Цветы на пепелище (сборник)

Базел подхлестнул коня и поехал в деревню за разрешением: нельзя ли нам провести в нем зиму? Когда он вернулся, по его сияющему лицу нетрудно было догадаться о полученном ответе.

— В этом дворце мы можем жить сколько хотим, — весело пошутил Базел. — Но с одним только условием: не спалить его.

С души папаши Мулона, должно быть, спала огромная тяжесть. Кров на зиму обеспечен, и до весны можно было не беспокоиться. Тем более, что у нас — целых три мешка со всякой всячиной: один — с картошкой, другой — с рисом, третий — с фасолью. Уж как-нибудь перезимуем...

94

...В углу сарая все время потрескивал костер. Пока взрослые обходили ближайшие деревни, продавая веретена, сита и решета, старик не покидал своего места у костра. В те часы, когда не было с нами Демира, мы — Насиха, Рапуш и я — усаживались рядом со стариком и просили его рассказать какую-нибудь сказку.

— В те далекие времена жил-был на седьмом небе великий и всемогущий Пенга, бог и король всех цыган, — начинал Мулон. Голос его звучал неторопливо, как-то торжественно и чуть таинственно, словно предвещая удивительные встречи с каким-то чудесным, неведомым доселе миром, в который попадаешь лишь в сказках. — Два белых коня запряжены были в его золотую карету. Славный Пенга правил не только цыганами, но и всеми остальными людьми, жившими на земле. Был он несметно богат. А посему делать ему было нечего, вот и разъезжал он целыми днями в своей золотой карете. Бывало, посадит в нее всех своих ребятишек и катает их по небу, а по пути наблюдает, что делают внизу, на земле, люди.

Во время одной из таких поездок сломалось у кареты переднее колесо. Починить его сам Пенга не мог да и не хотел остановиться. Но ведь без колеса далеко не уедешь— вот и упала карета с седьмого неба прямо на землю. Упала вместе с Пенгою и всеми его детьми. Уселся Пенга под деревом и стал ждать, когда прибегут слуги, поднимут его и отнесут во дворец.

Ждал Пенга, ждали и дети. Прошел день, второй, третий — никто не приходил. А солнце, как назло, палило так нещадно, что лицо у Пенги — а заодно и у всех его детей — сразу почернело...

Вот с этих-то пор, ребятишки, все цыгане и стали смуглыми и ленивыми, — продолжал Мулон. — Раз уж усядутся, так и сидят до победного — словом, до тех пор, пока не прогонят их силой.

И Пенгу — короля цыганского, и не только цыганского, — тоже прогнали с того места, куда он упал. Подошел

95

к нему наконец какой-то крестьянин и, не зная, что перед ним бог и король Пенга, раскричался:

«Разве не видишь, слепой осел, что ты со своим выводком весь хлеб мне потоптал?.. Убирайся прочь, скотина этакая, чтоб больше я здесь вас не видел!»

Пенга попытался было объяснить крестьянину, что он не какой-нибудь там бродяга, а сам бог-король, что приключилась с его золотой каретой беда и потому-то упал он с седьмого неба... Но напрасно он убеждал крестьянина. Тот даже не пожелал его и выслушать.

«А мне-то какое дело до этого! — гремел крестьянин, злобно топорща усы. — Вставай, говорю, и проваливай подобру-поздорову, пока не кликнул я собак...»

Нечего было делать цыганскому богу-королю. Собрал он ребятишек и пошел искать свой потерянный дворец. Но разве легко найти потерянное? Долго он брел по дорогам, искал, спрашивал, умолял, но так и не нашел ни дворца, ни седьмого неба...

Вот и мы, дети его, — вздыхал папаша Мулон, — скитаемся по свету и вечно ищем то ли седьмое небо, то ли дворец нашего Пенги — кто знает!..

Мы, раскрыв рты, слушали чудесную сказку про доброго, богатого Пенгу и про его беды.

— И куда же девался потом Пенга? — спросила На- сиха.

— Пенга никуда не девался, — строго ответил папаша Мулон. — Понял он, что дело так не пойдет, и сказал своим у лее выросшим детям: «Чада мои, потеряли мы свое королевство и превратились теперь в ничто. И чтобы как-то прожить, надо есть, а чтобы есть, надо работать, ибо ничего к нам не свалится с неба. Поэтому пусть один из вас станет кузнецом. Это хорошее ремесло! Кузнец всегда бывает сыт...»

Думая, что работа кузнеца легка и приятна, дети даже подрались между собой: каждому хотелось заделаться кузнецом.

96

«Пусть другой из вас станет музыкантом, — сказал Пенга, бог без неба и король без королевства. — Ведь люди любят повеселиться».

Так каждому из своих детей подарил Пенга какое-нибудь ремесло. Осталось у него двое самых младших, но и самых упрямых сыновей. Ни на что они не соглашались, ото всего воротили нос. Пожалел их Пенга, не захотел их оставить без дела и потому сказал:

«Я ваш отец и не хочу, чтоб проклинали вы меня потом всю жизнь. Пусть один из вас возьмет пустую котомку и пойдет по миру просить милостыню — тем и будет кормиться. А другой...» — Пенга призадумался. Что же дать самому младшему сыну, коли под рукой уже ничего не осталось?

А надо сказать, что сидел Пенга с сыном на лужайке возле леса. И вдруг вышел из леса косолапый мишка и двинулся прямо к ним. Пенга улыбнулся: нашел наконец-то занятие и для младшенького.

«Вот тебе и товарищ, сынок. Бери медведя и броди с ним по дорогам. Он тебя будет кормить, а ты — его!»

Как раз в эту минуту в дверях появился Демир. На его лице играла лукавая добродушная улыбка.

— Неплохо ты придумал, Мулон! — весело рассмеялся он. — Пускай же живет в добром здравии моя Рашана! Пока не разучилась она плясать да веселить людей, не страшна для нас никакая зима. Недаром всегда найдется добрая душа, чтоб бросить мне в бубен динар.

XIX

Прошло уже несколько дней, как мы нашли потерянное королевство цыганского короля Пенги — пустующий сарай. Все радовались, что есть у нас над головой крыша. Думается, никто бы не отказался перезимовать в этом великолепном сарае, если бы волей судеб очутился под холодным зимним небом.

97

Как-то утром, проснувшись, мы увидали, что все вокруг покрыто белым саваном. Снег!..

Ну и пусть! Теперь он был нам нипочем: мы лежали на теплой соломе, укрывшись рваными одеялами, которые всюду таскали за собой как собственную судьбу, а вдобавок в углу весело потрескивал костер. Он-то, по правде говоря, и спасал нас от холода.

Но скотине, стоявшей на морозе, здорово доставалось.

— Сарай большой, его можно перегородить и туда загнать скотину, — сказал папаша Мулон. — Незачем ей мерзнуть снаружи...

Сарай разгородили: в одной половине были мы, люди, а в другой — лошади и ослик Демира.

Демир хотел было пристроить в сарае и мэдЕедицу, но остальные воспротивились: а вдруг она набросится на лошадей? Так и не пустили Рашану в сарай. Однако и с ней все уладилось: медвежатник притащил откуда-то старые доски, бревна, палки и соорудил для Рашаны нечто вроде закутка. На пол набросал соломы, и, когда медведица, неуклюже переваливаясь, ввалилась в новую квартиру, ее хозяин весело крикнул:

— Ну, а теперь спокойной ночи, Раша! Пусть тебе снится, будто ты в своей берлоге, и смотри не просыпайся до самой весны.

С каждым днем все выше и выше становились сугробы, с каждым днем свирепел ветер, а нам — хоть бы что! В сарае было тепло и весело.

Даже Рапуш и тот приободрился. Жаркие танцующие язычки пламени будоражили ему кровь. Тогда он брал в руки скрипку, и в воздухе повисал еще неверный, дрожащий и будто испуганный звук. Ничего, Рапуш, со временем все наладится!

— Сыграй, паренек, сыграй, — ободрял его медвежатник. — Сыграй Рашане колыбельную, а то она никак не заснет. А с песней, может, быстрее придет к нам весна. Если снег продержится долго, нам несдобровать.

98

Рапуш проводил смычком по струнам, и в полутемном сарае вспыхивала нежная, красивая мелодия.

Демира, пожалуй, нельзя было упрекнуть в назойливости. Если он и просил Рапуша сыграть, то делал он это скорее ради шутки, и потому Рапуш никогда на него не сердился. Этот веселый, жизнерадостный человек умел вернуть нам летнее настроение. После Базела, который вечно пропадал где-то в деревнях по своим «лошадиным» делам и поэтому редко заглядывал к нам в сарай, Демир считался в таборе вторым весельчаком, и мы с превеликим удовольствием слушали его, даже если он иной раз и подшучивал над нами.