Мальчик в больших башмаках

Вечерело. Мороз усиливался, колючий ветер обжигал лицо. На окраине небольшого местечка Чернобривец остановил машину.

- Не мешало бы, товарищ полковник, обогреться.

- Пожалуй, верно, не помешает. Продрог и я…

Чернобривец отправился в разводку, а полковник наклонился к ветровому стеклу…

На улице не было ни души. Все окна наглухо закрыты ставнями. В темноте мрачно чернели контуры костела.

Минут через пять вернулся Чернобривец.

- Ну что? - спросил полковник.

- Во-он в том доме открыли двери. Да, говорят, там баня…

- Баня?..

- Ага. То ли баня, то ли бания…

Полковник взглянул на костел.

- Может быть, плебания?

- Вот-вот, она самая… А что это?

- Ха-ха-ха,- рассмеялся полковник.- Снова ты перепутал. Плебания - это усадьба ксендза. Ну, и дом, где он живет. Что ж, зайдем.

Полковник постучал в дверь.

- Проше,- послышался женский голос.

- Разрешите душу обогреть,- попросил полковник, входя в комнату.

- Проше, проше…- засуетились женщины, подавая гостям стулья.

- Понимаете, машина открытая. Замерзли.

В комнате было тепло. Топилась плита. Женщины готовили ужин. Одна из них была пожилая, другая помоложе.

- А может быть, пожелаете отведать наших клецок? - обратилась к гостям пожилая женщина.

- Нет, спасибо. Мы неплохо подкрепились часа два тому. Еще не проголодались.- Полковник подошел к плите, протянул к огню руки.- А вот озябли, так это да.

Кроме женщин в комнате был еще мальчик лет четырех-пяти. Он сидел на маленьком стульчике за таким же маленьким столом. Перед ним дымилась тарелка.

Пожилая женщина подошла к мальчику, пододвинула к нему тарелку.

- Хочешь есть?

- Хочу,- ответил мальчик.

- Перекрестись.

Мальчик насупился и молчал.

- Не перекрестишься - не получишь клецок.

Женщина отодвинула тарелку и отошла.

Из тарелки шел вкусный запах. На бледном лице мальчика показались слезы.

Женщина снова подошла к малышу.

- Перекрестишься - будешь кушать. А клецки вкусные. С мясной начинкой, а?

Мальчик отрицательно мотнул головой.

- Ну, не будь таким упрямым,- начала ласково уговаривать малыша молодая женщина. Она погладила волосы мальчика, но малыш тряхнул головой и, словно боясь поддаться па уговоры, сердито буркнул:

- Не буду креститься.

- Не будешь - и клецок не будет.- Пожилая женщина решительно отодвинула тарелку.

- Чей он? - спросил полковник. Он знал, что католическому священнику запрещается жениться и женщины в его доме - это прислуга.

- Неизвестно,- ответила пожилая.- Нашли возле убитой женщины на дороге во время бомбежки. Приютили. Кормим, поим, а он вот какой.

- Настоящий большевик растет,- обрадовался Чернобривец.

Полковник моргнул ему: дескать, помолчи.

Пожилая женщина вернулась к столику и снова пододвинула малышу тарелку. Он приготовился есть, но…

- Перекрестись!

Мальчик положил ложку. Еще одна сиротская слезинка скатилась по щеке.

Полковник и шофер с болью и восхищением смотрели на маленькое существо, так упорно отстаивавшее свое человеческое достоинство.

- Да оставьте вы его в покое,- не вытерпел полковник,- Вырастет - сам решит, креститься ему пли нет.

Пожилая женщина ничего не ответила. Она переставила тарелку на плиту и ушла в другую комнату.

- Спросит у ксендза,- пояснила молодая.- Боится старуха брать на себя такой грех.

- А я думаю, что принуждать человека креститься грех не меньший,- сказал Чернобривец.

Полковник глянул на шофера, давая ему понять, что не положено вмешиваться во внутренние дела иностранного государства, тем более в дела религиозные. Чернобривец умолк, хотя видно было, что ему очень хотелось высказаться.

Вошла пожилая женщина.

- Ну что? - спросила молодая.

- Не разрешает.

- Ну, спасибо, что обогрели. Извините за беспокойство,- поблагодарил полковник, поднимаясь со стула.

Надевая в сенях фуражки, полковник и шофер услышали назойливый голос пожилой служанки:

- Перекрестись - получишь клецки…

И упрямый ответ мальчугана:

- Не буду!

ПИСЬМО ИЗ БЕЛОРУССИИ

- Читать еще? - спросила Галя, взглянув на бледное лицо Вани. - Ты не устал?

- Нет, читай, Галя.

- Читай, читай,- стали просить и раненые.

- И вам интересно слушать, что пишет «Пионерская правда»? - обернувшись, спросила Галя.- Вы же взрослые…

- А чего же, «Пионерская правда» - очень серьезная газета,- сказал солдат с окладистой бородой. Ему нравился звонкий голос девочки, и он готов был слушать все, что бы ни читала Галя, которая напоминала ему младшую дочь.

- А тут про смешное напечатано.

- Давай про сметное.

- Ну, хорошо,- сказала Галя и начала читать про мальчуганов - чистильщиков сапог, которые ловко подвели немецкого офицера. Они к сапожной мази подмешали серную кислоту и сожгли сапоги заносчивого фон-барона, который обижал их.

- Вот молодцы, ловко они его,- раздавались возгласы одобрения.

- За какое это число газетка? - спросил бородач.

- Старая очень, почти двухмесячной давности. За шестнадцатое января 1945 года.

- Надо своей дочурке написать. Пусть почитает. Она у меня тоже любит книжечки и газеты.

Бородачу было приятно говорить о своей дочери, которую он не видел четыре года.

В комнату вошла сестра.

- Ваня, тебе письмо.

- Откуда?

- Из Белоруссии. От Миши Артошки.

- Уже ответ пришел на наше письмо! - вспыхнула Галя.

- Давай, сестрица, его скорее.

- Э, нет. А потанцевать?

- На загипсованной ноге?

- Пусть за тебя потанцует Галя.

- Правильно, правильно. Эй там, баян сюда! - крикнул бородач.

- Галя, выручай,- попросил Ваня.

Галя кивнула, отложила в сторону газету и, подбоченясь, стала ожидать.

Вошел гармонист па костыле. Сел на стул. Сестра подала ему гармонь.

- Ну, попрыгунья, давай!

У дверей столпились ходячие раненые из других палат. Они улыбались, глядя на танцующую Галю.

- Ай да молодец…

- Веселей, чернобривая! - крикнул кто-то из раненых, хотя брови у Гали были светлые, как пшеничные колоски.

Галя обошла в танце круг и, притопнув ногой, остановилась.

- Хватит.

Баянист умолк. Раненые аплодировали.

- Хорошего понемножку. Заслужила, молодец.

Сестра передала письмо Гале.

- Читай, Галя,- кивнул Ванюша.

Девочка распечатала конверт и стала читать:

«Дорогой Ванюша!

Мы получили письмо, которое под твою диктовку писала Галя. А еще раньше мы видели снимок в газете, где ты сфотографирован с отцом. Все очень рады, что ты нашел его. Поправляйся, Ванюша, и вместе с Галей приезжай к нам.

Жизнь у нас налаживается. Школу открыли. Все мы учимся и работаем в колхозе - подвозим корма скоту. Ты ведь знаешь, что все мужчины па фронте. Остались дети, старики и женщины. Я рисую: выпускаю школьную и колхозную стенгазеты.

Председателем нашего колхоза - дядя Стена. Он очень хороший. Говорит, надо все сделать, чтобы всякого продукта больше дать фронту, тогда скорее Советская Армия разобьет гитлеровцев и наши отцы вернутся домой.

А мой папа уже не вернется, потому что мама получила похоронную.

Директором школы - Нина Степановна Скачок. Тоже после занятий в школе работает с нами в колхозе.

У пас па выгоне теперь братская могила. Похоронили в этой могиле убитых партизан и воинов, которые погибли, освобождая нашу деревню. И твоя мама, Зинаида Сергеевна, в ней похоронена. Она с автоматом, который ты забрал тогда у Фрица, ходила в атаку и погибла. Она мстила фашистам за тебя, думала, что ты погиб, а ты жив…»

По бледному лицу Вани покатились слезы. Галя тоже пе могла дальше читать. Все молчали.

В это время в комнату вошли раскрасневшийся от мороза полковник Светлович и начальник госпиталя.

- Ну, гвардии рядовой Светлович, здравия желаем! - весело поздоровался полковник, а начальник госпиталя добавил: - Готовься, Ваня, и ты, Галя, медали будем вручать.