Рассказы старого сверчка о литературе

Как и многие другие князья, дружбу водил с половецким ханом Кончаком. Но потом нашел в себе силы душевные глубоко раскаяться в своих отношениях с «полками погаными». Не испугался, не устыдился признать свои ошибки, искренне сожалел о содеянном, страдал, искал повода исправиться.

«Помянух аз грехи своя перед Господем Богом моим, яко много убийство, кровопролитие сотворих в земле крестьянстей, яко же бо аз не пощадех хрестьан…»

Стремился Игорь Святославич доказать верность новой идее объединения русских князей. Об идее этой спасительной ратовал киевский князь Святослав Всеволодович и другие русские князья, с которыми единым войском удалось этому храброму князю одержать блестящую победу над половцами, «притомить поганых».

«…прибил своими сильными полками и булатными мечами, наступил на землю Половецкую…»

Но Игорь не смог участвовать в этом знаменательном сражении. Не успел он с войском своим на помощь братьям. Конному игореву войску гололедица помешала! Муки совести о прошлом, тяжелые переживания о нынешней неудаче подтолкнули Игоря Святославича к самостоятельному походу на половцев. Игорь по-рыцарски заботился о чести и славе своей княжеской. Взял он брата своего князя Всеволода и сына князя Владимира. Снарядили войска они свои храбрые. Но поход этот, увы, закончился полным поражением. Игорь не хотел замечать дурные предзнаменования. Видел и солнечное затмение, слышал ночную грозу и свист звериный. И птицы, и волки, и лисы предсказывали ему несчастье. Но не мог он дружины свои с позором назад повернуть. Разве достойно это русского князя? И сказал он дружине своей:

«Братья и дружина! Лучше убитым быть, чем плененным быть; так сядем братья на своих борзых коней да посмотрим хоть на синий Дон…»

Три дня шло страшное сражение. Три дня бились храбрые воины Игоревы. Но половцы одолели их. И перебиты были все русские воины. А те, что уцелели, оказались в плену у поганых.

«Тут пир закончили храбрые русичи: сватов напоили, а сами полегли за землю Русскую. Никнет трава от жалости, а дерево с горем к земле приклонилось…»

И молвил Святослав Всеволодович, когда узнал он о поражении Игоревом, «изронил золотое слово, со слезами смешанное», упрекая братьев своих в ненужной храбрости, торопливости, в том, что одни пошли, без поддержки, без помощи…

«Но сказали вы: „Помужествуем сами, прошлую славу себе похитим, а будущую сами поделим… А разве дивно, братья, старому помолодеть?.. Но вот зло — князья мне не помогают: худо времена обернулись…“»

И плакала жена игорева Ярославна, заклиная все силы природные помочь Игорю домой воротиться.

«Полечу, — говорит, — кукушкою по Дунаю, омочу шелковый рукав в Каяле-реке, утру князю кровавые его раны на могучем его теле…»

И плакали жены погибших воинов. И плакала вместе с ними вся земля Русская, омытая кровью русских воинов, ибо не помнила она более кровавого сражения…

Не знаем мы автора этой книги, но знаем помыслы его светлые. Знаем думы его тяжелые о судьбе несчастной родины его разрозненной и разоренной. Догадываемся о мечтах его и надеждах дерзостных о единой Руси — державе могущественной и свободной. Чувствуем любовь его горячую к поверженным воинам. Видим восхищение храбростью их и отвагой.

«Здравы будьте, князья и дружина, борясь за христиан против нашествий поганых!»

Вот так книга! Всего несколько страничек. А сокровищ! Просто несметные богатства какие-то! Сколько рассуждений о судьбе Руси нашей, обобщений, сравнений! А портреты князей русских — целая галерея! И как мастерски выполнены! Меткость слова, точность штриха! Каким же надо обладать Даром слова, чтобы, «не растекаясь мыслию по древу, серым волком по земле, сизым орлом под облаками», чудесным образом вложить огромный период истории народа русского, нашего с вами народа в одну крохотную книгу.

Читать нам книгу эту — не перечитать! Дивиться красоте ее и мудрости — не надивиться! Радоваться встрече этой чудесной — не нарадоваться! Вот так-то, мои дорогие…

Великая комедия

— А теперь, мои дорогие друзья, перелетим мы с вами в 18 век. — Сверчок сиял от счастья, словно Рождественский фонарик. Книги — любимая тема его рассказов. Книги в его коморке были везде — на книжных полках, на всех столиках больших и маленьких и даже на каминной полочке.

— О, не волнуйтесь, мои дорогие, с книгами и с огнем я крайне аккуратен. Я достал эти книги только для вас, чтобы рассказать о великой комедии. Прочтите, что написано на этой обложке. Правильно! Денис Иванович Фонвизин. «Недоросль». Кто из вас не слышал об этой комедии! И кто из вас не смеялся над ленивым увальнем Митрофанушкой, не желающем слышать об уроках: «Не хочу учиться, хочу жениться!»

Совсем как сын Жабы из сказки «Дюймовочка»! Интересно, Ганс Христиан Андерсен читал комедию Дениса Ивановича Фонвизина, когда писал свою чудесную сказку? Теперь уже не спросишь. Но помечтать и поразмышлять — это наше право! Не похож ли дом госпожи Простаковой, маменьки Митрофанушки, на болото? Ведь в этот дом не может пробиться ни один лучик солнца, потому что жители его заняты только своими земными заботами — как вкусно накормить любимое дитя, и как красиво его одеть. И все! И даже если эти лучики и пытаются пробиться в лице умной, образованной, преданной Софьи, или в лице ее дяди Стародума, благородного старика, или в лице возлюбленного Софьи Милона, честного служаки, то этих лучей сторонятся, боятся и ищут от них выгоду. Мир, огромный и необъятный, прекрасный и неповторимый сужается до мирка крошечного, вязкого, темного болота, в котором даже лягушки не квакают, потому что их пение никого не интересует. Согласитесь, трудно представить себе госпожу Простакову, или Митрофанушку, или няньку Еремеевну наблюдающими за ночным звездным небом, или любующимися капелькой росы после дождя. А дядя Митрофанушки, Скотинин, фанатично интересуется животным миром только в виде свиней. Смешно, мои дорогие?!.. Да, смешно, особенно когда Митрофанушка жалуется, что ему «ночь всю такая дрянь в глаза лезла» от того, что «почти и вовсе не ужинал… Да что! Разве что солонины ломтика три, да подовых, не помню пять, не помню… шесть и квасу целый кувшинец выкушать изволил…» Смеешься и над страшным невежеством его маменьки, когда та бранится на бедного портного Тришку: «Так разве необходимо быть портным, чтобы уметь сшить кафтан хорошенько. Экое скотское суждение»! Вызывает смех и страстная преданность няньки Еремеевны, которая за «робенка… и клыков беречь не станет»… «Издохну на месте, а дитя не выдам. У меня и свои зацепы востры…» А Митрофанушка уж давно не дитя… Кем и с чем придет он в мир, что он способен создать? А как представишь, что ему уготована судьба солдата, вот тут уже становится не до смеха. И как же маменька без своего дитяти жить будет?.. Жалко их, хотя и понимаешь, что сами во всем виноваты…

Но не бывает ли и с нами таких казусов, когда мы в своих поступках дальше своего носа не видим? И тоже ничего вокруг себя не замечаем? Ни утомленного лица мамы, ни слез обиженной сестренки, ни расстроенного взгляда учительницы, услышавшей от нас грубое слово. Хорошо, если нам удаться все исправить, оглянуться вокруг себя… И тогда получится взглянуть еще дальше, например, попробовать узнать как же удалось нашему дорогому Денису Ивановичу Фонвизину создать такую яркую картинку жизни, написанную легко, живо, точно, с великою радостью! Одним словом, создать первую реалистическую комедию на Руси! Что, интересно, мои дорогие?

Вот она, старая Москва восемнадцатого столетия. Да, не сразу узнаешь нашу столицу. Одни улицы вымощены камнем, другие застланы бревенчатой мостовой, а то и вовсе не вымощены. Рядом с каменными барскими домами — маленькие бревенчатые домишки в два или три окна с завалинками под окнами, с огородами. Не поймешь, то ли город, то ли деревня. И речка Неглинка, еще не спрятанная под землю, бежит вдоль Кремлевской стены. И на Театральной площади — старая водяная мельница. Ведь тогда еще до изобретения водопровода было далеко! Так что воду возили и таскали с Театральной площади! И везде народ, народ… И на площадях, и на Охотном ряду, где продавалось… Да что только не продавалось! А если праздник, то на Красной площади большое гулянье и ярмарка. Шумно!.. Пестрая толпа, не спеша, перебирается от одного балагана к другому. Тогда никуда не спешили, и умели наслаждаться жизнью, каждым ее мгновением! Качели, балаганы, бублики, калачи, печатные пряники, озорник Петрушка в руках у бродячего актера-скомороха! Что может быть лучше для маленького мальчика, наделенного жизнерадостным характером, цепким, внимательным взглядом и острым умом! Маленький Денис Фонвизин с величайшим удовольствием бегал или степенно ходил пешком по московским улочкам и площадям. Отец его, московский помещик Иван Андреевич Фонвизин, был не так богат, чтобы позволить себе держать в доме собственный экипаж. Как вы знаете, в те времена был один единственный копытный транспорт. Да-да, благороднейшие и умнейшие четвероногие друзья лошадки, верные, преданные и очень трудолюбивые. Не даром мощность позже изобретенного автомобиля стали измерять лошадиными силами. Лошадок впрягали в телеги и повозки, в кареты, пролетки и экипажи… Цок, цок, цок… Размеренный цокот копыт напоминал часы… Тик-так, тик-так, цок-цок… «Но-о-о!.. Тпр-ру!», — зычно кричал извозчик. И лишь изредка нарушал этот ритм какой-нибудь гонец, мчавшийся на прекрасном жеребце. «Э-ге-гей!.. Посторонись народ православный!»… Срочные известия тогда тоже имели место. Хотя «срочность», как и «время» понятия относительные…