Цветные стеклышки

— Почему? Расскажи!

— А вот слушай.

Глава 6. Что рассказал папа

Папа давно знает Казиса, потому что дружит с его отцом. В прошлом году Казис шёл по берегу и вдруг увидал чайку — её трепало прибоем: то бросало на песок, то сносило в море. Казис сразу понял: тут что-то не так — ведь чайки всегда отлично держатся на волнах. Он подбежал к самой воде, выждал, когда прибьёт к берегу птицу. Чайка испугалась, закричала, забилась, но Казис взял её в ладони и понёс домой. У птицы был прямой длинный клюв, чуть загнутый книзу, красные лапы и поломанное крыло. Ей было больно, она кричала, будто плакала. Чайка несколько раз клюнула Казиса: откуда ей было знать, что он хочет помочь?

— Ух ты, Барбара, ворчливая тётушка Барбара, — говорил ей Казис, и птица, слушая его голос, переставала биться.

Казис посадил чайку в сарай, где хранились дрова. Сделал ей гнездо из соломы и тряпок, заложил все щели, чтобы не пробралась кошка.

Казис кормил её и разговаривал с ней. А когда Барбара выздоровела, он отпустил её. Но чайка постоянно прилетает к мальчику и кружит над его домом.

Вот что рассказал папа.

Нюраше хотелось узнать про косу: почему у мальчика Казиса коса? Но она боялась, что отец опять засмеётся и не расскажет дальше.

— Папа, — спросила Нюраша, — а почему же он вольный, этот Казис?

— Ох, даже вспоминать не хочется, — ответил отец. — Такого я страху с ним натерпелся!

— Какого? Какого страху? Расскажи!

— А дело было так. Заночевал я в доме у Казиса. Утром просыпаюсь — никого. Слышу — Казис где-то поблизости напевает, есть у него такая песенка: «Ой, лари-лари-ла. Ой, ла-ри-лари-ла!»

Выхожу, вижу: сидит он на крылечке, лук-самострел мастерит.

«Где старшие?» — спрашиваю.

«Отец, — говорит, — на лов ушёл, мать — на работу, в город, а меня за старшего оставили».

Он согрел завтрак, мы поели. Я хотел было пойти в колхоз по делам, вдруг слышу:

«Спасите! Тону!»

Голосок слабый, девчоночий или мальчишечий, не разберёшь. Я — скорее к берегу. Испугался. Ну, думаю, Казис тонет! И вдруг вижу — наш Казис на берегу, — отвязал отцову лодку, вёсла приладил, спасать отправился… Даже не позвал меня. Я бегу, руками размахиваю: подожди, мол. А он уже от берега оттолкнулся, гребёт вовсю! День был ветреный, волны высокие! Лодка на волнах скачет, того гляди, зачерпнёт. Я подбежал к морю — что делать? Вплавь — не догнать! Хорошо неподалёку ещё одна лодка привязана была. И вёсла на дне лежали. Я — скорее за Казисом вслед. А он уж до того мальчонки добрался. Парнишка за лодку хватается, она кренится, воды нахлебалась, отяжелела… Ну, в общем, вытащили мы этого паренька, и Казиса я кое-как к себе перетащил. Так и вернулись: я на вёслах, а Казис свою лодку держит, через корму перегнулся… Вот какой парень вольный. Ещё бы чуть — и утонул.

— Пап, значит, он не должен был спасать этого мальчика? — спросила Нюраша.

— Как же так — не спасать?

— А ты рассердился.

— Меня надо было крикнуть, вот что, — ответил отец.

— Так ведь он поспешил.

— Ну, хватит. Я разве что говорю? Хороший парень. Только вольный.

— Храбрый, — тихо вздохнула Нюраша.

— Чересчур даже, — проворчал отец.

И Нюраша поняла, что он очень испугался за Казиса.

Отец достал из бокового кармана блестящую, крепко закрученную раковину:

— Держи. Это тебе твой Казис прислал.

Нюра обрадовалась и даже немножко испугалась:

— А разве он меня знает?

— Знает. Я рассказывал. Ты приложи раковину к уху — в ней море шумит.

Нюраша приложила и услышала: шумит море. Много-много воды, а на воде — маленькая лодка и в ней — мальчик с длинной белой косой. Ветер подул — коса расплелась, и волосы залепили лицо. И вот уж он не видит, куда плыть, его может в море унести!..

— Папа! — крикнула Нюраша и открыла глаза.

Отец поднял её:

— Давай-ка, дочка, в кроватку отнесу — ты спишь совсем.

Нюра положила голову на подушку и подумала: «Надо Казису ленту подарить, чтоб коса не расплеталась». И ещё подумала: «Скорее бы поехать к морю».

— Я кошку Муру не боюсь, — сказала Нюраша сквозь сон. — Чайку не забоялась. Я и волка…

Но тут она сразу замолчала. А почему — ты, наверное, догадываешься.

Глава 7. Работа

На другое утро мама, как всегда, корову подоила, печь истопила, каши наварила и разбудила Нюру:

— Вставай, дочка, завтракать!

И Нюра не стала капризничать — спрыгнула с кровати, накинула платье, принялась туфли застёгивать.

— Давай помогу, — сказала мама.

— Мам, а Казис сам туфли застёгивает?

— Какой Казис?

— Такой. Спроси у папы.

Мама спросила. Папа ответил:

— Он всё делает сам.

И Нюра сама помылась, сама расчесала волосы, только ленточку ей вплела мама.

Села Нюра за стол.

Папа говорит:

— Ешь кашу, дочка, будешь сильной.

И Нюра сразу поняла, про что он подумал. Позавтракали. Папа стал собираться на работу, а мама загрустила:

— Эх, сегодня наша бригада на дальнем поле — не знаю, успею ли к Нюраше забежать.

Папа покачал головой:

— Не слишком ли мы нашу дочку балуем? Вон Казис на лов с отцом ходит.

— На что ходит? — не поняла Нюра.

— Рыбу ловить.

Нюре стало обидно:

— И я рыбу ловить! И я!

— Где же у нас рыба? — засмеялся папа. — Если только в луже у колодца.

Нюре стало ещё обидней: разве она виновата, что у них нет моря?

— Зря ты, отец, так говоришь, — заступилась мама. — Нюраша вот пойдёт и мне помогать будет. Верно, дочка?

Нюра хотела сказать, как всегда:

— М-м-м… Не хочу!.. Но не сказала.

Нарезали они хлеба, взяли картошки, мяса из щей, молока в бутылку налили и пошли. Мама торопилась, а Нюра пылила туфлями по дороге. Пыль была мягкая, прохладная — остыла за ночь.

— Мам, я разуюсь.

— Разувайся. Только туфли сама понесёшь.

— Ладно.

Босиком приятней идти, зато медленней: каждый камешек, каждый комочек глины голые пятки колет. Вот Нюраша и смотрит вниз, под ноги. А видит всё жёлтую дорогу да жёлтую дорогу. И вдруг — хоп! — зелёная тропа. Удивилась Нюра, подняла голову, — а они уже к огородам вышли.

Вдалеке женщины работают — землю долбят тяпками, такими лопаточками на длинных ручках. Нюра знает: это они капусту или свёклу окучивают. Или ещё морковку. Если морковку — лучше. Вкуснее.

Подошли они с мамой поближе.

— Нюраша! — обрадовались женщины. И все зовут её к себе.

Одна говорит:

— Иди, морковку самую большую найдём.

Другая говорит:

— Садись, доченька, в тенёк, смотри, у меня здесь кустик возле делянки.

А третья говорит:

— Нюраша, помоги мне, а то у меня тяпка тяжёлая.

Нюра помолчала-помолчала, а потом ответила тихонечко:

— Я с мамой хочу.

Обхватила мамины ноги, прижалась: уж больно народу много!

Постояли они так, потом мама взяла тяпку:

— Давай, доченька, я буду окучивать, а ты во-о-он туда траву носи.

Нюра отнесла охапку травы на луговинку — обратно пошла. А у мамы снова целый ворох травы. Нюра опять потащила. А как подошла к концу грядки, вдруг прямо из-под ног у неё выпорхнула птица. Белая птица с тёмными перышками на голове и крыльях. Она была совсем рядом, руками можно достать! Сжала свои красные пальцы в кулачки и крыльями — шух! шух! шух!

— Здравствуй, Варвара! — крикнула ей Нюраша. Она всё смотрела на чайку, пока та не улетела.

Потом взглянула вниз, на грядку, откуда птица поднялась, и увидела в ямке, под комьями земли, голубое стёклышко.

Она отчистила стёклышко, потом дыхнула на него и потёрла об рукав. И только тогда сквозь него поглядела. Рожь на дальнем поле стала зелёно-синей, и она текла, колыхалась, как вода… Много-много воды — больше, чем в ванне, больше, чем в речке!