Каникулы Элси

— Я бы желала, — сказала однажды миссис Динсмор, когда Элси вышла в сад, чтобы Хорас отправил этого ребенка в приют, а сам бы остался дома. Твой отец говорит, что он ему нужен, а что касается ее, то она в последнее время стала такой меланхоличной, что при одном взгляде на нее становится тошно.

— Я начинаю переживать за нее, — ответила Аделаида, к которой было обращено это замечание. — Мне кажется, она просто тает на глазах. Вчера я вошла в ее комнату и застала Фанни плачущей над ее платьем, которое она подгоняла. «Ох мисс Аделаида, — плакала она, — ребенок обязательно умрет!» — Почему Фанни? — спросила я, — отчего ты так решила? Она не больная. — Но она только покачала головой и сказала:

«Только взгляните сюда, мисс Аделаида», — и показала мне, как много ей пришлось ушивать. Потом она сказала, что Элси слабеет и малейшее напряжение сбивает ее с ног. Я думаю, что нужно написать Хорасу.

— Ох, ерунда какая, Аделаида! — возразила ее мать. — Я бы не беспокоила его по этому поводу. Дети вообще склонны худеть и становиться вялыми в жаркую погоду, и я считаю, она просто скучает по нему, поэтому это действует на нее сильнее обычного. И теперь, на каникулах, ей нечем занять свои мысли. Она переживет.

Таким образом, страхи Аделаиды уменьшились, и она отложила письмо, считая, что ее мать, безусловно, знает лучше.

Миссис Травилла сидела в своей прохладной, затемненной гостиной и тихонько вязала. Леди была одна, но по взгляду, который она время от времени бросала в окно, можно было догадаться, что она кого-то поджидает.

— Эдвард необычно задерживается сегодня, — проговорила вслух миссис Травилла. — Ах, вот и он наконец! — добавила она, когда увидела сына, медленно подъезжавшего к дому. Мистер Травилла спрыгнул с коня и вошел в дом. В следующее мгновение он тяжело опустился на диван рядом с ней. Она тревожно посмотрела на него. Чутким слухом мать уловила, что шаги его лишены обычной легкости. В его голосе, хотя и веселом, слышалась сердечная боль. Его распоряжения слуге, который подошел принять лошадь, были более мягкими, чем обычно, и даже его приветствия ей, как всегда, заботливые и уважительные, были произнесены отсутствующим тоном. Мысли его казались далеко, а выражение его лица было печальным и беспокойным.

— Что беспокоит тебя, Эдвард, что-нибудь случилось, сын мой? — спросила она, положив руку ему на плечо и смотря добрыми материнскими глазами ему в лицо.

— Со мной ничего не случилось, мама, — нежно ответил он, — но... — и он глубоко прерывисто вздохнул. — Я очень переживаю за мою маленькую подружку. Я заезжал в Розлэнд сегодня после обеда и узнал, что Хорас Динсмор уехал на север, и никто не знает на сколько, оставив ее дома. Почти неделя прошла с тех пор, и ребенок совсем разбит.

— Бедная крошка! Неужели она так сильно это переживает, Эдвард? — спросила мать, снимая очки, чтобы протереть их, так как они неожиданно запотели. — Я предполагаю, что ты видел ее?

— Да, только одно мгновение, — ответил он, стараясь сдерживать свои чувства. — Мама, ты с трудом сможешь в ней признать ребенка, каким она была шесть месяцев назад! Она так изменилась! Стала такой тоненькой и бледной, но это еще не самое худшее, она, кажется, потеряла всякий интерес к жизни. Я думаю, что легче было бы видеть ее плачущей. Когда я заговорил с ней, она улыбнулась, правда, но ах! Такая печальная, тоскливая, безнадежная, можно сказать, ужасная пародия на улыбку... она была гораздо трогательнее слез. Потом Элси повернулась и пошла, словно не слышала или не поняла, что я говорил. Мама, ты должна поехать к ней, она нуждается в утешении. Ты понимаешь, в каком и знаешь, как его предложить. Ты поедешь, мама, не так ли?

— С радостью, Эдвард! Я поеду сейчас же, если мне позволят ее видеть, и смогу что-либо сделать.

— Я не думаю, — проговорил сын, — что миссис Динсмор откажет тебе в просьбе поговорить с ребенком. Но несомненно, будет намного лучше и приятнее для всех, если мы поедем тогда, когда Элси будет дома одна, и к счастью, такая возможность представится завтра. Я нечаянно услышал, что вся семья, за исключением Элси и слуг, собираются провести день на природе. Поэтому, если тебе это подходит, мама, мы поедем туда утром.

Миссис Травилла согласилась так и поступить, и на следующий день, приблизительно часов в десять, можно было видеть карету, поворачивающую к Розлэнду.

Помп вышел встретить гостей.

— Очень сожалею, мистер и миссис, — сказал он, старательно кланяясь им, когда они выходили из коляски, — вся семья уехала из дома, за исключением маленькой Элси. Но если вы соизволите пройти в гостиную и отдохнуть, я позвоню, чтобы вам принесли прохладительных напитков, и немедленно пошлю Фанни за юной леди.

— Нет, благодарю тебя, Помп, — вежливо ответил мистер Травилла. — Мы совсем не нуждаемся в напитках, а моя мать хотела бы навестить Элси в ее комнате. Я подожду в гостиной, мама, пока ты не вернешься, — понизив голос, сказал он матери.

Помп собирался проводить ее, но миссис Травилла ласково отстранила его, сказав, что она предпочитает пойти сама и не нуждается в проводнике.

Дверь в комнату Элси была широко раскрыта, чтобы впустить свежий воздух, так как погода стояла жаркая. Заглянув внутрь, она заметила девочку полулежащую на диване. Руки ее лежали на коленях, а голова склонилась на грудь. Глаза ее были печальные, задумчивые и сухие, тоскливо устремленные в пространство, как будто ее мысли были очень далеко, следуя за путешествующим отцом. Она, казалось, читала, или старалась читать, но книга выпала у нее из рук и лежала незамеченной на полу.

Миссис Травилла несколько минут стояла и смотрела со слезами на глазах на меланхоличную маленькую фигурку, подмечая с болью в сердце разрушительное действие, которое уже произвела печаль на изнуренном детском личике. Затем тихонько войдя, она села рядом с девочкой, и с добрым, материнским чувством обняла маленькое отверженное существо. Она прижала маленькую уставшую головку к своей груди.

Элси ничего не сказала, но просто на мгновение подняла глаза на гостью и жутко улыбнулась, как и говорил ее сын. Затем она опустила глаза со вздохом, напоминавшим всхлипывание.

Миссис Травилла прижала свои дрожащие губы ко лбу ребенка, и непрошенная слеза сбежала по ее щеке. Элси насторожилась и опять подняла свои тоскливые глаза, затем проговорила хриплым шепотом:

— Не надо, дорогая миссис Травилла, не плачьте. Я теперь никогда не плачу.

— Почему же нет, милая? Часто мы находим в слезах благословенное облегчение больному сердцу, и я думаю, что тебе станет легче. Сухим глазкам нужны слезы.

— Нет, нет, я не могу. Они уже высохли совсем, и это хорошо, потому что слезы всегда раздражали папу.

В тоне ее звучала жуткая безнадежность, сопровождаемая тоскливым покачиванием головы, что было очень трогательно.

Миссис Травилла вздохнула и прижала маленькое тельце к своему сердцу.

— Элси, милая, — заговорила она опять, — ты не должна отчаиваться. Переживания твои совершенно неслучайны, ты знаешь, крошка, Кто посылает их. И запомни, только тех, кого Господь любит, Он наказывает, и Он не всегда будет бранить, и не будет гневаться вечно.

— А Он сердится на меня? — со страхом спросила Элси.

— Нет, милая, все это посылается из любви. Мы не можем увидеть причину сейчас, но однажды мы узнаем, когда придем домой, в дом нашего Небесного Отца, и тогда все нам станет ясно. Это может быть, Элси, миленькая, что ты, своим постоянным желанием поступать правильно, будешь инструментом, который Иисус использует, для того чтобы привести твоего отца к спасительному познанию Христа. Ты бы согласилась страдать гораздо больше для этого, милое дитя, разве не так? Даже несмотря на все твои переживания теперь.

— Ах, да, конечно! — искренно согласилась девочка, крепко сжимая ручки. — Но я боюсь, что это не то.

Я боюсь, что слишком сильно люблю своего папу и поэтому Бог сердится на меня. И теперь я никогда, никогда не увижу опять моего дорогого, милого папочку.