Внучки

Филя не спеша лезет в тесный карман джинсов, извлекает из него звучащий мобильник, подносит к уху:

— Ну, я, я… Ого, понял. Ничего себе!.. Ясно: возле «Утюжка». С гирлами. Будем! — Филя заложил мобильник в карман.

— Это кто нас ждёт? — Соня взглянула на часы. — Мне в одиннадцать — на курсы.

— Успеешь. Бэн финансирует мороженое и коктейли. Во, даёт! Уже успел подработать… Колечко у старика за три сотни взял… Машк, не слышишь? Расселась с журналом!

— Обожди… — обеспокоенно проговорила Маша. — Старушка вот. Кажется, плохо ей. Может быть, в «скорую» позвонить?

— Ну что, что такое? — поморщился Филя. — Старушка как старушка. В порядке. Отдыхает.

— Бледная.

— Поживешь с её, тоже станешь бледная. Топаем! Отрывай свою круглую задничку.

— Вам плохо? — приподнявшись с лавочки, спросила Маша.

— Ничего, ничего, — слабо ответила Валентина Ивановна.

— Не нужна «скорая помощь»?

— Нет, нет. Немного прихватило. Пройдёт…

— Маша, не грузись. Человек отдыхает, не мешай. — Борода Фили описала полукруг. — Двинулись, Бэн ожидает.

Десять минут спустя «скорую» всё же вызвали. Валентина Ивановна смутно и недолго помнила лицо мужчины и мальчика с большими испуганными глазами. Мужчина, кажется, помог ей лечь на лавочке. И что-то говорил, приложив к уху телефон.

В 11:35 Валентину Ивановну привезли в городскую больницу скорой помощи. Умерла она в 12–20. О её кончине дочь пенсионерки и внучка узнали около шести часов вечера. Любаша заплакала, а после, когда ехали в больницу, она печально подумала, что теперь будет жить в комнате бабушки. В комнату надо перенести стол и торшер. Правда, картина из окна не самая лучшая, мешает берёза. Виден только кусочек двора. Зато тихо. А главное, в комнате большой шкаф и внизу его — ящик для обуви. «Туда и новые туфельки поставлю».

Девочка слегка устыдилась, подумав о туфлях, достала платочек и вытерла почти просохшие слёзы.