Пропало лето. Спасите утопающего.

— Что будем делать? — мрачно спросил Макар.

— Выручать! — решительно заявила Шурка.

Транзистор тявкнул, и ребята побежали к проходу, по которому Марченко вёл Андрея.

Тем временем начались показательные прыжки в воду. С десятиметровой вышки один за другим прыгали спортсмены. Парящие полёты сменялись двойными сальто, прыжки с поворотами в воздухе тройными сальто, но самым эффектным был заключительный номер — прыжки с подкидными досками. Один из спортсменов прыгал на край доски, подбрасывая стоящего на другом конце, тот взлетал вверх и, сделав в воздухе сальто, под гром аплодисментов погружался в воду. Спортсмены на подкидных досках поражали зрителей всё новыми номерами, и восхищённый Марченко остановился, на этот раз не выпуская руки Андрея.

И тут компания окружила Марченко.

— Товарищ милиционер, — сказал Давай, — зачем сюда собак пускают? — И он показал на весело помахивающего хвостом Транзистора.

— Чья собака? — строго спросил Марченко.

— Моя, — сказала Шурка, с трудом сдерживая смех.

— Убери пса, — приказал Марченко.

Шурка бросилась бежать. Транзистор припустился за ней.

— Стой! — крикнул Марченко и, отпустив Андрея, схватился за свисток.

Он засвистел, а Макар, Давай и Яшка с Андреем бросились бежать. План ребят удался как нельзя лучше.

— Лови его! — крикнул Марченко подбежавшим к нему Русалкину и Подушкину.

И они бросились вслед за ребятами.

Ребята бежали по коридору, расположенному под трибунами стадиона, мимо длинного ряда дверей. Давай распахнул одну из них и крикнул:

— Давайте сюда!

Ребята скрылись за дверью.

В конце коридора показались Русалкин и Подушкин.

Открывая одну дверь за другой, они бежали по коридору.

Из комнаты, где скрылись ребята, вышли все, кроме Андрея.

Ребята пустились наутёк, но путь им преградил Марченко, возникший с другой стороны коридора.

— Держите их! — крикнул Подушкин.

Когда Марченко и Русалкин обнаружили, что среди ребят Андрея нет, Подушкин спросил:

— Где он?

— Тут где-то за дверью, — улыбнулся Яшка, показывая на длинный ряд дверей.

— Ты дурака не валяй, — рассердился Русалкин. — Здесь шестьдесят четыре двери!

Ребята хихикнули и убежали.

Марченко распахнул одну из дверей, куда, как показалось ему, шмыгнул Андрей, и обнаружил там огромного детину с гигантским торсом, в зелёном парике, с огромной зелёной бородой, завёрнутого не то в простыню, не то в какой-то белый плащ. В руках у него были двухметровые, замысловатые вилы.

Марченко захлопнул дверь и вопросительно взглянул на Русалкина.

— Нептун с трезубцем, — пояснил Русалкин.

За другими дверями Марченко обнаружил девицу в купальнике с пёстрым зонтиком, старика в парусиновом костюме с удочкой, даже морского льва, подбрасывавшего пёстрый мячик.

Андрея не было.

— Исчез. Как в воду канул, — сказал Русалкин.

…А праздник был уже в разгаре. Динамики разносили знаменитые пушкинские строки:

И вслед за тем грянула музыка. Это был марш Черномора из «Руслана и Людмилы», исполняемый духовым оркестром трудовых резервов.

Гул аплодисментов прокатился по стадиону.

Из глубины бассейна один за другим выходили сказочные богатыри. В шлемах, со щитами, с копьями в руках, они выстраивались на краю бассейна.

Марченко, Русалкин и Подушкин уже стояли в центральном проходе.

— Сколько богатырей у классика? — спросил Марченко у Русалкина.

Русалкин почесал затылок и переадресовал вопрос Подушкину:

— Сколько их там у классика?

— У Александра Сергеевича тридцать витязей и один дядька, — дал справку Подушкин.

— Тридцать один, — сказал Русалкин.

— А тут мы имеем тридцать два, — сказал Марченко и скомандовал: — За мной!

Совсем не трудно было заметить, что последний витязь был каким-то не вполне полноценным. Ему не хватало ни роста, ни стати, борода сбилась у него набок, а кольчужка едва ли не доставала до самых пят.

Кроме того, этот самый последний богатырь всё время выбивался из строя — то он шагал не в ногу, то останавливался невпопад, то вообще уходил в противоположную сторону и, спохватившись, догонял своих собратьев.

Впрочем, зрители по-своему понимали его поведение.

— Клоун, клоун! — кричали ребятишки.

Взрослые разделяли эту точку зрения на нескладного богатыря и весело потешались над его промахами. Но торжественно-поэтический выход богатырей вовсе не был задуман как клоунада, и это было хорошо известно Русалкину.

Богатыри шли вдоль трибун под скандированные аплодисменты зрителей. И когда последний витязь поравнялся со стоящим в проходе Марченко, Русалкиным и Подушкиным, он был мгновенно схвачен. Цепкие руки преследователей поволокли его в недра стадиона.

Да, это был Андрей!

— Разденьте его и отведите к главному судье! — распорядился Русалкин и побежал вдоль трибун к своим спасателям.

А пока с Андрея снимали кольчугу, маску и акваланг, на стадионе разворачивалось театрализованное представление «Спаси своего товарища».

Представление началось с картины безмятежного отдыха.

Рыболовы сидели с удочками. Девушки прогуливались вдоль берега с зонтиками. Влюблённые парочки катались на лодках.

И вдруг раздалась тревожная барабанная дробь… Это был сигнал. И в то же мгновение перевернулись лодки, попадали в воду рыболовы, упали с берега изящно наряжённые девушки с зонтиками… Снова послышалась барабанная дробь, и с трибун, с самых разных мест побежали к бассейну и бросились в воду празднично одетые русалкинские спасатели.

В динамике послышался голос Русалкина, отсчитывавшего секунды.

А по главному проходу Марченко и Подушкин вели Андрея в центральную ложу. Вслед за ними бежал Гулька…

— Двадцать пять, двадцать шесть… — звучал голос Русалкина…

Бурлила вода в бассейне от обилия «утопленников» и «спасателей». Весело и звонко звучали голоса «утопленников»: «Караул!..», «Спасите!..», «Тону!..». А из динамика доносился голос Русалкина:

— Сорок один, сорок два…

Андрей уже приближался к ложе, когда к процессии присоединилась вся компания Макара…

«Утопленники» были извлечены из воды и аккуратно разложены по всему периметру бассейна.

— И — раз, — прозвучал голос Русалкина. — Шире руки! И — раз, глубже вдох!

Началась демонстрация искусственного дыхания.

Главный судья, оказавшийся знакомым нам редактором газеты, вышел к ребятам в закулисную часть центральной ложи.

— Ну, герой, выкладывай, что стряслось, — сказал он устало. — Почему не хочешь получать награду?

Искусственное дыхание имело успех у зрителей.

— И — раз, задышали! И — раз, молодцы! — доносился командирский голос Русалкина.

Сбивчиво объясняли ребята суть дела. Редактор слушал не очень внимательно, голоса Андрея и Гульки заглушал голос Русалкина из динамиков и смех, доносившийся с трибун.

Главный судья торопил.

— Ну ладно, выдернули затычку, потопили лодку, лодка пошла ко дну. Дальше?

— Дальше я стал тонуть, — сказал Гулька.

— То есть как тонуть, по-настоящему?

— По-настоящему. Плавать-то я не умею, я как топор.

— Как топор, — подтвердил Давай.

— Значит, стал тонуть?

Гулька кивнул головой.

— А ты… — обратился он к Андрею. — Ты его вытащил?

— Вытащил, — сказал Андрей.

— А если б ты его не вытащил, он бы утонул?