Лучик и звездолёт

На парашюте? Ой, как интересно… Только представить себе: откуда-то из бездонной синевы медленно-медленно плывёт к земле под громадным парашютом блестящая ракета, только что видевшая звёзды.

А они зажглись уже и здесь, внизу. Вот народилась одна, еле заметная. Вот их сразу стало три, хотя солнце ещё не ушло. Багровая полоска на западе тлела, бледнея. И тонкий месяц выступил на потемневшем небе.

— Ирка! — Женя повернул к девочке остренькое лицо с большими восторженными глазами. — Я обязательно буду космонавтом! Когда вырасту…

— Тебя могут не принять. — Иринка сказала это с искренним сожалением. — Ты же слабый. Знаешь, сколько они тренируются? Я в «Пионерке» читала: в Москве уже есть клуб юных космонавтов. Туда принимают даже школьников, Даже младших! Учат выдержке, смелости, ловкости, быстроте…

— Какой быстроте? Бегать?

— Нет. Быстро думать. Вдруг из космического корабля надо скорей просигналить что-нибудь на Землю? Знаешь, как учили, например, Валентину Терешкову? Сажали в такое кресло с длинной ручкой, привязывали ремнями и начинали крутить со страшной быстротой. Сто тысяч раз в минуту! А она должна была всё равно не закрывать глаза и соображать, как будто приборы смотрит. Думаешь, легко?

— Я буду тренироваться, — тихо сказал Женя.

— Я тоже. — Иринка тяжело вздохнула. — Вот завтра мы с тобой приедем домой и давай начнём сразу? Вместе! Ох, жалко у нас в городе ещё своего клуба нет…

— Давай начнём, — как эхо, откликнулся Женя.

ГЛАВА ВТОРАЯ

В квартире Сергея Сергеевича Короткова собралась вся его большая семья.

Женина мама, Евгения Андреевна, как всегда не терявшая времени даром, сидела за столом с вязанием в руках. Она ловко и быстро накидывала на спицы петли, спицы так и мелькали… Сергей Сергеевич, невысокий, худой с жёсткими тёмными усиками, нетерпеливо ходил по комнате. Старший брат Лёня стоял, прислонившись к этажерке с книгами. Катя и Женя сидели на диване.

Сергей Сергеевич иногда останавливался и горячо говорил:

— Поймите же, дорогие мои, ничего в том страшного нет! Завод в четырёх, ну, не в четырёх, а в шести часах езды от города. Дело это я знаю досконально и… и люблю. Да, пропади я пропадом, люблю! Почему, ну почему бы мне не согласиться? Всего на год, пока директор в отъезде?

— Лёня, перестань колупать переплёт книги, — спокойно сказала Евгения Андреевна. — А ты, Сергей Сергеевич, не ходи, как маятник, — в глазах рябит. Сядь к столу, и давайте взвесим ещё раз: с твоим здоровьем стоит ли тебе вообще браться за работу? Пенсии ведь хватает… И не знаю, право, не знаю, отпускать ли с тобой Женю.

— А-а, значит, уже согласна, согласна! — закричал на всю комнату Сергей Сергеевич, но к столу сел.

Однако тут же вскочил, притянул к себе за плечи младшего сына:

— Жукаранчик! Поедешь со мной в завод? Будем, братец ты мой, жить в деревянном доме среди леса, сами варить обед, купаться…

— Не хватало, чтобы ты стал отпускать ребёнка одного к реке, — тревожно, но не отрываясь от вязанья, перебила Евгения Андреевна.

Женя испуганно таращил глаза, хлопал длинными ресницами. Ничегошеньки он не понимал! Какой завод и дом в лесу? Почему варить обед? А как же… как же их договор с Иринкой о тренировках на космонавта?.. Женя нахмурился хлюпнул носом…

Но отец, азартный, повеселевший, был так явно обрадован словами матери, что Женя тут же молча ткнулся ему в плечо, по дороге уколовшись об усы.

В их большой дружной семье всё обсуждалось всегда сообща.

Тут солидно заговорил Лёня, старший брат:

— Считаю, что Евгению пожить лето не на какой-нибудь тухлой даче, а среди настоящей природы вполне целесообразно. Смотрите, он же худ и бледен, как… ощипанный цыплёнок.

— Лёня, прошу без насмешек, — строго сказала Евгения Андреевна.

— Почему лето, почему лето? — всполошился отец. — Великолепно может жить и зимой! Школа в двух километрах, ничего особенного…

— Ну, это ещё видно будет. — Спицы в руках Евгении Андреевны замелькали энергичнее.

— Папе, понятно, хочется ощутить полнокровную жизнь, — невозмутимо продолжал Лёня. — Надоело существование «тыбика»…

— Лёня, что это за выражение? — ещё строже спросила мать.

— Мамочка, ты же прекрасно знаешь, всем пенсионерам говорят: «Ты бы сходил в магазин… Ты бы сводил Женьку в зоопарк… Ты бы полежал, отдохнул…» — пояснил Лёня. И, откашлявшись, потрогав воображаемую щетину на подбородке, добавил: — А когда же вы предполагаете ехать? Скоро?

— «Когда, когда»… — Сергей Сергеевич вдруг растерялся. — Да, собственно, что откладывать? Женюша, ты бы могла собрать нас с Жукараном примерно ко вторнику? Я обещал как раз во вторник…

— Соберу, — кротко ответила Евгения Андреевна. — Ну, а теперь марш по делам! Лёня, тебе пора в техникум, надень чистую рубашку… Катя, мы с тобой до школы должны начистить картошки к обеду… А вы, — она отложила вязанье и посмотрела на мужа и младшего сына, — вы оба сегодня же по списку купите всё необходимое. Сергей Сергеевич, бери карандаш, бумагу, садись и пиши…

Так в семье Коротковых было принято и утверждено решение: главе семьи согласиться на предложенное место директора завода, какого — Женя точно не понял.

А самому Жене готовиться к поездке вместе с отцом в новую жизнь.

Первым делом, прежде чем идти «покупать необходимое», Женя, конечно, слетал к Иринке.

Дверь у Лузгиных открыла Александра Петровна. Она никогда не задавала никчёмных вопросов: «Ты что?» или: «Ты к кому?» Ответила на робкое, но звонкое Женино «Здравствуйте!» — «Добрый день, Ира у себя в комнате», — и сразу ушла на кухню. Очень выдержанная была старушка!

Иринка сидела за своей новенькой чёрной партой и старательно писала, загородившись рукой.

— Не мешай, здравствуй, проходи, — быстро сказала она. — Женька, замечательная новость! Папа сказал, у нас в городе, возможно зимой, откроется клуб юных космонавтов!

— Ко… космонавтов? — переспросил Женя, заикнувшись от волнения. — А у меня тоже… надо тебе сказать… Мы с папой во вторник уезжаем на один завод. Насовсем.

Тут уж Иринка повернулась и уставилась на Женю круглыми от возмущения глазами.

— Ты понимаешь, что ты говоришь? — тоном Александры Петровны спросила она. — Я уже готовлю расписание тренировок. Мне и тебе, тебе и мне. На какой ещё завод?

— Ко… конский, — пролепетал смущённо Женя.

— Како-ой?

— Папа говорил — конский. В общем, лошадиный.

— Таких не бывает, — отрезала Иринка. — На заводах делают машины, разные станки, самосвалы… А лошадей никто никогда на заводах не делает. — Девочка рассердилась по-настоящему.

— Ирка, честное же слово, папа сказал: кон-завод! — чуть не плача воскликнул Женя. — Папа в войну был кавалеристом, весь его полк был кавалеристами. Он же знает и до-ско-нально любит это дело!.. Не веришь? А я… я, понимаешь, должен ехать вместе с ним. Жить!

Иринка молчала. Она поверила Жене. Решительно отодвинув от себя большой разлинованный лист, на первой строчке которого крупными буквами было выведено: «Утриняя зарядка и абливание водой», она встала и вышла из-за парты.

— Значит, уезжаешь. Так! — протянула грозно.

— Что «так»? — Женя уныло смотрел девочке в глаза.

— На лошадиный завод? А ты сказал своему папе, что собираешься стать космонавтом? Ты сказал, что уже договорился со мной о тренировках? Что нечестно теперь… отвиливать? Ты сказал?

— Нет. Он расстроился бы очень. Ему одному без меня скучно…

— «Скучно»! А что я расстроюсь, тебе всё равно? Что без тебя мне будет тоже скучно, ты подумал своими куриными мозгами? — Иринка распалялась всё больше. — Ты не мог папе объяснить, что лошади давным-давно устарели? Над вами же все смеяться будут!..

— А… зачем тогда лошадиные заводы? — пролепетал снова Женя.