Академия домашних волшебников

— Конечно, бери! Самый крепкий корабль!

— Нет, не возьму… Это не мой корабль, а вот это мой, — и Марина показала на яхту из скорлупы грецкого ореха. — Только парус совсем простенький. Алеша, нарисуй на нем… солнце. Нарисуешь?

— Пожалуйста, — Алеша обмакнул кисточку в красный краплак и нарисовал красное солнце. — А яхта из коры пусть будет Чубчикова. — Он опять взял кисточку и написал на парусе: «Чубчик».

— Верно! Очень подходит Чубастому, такая же маленькая и верткая, как он, — сказала Лёка. — Но еще остался ничейный катамаран. Такой корабль великолепный и вдруг беспризорный! Пусть он будет общим, и мы все будем за него болеть. Как бы его назвать? Нельзя же спускать на воду корабль без имени.

— Давайте назовем его вот как… — Алеша в третий раз взял кисточку и написал на парусе большими буквами — ведь парус был большой и крепкий — название корабля: «Друг», а рядом нарисовал три синие звездочки и одну красную, соединенные лучами, словно они взялись за руки.

— Получился герб, — сказала Калинка. — А кто красная звездочка?

— Мы синие, а ты, конечно, красная, — ответил Алеша. — Очень крепкий корабль! И красивый!

— Очень! Прекрасный, крепкий, замечательный «Друг». — Калинка задумчиво провела рукой по прочной карандашной палубе, а потом внимательно проверила, хорошо ли затянуты нитки, легко ли скользят парусные стропы… Косичка ее — тик-так — качнулась влево, вправо. — Хорошо! Просто замечательно! — Калинка вдруг засмеялась и звонко крикнула: — Ребята! Времени знаете сколько? Без семи минут три. Скорее, скорее! Собирайтесь, одевайтесь!

И двух минут не прошло, как все надели теплые резиновые сапоги, куртки с капюшонами и, представьте себе, даже перчатки. Теперь никакой ветер не страшен и можно шлепать по лужам сколько душе угодно.

Марина осторожно сложила все кораблики в плетеную корзину для грибов: тяжелые вниз, а легкие сверху, самый хрупкий, из калинового листка, сбоку, чтобы не помялся и не улетел раньше времени. В уголке корзины примостилась Калинка. За полосатым катамарановым парусом ее и не видно совсем, только выглядывает красный капюшон.

На улице была такая красота! Небо синее-синее, солнце яркое, как бенгальская вспышка, а еще утром снежок прошел — может быть, и последний! — да почерневшие, осунувшиеся сугробы принарядил. А ручьи все-таки остались, так и журчат со всех сторон:

Ко мне, только ко мне,

У меня и течение быстрее,

и вода чистая,

и бегу я не куда-нибудь,

а к морю-океану.

Но ребята, не сговариваясь, пошли на Калинкину горку. Там склон долгий и пологий и спускается не к какому-то неизвестному морю-океану, а к самому настоящему каналу с самым настоящим тупоносым ледоколом «ЛД-68», который только вчера проутюжил крепкий береговой лед, превратив его в льдины и льдинки.

Знаете, сколько ручьев стекало с Калинкиной горки? Семь: Широкий, Глубокий, Средний, Тихий, Строптивый, Быстрый и Закорючка.

Поспорив, Марина, Лёка, Алеша и Калинка пришли к единому решению: гонки проводить на Строптивом — там и течение сильнее, и берега изрезаны множеством фиордов, и путь ручья извилист и крут. Алеша срезал всем по ольховому пруту, чтобы можно было, не входя в воду, помогать кораблям выбираться из фиордов. Хотя на ногах и носки, и сапоги, но вода-то холодная…

И соревнования начались!

Думаете, победил Калинкин кораблик? Соревнование есть соревнование — надо быть справедливым и никакую волшебную силу применять нельзя. Листок оказался слишком легким и вскоре после старта наскочил на острую льдышку.

Помучилась и Марина со своей яхтой. «Солнышко» то и дело грозило зачерпнуть бортом воду. Марина спасала ее с помощью прутика, но все-таки не уберегла. У корявого обломка кирпича яхта затонула!

Зато остальная флотилия упорно шла вперед. «Золотой петух», вобравший Лёкину решительность, первым проплыл мимо всех коварных фиордов, лишь немного покружился в водовороте Большой ямы да слегка задел роковой обломок кирпича, но Лёка вовремя успела подтолкнуть его прутиком, и корабль почти не замедлил своей флагманской скорости.

— Вперед, «Золотой петух»! — Лёка шла рядом с кораблем, поглядывая на те, что плыли следом. — Быстрей, а то догонят.

Алеша внимательно смотрел вдоль ручья, держа наготове прутик. В двух шагах очень коварный поворот с большой затягивающей бухтой и льдышкой на самом краю мыса. Отбросить льдышку, что ли? Нет. Так не честно. Это он, великан Алеша, может сбросить ледяной утес, а Калинка ведь не может. Вон она бежит следом за «Другом», попрыгивает с камешка на камешек, как красный огонек, да прутиком отталкивает карандашный катамаран от коварных фиордов.

Бухта затянула «Золотого петуха», а потом и «Алешу» и «Чубчика». Пока Лёка, Алеша и Марина пытались направить корабли снова в главное течение, «Друг» проплыл мимо.

Острые грифели карандашей бесстрашно разрезали воду. Чем ближе был канал, тем увереннее шел катамаран. Вот уже совсем близко тот калиновый куст, под которым два месяца назад Алеша и Боб Сухарев держали тайный совет. Калиновый куст — финиш. Победит тот корабль, что пройдет здесь первым.

Как только «Друг» разорвал невидимую финишную ленту, Калинка хлопнула в ладоши… и катамаран, круто развернувшись, подошел к берегу. Калинка одним ловким прыжком перемахнула с берега на палубу. «Друг» с удвоенной скоростью рванулся вперед, стрелой перелетел через валун, тупо рассевшийся в самом устье Строптивого, и понесся по свинцовой глади Большого канала, обгоняя громадные льдины.

Ах, как захотелось Алеше стать маленьким, не больше полутора ладошек, и плыть с Калинкой на прекрасном, крепком, замечательном «Друге» под прочным парусом с тремя синими и одной красной звездочками! Пусть литые волны перекатываются через палубу, пусть парус звенит от ветра, пусть брызги врезаются острыми стрелами в лицо! Лететь по большой опасной воде вперед! Только вперед!

— Калинка, — не спросил, не закричал, не попросил, а простонал Алеша, — неужели я не могу поплыть с тобой на корабле?

Калинка услышала, она обернулась и пристально посмотрела на Алешу. «Справишься ли ты, выстоишь ли, не испугаешься ли?» — словно спросила Калинка и хотела было повернуть корабль к берегу, да в этот момент из-за зеленоватой ленивой льдины выплыл гигантский, по катамарановым меркам, газетный лист с черными буквами заголовка: «Ледоход опасен для детей…»

Калинка перехватила оба парусных стропа одной правой рукой, а левой откинула капюшон, достала из кармана шапочку-невидимку, надела ее на голову… и исчезла вместе с катамараном. Только острый пенистый след резнул по воде.

Динь-дон-динь!.. До свиданья…

Волшебная палочка

Самые знаменитые модельеры были мужчины.

Две Калинки и Чубчик.

Точный глаз и красивые краски.

Джинсы, куртки, спортивные костюмы.

Калинка осторожно подрулила свой кораблик — калиновый листок — к знакомому, третьему с края, окну, позвонила колокольчиком: «Динь-дон-динь», и форточка, немного замешкавшись, открылась. Медлительность форточки удивила Калинку; отпустив кораблик на балконную стоянку, она присела на край оконной рамы и заглянула в комнату.

Странные для этого дома злые волны недовольства так и бурлили там. Калинка не сняла шапочку-невидимку, решив, что, быть может, она ошиблась этажом. Нет, не ошиблась… Лёка сидит в любимом мамином кресле и, поджав губы и не глядя на стоящую у окна Марину, повторяет скрипуче, как испорченный граммофон:

— Мини. Ми-ни. М-и-н-и… Мини…

Марина, не поворачивая головы от окна, бормочет, как попугай:

— Макси, макси, макси, макси…

В это время раздался долгий звонок.

Лёка нехотя встала, вернулась через минуту с Алешей и снова забралась с ногами в кресло. Алеша робко примостился на краешке дивана — кому нравится входить в дом, где злые волны так и гуляют от стены к стене.