Контрольная по химии

Катя встала, поправила юбку, поворошила светлые волосы и принялась отвечать без запинки:

— Удобрения — это вещества органического и неорганического происхождения. Они улучшают, при внесении их в почву, условия развития растений — в основном режим корневого питания — и способствуют увеличению урожая, а также улучшают его качество. Они воздействуют на физико-химические и биологические процессы в почве. Удобрения делятся на…

— Довольно, спасибо, — сказал Григорий Викторович и посмотрел на Катю нежно, а на Костю сурово. — Вот так надо отвечать, Бондарчук. Садись.

На Лёву агроном даже не взглянул.

Конечно, Лёва — хвастун, все это хорошо знают. И только от обиды и в запальчивости он мог ляпнуть, что напишет контрольную лучше всех. Наверное, сам об этом тут же пожалел. Но слово — не воробей, вылетит — не поймаешь. А все мы отлично знали: Королевич всегда держит слово, хоть лопнет, но сделает, если уж пообещал. К примеру, такой случай. Однажды к нам в совхоз приехали артисты, концертная бригада. Очень все мы обрадовались: соскучились ведь по хорошей песне, по красивой пляске. Девчата праздничные одёжки надели, ребята брюки отутюжили. Да и пожилых рабочих немало собралось в клубе. Сидят, от нетерпенья ногами топают. Вдруг — хлоп! — свет погас: на электростанции авария; подшипник там у дизеля сломался, что ли. Вот тебе и праздник! Ну, мы туда, сюда. Механики говорят: раньше утра не починим. Что делать? Решили брать за бока Лёву, может, он что-нибудь сообразит. А Лёва в то время беспросыпно спал в общежитии: он только что из дальнего рейса вернулся, сутки из-за руля не вылезал. Ну, мы его расталкивать — так, мол, и так, свету нет. А он бормочет: «Замените пробки». Мы его трясём, объясняем суть дела, а он сердится, за подушку хватается. «Отлепитесь, дайте поспать. Свет не могут наладить, пижоны. Я бы в два счёта…»

— Ну так давай, — говорим. — Интересно, как ты это сделаешь?

Тут он окончательно проснулся. Сел на койке и спрашивает:

— Неужели Лёва Королевич пообещал вам свет наладить?

— Да, — говорим. — Да ещё в два счёта.

— Честно?

— Честно.

Лёва вздохнул, зевнул, призадумался немножко и стал надевать валенки. При этом он ворчал:

— Я вас отлично понимаю, штрейкбрехеры. Мороз-то за двадцать перевалил. Вода и масло давно спущены из ваших машин, а Лёвина ещё не успела остыть. На это вы рассчитываете, провокаторы?

Откровенно говоря, никому из нас не пришла в голову такая простая возможность. А вот Лёве почему-то пришла. Он взял и подогнал к клубу автомашину, снял с неё обе фары, одну подвесил в зале, другую — на сцене. И соединил фары проводами через форточку с контактной колодкой на своём грузовике. Мотор заработал, клуб залило ярким светом. На сцену вышел конферансье и сказал: «Уважаемые товарищи, начинаем». Играли скрипки, пела певица, танцевала балетная пара, мелькали в воздухе кольца и шарики жонглёра. Зрители горячо аплодировали; ведь в наших местах концерт — это такое удовольствие! А в конце программы конферансье сказал:

— Сейчас я объявлю главный номер нашего концерта. Товарищ Королевич, прошу вас подняться на сцену. Похлопаем ему, друзья!

И тут — вот конфуз! — выяснилось, что Лёва крепко спит в пятом ряду. Проспал весь концерт.

Вот и с контрольной. Мы все были уверены, что Лёва её завалит. А как же иначе? Но, с другой стороны, мы также знали, что Лёва всегда выполняет свои обещания, и мы не могли приложить ума, как же он собирается её писать?

И вот, в полном соответствии с отрывным календарём, этот день наступил. Вечером к нам на семинар приехал гость из района, инструктор райкома партии. Директор совхоза Егор Егорович тоже пожаловал; надо же щегольнуть перед начальством, как молодёжь осваивает химию. Словом, обстановка сложилась довольно торжественная — накрытый кумачом стол, графин с водой, колокольчик. И в этой торжественной обстановке Григорий Викторович — в чёрном костюме и при новом галстуке — написал мелом на доске несколько тем для контрольной работы.

Наш преподаватель не волновался: в общем-то большинство из нас предмет освоило. А вот мы волновались. И частенько оглядывались на Лёву.

Лёва ни на кого не глядел. Он глядел в свою тетрадку, и лицо его было каменным.

Мы писали на листах, вырванных из тетрадок; старательно писали, неторопливо. И каждый, когда кончал работу, относил её и клал на покрытый красной скатертью стол. Инструктор райкома, товарищ Максимов, весёлый, светлоглазый мужчина, собирал эти листки, с интересом читал их, улыбался, поглаживая подбородок, одобрительно кивал седоватой головой. Лёвин листок он почему-то прочел два раза и вдруг нахмурился, забарабанил пальцами по столу, искоса взглянул на нашего агронома.

Агроном этого не заметил; он толковал о чём-то вполголоса с Егором Егоровичем. Но мы-то заметили… Так и есть, оскандалился Лёва, всех нас подвёл!

— Ну, кажется, все закончили? — спросил агроном и поправил свой новый галстук. — Что скажете о наших успехах, товарищ Максимов?

— Скажу, — сказал инструктор. — Успехи налицо. Хорошее вы дело подняли, товарищи. Важное дело. Знания вы получили настоящие, они нужны нам, государству нужны. Приятно смотреть на вас, грамотную, умную молодёжь. Приятно было читать ваши контрольные работы. Но среди них есть одна…

Тут инструктор опять нахмурился и взял в руки Лёвин листок.

Мы сидели не шевелясь.

— …считаю нужным прочесть её вслух, при всём честном народе.

И товарищ Максимов отчётливым голосом начал читать:

Инструктор опустил листок. Лицо у нашего директора сделалось краснее скатерти, а агроном как поправлял свой галстук, так и застыл с рукой, поднятой к горлу.

— Да, — сказал Максимов. — Полезную вы написали работу, товарищ Королевич. Спасибо! Пусть она послужит контрольной в первую очередь для вас, товарищи агроном и директор, и, конечно, для нас — ваших руководителей. Прошляпили мы, ничего не скажешь…

Так закончился этот памятный вечер. Лёва Королевич, как всегда, сдержал своё слово.