко. Ниночку и Сережу, лично мной в гнезде высиженных, пока ваша мама аспирантуру заканчивала и кандидатскую писала. - Он поцеловал смеющуюся дочь и подтолкнул её к дверям, - Иди просвещайся дальше, перерыв в матче закончился. Да, и займись испанским! - Уже серьезно добавил в след.

К своим четырнадцати годам (в декабре пятнадцать стукнет) Ника успела повидать немало. Отец работал заместителем главного редактора в туристическом журнале. У семьи была возможность ездить в недорогие туры. К тому же все, даже восьмилетний Сережа, знали испанский и английский. Испанский ребята учили дома, говоря сразу на двух языках - испанкой была их бабушка со стороны матери. В тридцать восьмом году её, дочь испанских революционеров, привезли в Москву. Здесь она навсегда и осталась. Стала профессором в инязе. Там же теперь работала и Марина, её дочь, мать Ники и Сережи. Английский Ника начала постигать вместе с Туровым в детском саду.

У них были молодые матери, обеим только что исполнилось по тридцать четыре. Отцы тоже были одногодки, но опережали в возрасте своих жен на десять лет. Жили семьи дружно и каждая в отдельности и между собой. Чем занимался Туров - старший никогда не обсуждалось. Просто он периодически уезжал куда-то на день - два, а то и на неделю, оставляя Мишку ответственным за мать, младшую сестру и техническое обслуживание "Жигулей". Водили машину родители, а Мишка чинил и чистил. Водить он, конечно, уже умел, но до получения прав было далеко.

Школа, куда ходили колясочные друзья, располагалась сразу в трех зданиях, соединенных теплыми переходами. Это был переоборудованный комплекс "Ясли - сад".

У девятого - десятого и одиннадцатого классов было свое крыло. И, с нового учебного года, в крыле начались нехорошие дела: наркомания зацвела.

Школа довольно долго сопротивлялась этой заразе. Большой, хорошо просматриваемый со всех сторон участок, забор, охранники в каждом крыле, ученики в основном либо из благополучных семей, либо из специального детского дома для одаренных сирот. Короче - народу мало, четыреста человек, каждый на виду и нате вам, пролезла зараза! Поговаривали, что дилер, торговец, завелся. А может и несколько дилеров.

Наркотическая тема с первого сентября стала главной в разговорах на переменах и после школы. Но Ника не хотела волновать родителей и поэтому увела отца от расспросов о школе в область личных взаимоотношений мужчин и женщин.

Проблему эту тоже широко обсуждали.

Вернувшись к себе, девочка, отложив алгебру ("Да, ну, ее! Два примера завтра у Пинкиса сдуть можно."), сняла с полки географический словарь и вытащила из ящика стола свой дневник.

Нет, это был не школьный дневник с расписанием, отметками, гневной записью завуча: "Носится по коридорам, как угорелая кошка! Михаил Ильич, прошу, примите меры." И, чуть ниже, отклик отца: "Меры принял."

Отца в школе хорошо знали. У него, сотрудника редакции, были творческие дни. В такие дни он сам располагал своим временем, а потому мог зайти поговорить с учителями. В компании Вяльцевых - Туровых Михаил Ильич отвечал за учебу Ники, Сережи, Мишки и Наденьки, младшей дочери Туровых. Хитрая Надя как-то получив двойку, понесла дневник на подпись не матери, которая была с девочкой весьма строга, а дяде Мише. И все обошлось. Дядя заступился.

Нет, сейчас Ника достала совсем другой дневник, в нем никто не расписывался, к нему никто не прикасался.. Только хозяйка. Она заносила на пестрые, разрисованные страницы свои размышления и делала пометки о некоторых событиях, происходивших в её жизни. Записывала и даты явления Акробата.

Сейчас, думая о том, что совсем неплохо было бы смотаться в Барселону, Ника вывела на чистой странице:

О хорошем. Папа сказал, что может быть удастся съездить в Испанию. Ура, ура, поеду на историческую Родину. Город называется Барселона. В словаре написано, что он основан в 3 веке до Р. Х., это порт, там 2 миллиона жителей. Очень хочется. Испания будет моей восьмой страной. Мне повезло с родителями, и ещё мне повезло, что отец работает в таком клевом журнале.