Почтальон, шире шаг!

— Было это или не было — не знаю, только мне когда-то моя бабка рассказывала, а теперь я вам расскажу. Жил да был на свете ежик. Была у него в лесу хатка. Не большая, не маленькая — в самый раз для ежика и его семейства. Как-то под осень, в такой вот, как сегодня, теплый солнечный денек, собрался ежик сходить поглядеть на яблоньку, которая росла на лесной опушке: не поспели ли уже на ней яблочки. Давно известно, что ежики — великие охотники до яблок. Наколют на колючки на спине и несут в свои хатки-норки… Так вот, выбрался наш ежик в дорогу. Идет, идет, а навстречу ему — заяц. Косой тоже вышел погулять да заодно своей заячьей капустой в огороде полюбоваться…

Боясь шелохнуться, слушали Саша и Маринка сказку о том, как хитрый и умный ежик выиграл у глупого хвастливого зайца целый мешок яблок. Они наперегонки бегали, и длинноногому зайцу так и не удалось своего соседа-тихохода обогнать. Затем другая сказка началась: про сестрицу Аленушку и братца Иванушку…

Маринка слушала бабушкины сказки, слушала и — сама не заметила, как уснула.

Долго она спала, и приснился ей необыкновенный сон. Словно собрались в дедушкином саду и хвастунишка заяц, и хитрец ежик, и много всяких других зверей: лисички-сестрички, белочки-рыжухи, бобры-строители. И принялись они все вместе хоровод водить. Бегали, топали, песенки пели, а потом увидели на вишенке Маринкин шар, отвязали и давай в футбол играть.

Заяц и белочки лапками мяч перебрасывают, лисички-сестрички стараются на нос, как колобка, подхватить, а бобры-мастера — хвостами, хвостами… Только ежик-хитрец в сторонке стоит, приглядывается. Затем — пых, пых! — подкрался незаметно да как наподдаст своими колючками-иголками!

— Ба-бах! — выстрелил шар.

Тут все лесные жители, словно по команде, кинулись наутек. Будто их и не было.

Вскочила Маринка, в одну сторону глянула, в другую — никого. Только стоят под вишенкой Саша и какой-то босой конопатый мальчик, то ли знакомый, то ли незнакомый — спросонья и не разберешь, и держит этот мальчик в руках ниточку, а на ниточке болтается голубой лоскуток — все, что осталось от шара.

Маринка протерла кулаками глаза и наконец совсем проснулась. Теперь она узнала конопатого мальчишку. Это был ее двоюродный брат Василек, сын дяди Петра.

Маринке жалко было свой шар, но она сдержалась — не заплакала. Только носом шмыгнула.

— А где мама?

— Ушла с тетей Зосей, — ответил Саша. — И мы сейчас куда-то пойдем. Правда? — повернулся он к Васильку.

— Ага, — кивнул Василек и вдруг спросил у Маринки. — А ты что делать будешь? Под вишенкой загорать?

«Вот ты какой! — с обидой подумала Маринка. — Когда приезжал к нам в город, я не спрашивала, что ты будешь делать. Достала из шкафа все игрушки — играй. Самую красивую книжку свою с разноцветными картинками — сказку про конька-горбунка — не пожалела. Насовсем подарила, а в ней всего-навсего двух листов не хватало, как новая была…»

Но Маринка ничем не показала, что обиделась. И даже про книжку не напомнила.

Она сказала:

— Мы… мы играть будем.

— Хм! — хмыкнул Василек. — Игра-ать… Ну, а мне играть некогда. Вот сейчас в конюшню нужно бежать — коней пора поить да на луг гнать. Потом деду в саду помогать буду. В нашем колхозе, знаешь, какой сад…

— Возьми и нас с собой, — попросила Маринка.

— Это другой разговор, — важно проговорил Василек. — Ну что ж, тогда пошли-поехали.

И припустил к калитке.

Маринка едет на Портфеле

Когда они прибежали к конюшне, дядя Петро со своим помощником — молодым веселым парнем в солдатских штанах и красной футболке — как раз выгонял лошадей на водопой.

Широкие ворота были распахнуты настежь, и из темной глубины конюшни одна за другой выбегали лошади. Буланые и вороные, гнедые и золотисто-рыжие, в белых носочках и с белыми звездочками на лбу… Одна была пегой — рыжая, с большими белыми пятнами на боках. Лошади спешили к колодцу, у которого виднелись два наполненных водой корыта.

Маринка так засмотрелась на лошадей, что не заметила, куда девался Василек. Кажется, только что стоял рядом с нею и Сашей неподалеку от ворот, а уже нету.

Но через мгновение она увидела своего двоюродного брата. Василек чуть не галопом вылетел из конюшни на красивом вороном коне и круто осадил его. Маринку аж зависть взяла. Вот бы ей так прокатиться! Но об этом, конечно, и мечтать не стоило: она ж еще никогда не ездила верхом.

Тем временем лошади, напившись, неторопливо отходили от корыт и по узкой, с двух сторон огороженной жердями улочке сами выходили на дорогу, которая вела к лугу.

— Что, хочется проехаться? — спросил дядя Петро, заметив, с какой завистью и восхищением Маринка поглядывает на Василька. И тут же окликнул своего помощника в красной футболке: — Леня, посади ее на Портфеля.

Маринка с удивлением посмотрела на дядю Петра: шутите, да? О каком это вы портфеле говорите и кого собираетесь на него сажать? Уж не меня ли? У нас во дворе зимой ребята на портфелях с горок катаются, а теперь ведь лето…

И лишь когда Леня поймал за гриву и подвел к ней маленькую, пузатую, пепельно-серую лошаденку, она сообразила: это ж кличка! Лошадку называют Портфелем, а прокатиться на Портфеле предлагают ей.

Маринке стало и радостно, и страшно: а вдруг свалится?!

— Не бойся, не бойся, — сказал дядя Петро. — Портфель у нас мирный, покладистый, не кусается, не лягается… Самый конь для такой всадницы. А мы с Сашей вдвоем на Каштане поедем.

Вдвоем… Везет же некоторым… Вдвоем с дядей Петром Маринка и на слоне поехала бы — не побоялась, а вот одной…

Леня подхватил ее под мышки и легко посадил на коня, Маринка вся сжалась в комок и обеими руками вцепилась в жесткую гриву.

— Маринка на Портфеле! Маринка на Портфеле! — заорал Василек, гарцуя по двору на своем вороном.

Но дядя Петро не дал Васильку насмешничать над сестричкой.

— Ну-ка замолчи! — строго сказал он. — И не стыдно, а? Забыл, как сам на нем же ездить учился? Езжай вперед. А ты, Маринка, ровненько сиди да не тяни так за гриву. Лошадке ведь больно…

Портфель стоял спокойно, только время от времени потряхивал гривой. Наверно, ему и правда было больно. Маринка потихоньку осмелела и немножко разжала пальцы. Вот если бы еще бока у Портфеля были не такими круглыми и толстыми. А то сидишь, как на бочке, и не знаешь, в какую сторону скатишься. Да и высоко все-таки. Это только с земли Портфель кажется маленьким, а на самом деле — ого-го, как высоко!

Но самое страшное было впереди. Едва лишь Портфель сделал первый шаг, у Маринки все закачалось, поплыло перед глазами, и она, чтобы не свалиться, снова изо всех сил вцепилась в гриву.

— Ты под ноги коню не гляди, гляди вперед, на уши, — посоветовал Леня. — И не напрягайся так, свободно сиди, не свалишься.

Сам он сидел на лошади как-то смешно, как на скамейке, свесив обе ноги на одну сторону. И не держался. Если бы Маринка полетела со своего Портфеля, Леня, наверняка, успел бы ее подхватить.

Маринка послушалась, подняла голову, разжала кулаки. И вдруг почувствовала себя совсем свободно. Ее больше не подбрасывало на каждом шагу, не трясло. На какое-то мгновение ей даже показалось, будто это не Портфель, а она сама мягко ступает по дороге.

Маринка так осмелела, что даже повернула голову, чтобы посмотреть, как едут Саша с дядей Петром. И чуть не поплатилась за это. Портфель повернул вправо, следом за другими лошадьми, и Маринка едва на нем удержалась.

Вскоре Маринка успокоилась, но какая-то жилка, затрепетавшая в ней еще тогда, когда Леня подхватил ее на руки и посадил на лошадь, больше не унималась ни на минуту.

— Страшно? — спросил Леня. — Неужели страшнее, чем на самолете?

Маринка не ответила. А про себя подумала: «Нашел что сравнивать! В самолете я ведь была не одна, а с мамой, со всеми… Чего там бояться!»