Фонарик (сборник рассказов)

«Студент» смотрит на тётю Полю с улыбкой.

— Ну, а что же царь вам ответит?

— Царь-то? А поднимет меня с полу ручками своими белыми да в пояс мне поклонится. «Спасибо, — скажет, — тётка, что всю правду сказала! Так я и думал: обманывают меня мои помощники. Разгоню-ка всех их подальше, один править стану. И вздохнёт легко мой народушко, и заживём мы все ладно да в достатке».

— Как не так! — смеётся «студент». — А ну, как царь крикнет: «Слуги мои верные! Гоните-ка в шею эту тётку толстую!» Да и сам вам возле двери коленкой поддаст!

— У, бесстыдник! И не совестно!.. — ахнет тётя Поля.

— Шучу, шучу, тётя Поля! Совсем не так он скажет! — Саня уже не смеётся.

— То-то! Образумился! — успокаивается тётя Поля.

— Знаете, тётя Поля, как он скажет? — «Студент» встаёт с табуретки и прохаживается по комнате. Серёга, чуть приоткрыв рот, следит за ним. Буйные волосы дяди Сани едва не касаются низкого закопчённого потолка.

— Как скажет? Дядя Саня, как скажет? — не терпится Серёге узнать.

«Студент» останавливается и смотрит на тётю Полю. Та тоже ждёт, — что же скажет ей царь по-Саниному?

— Скажет: «Слуги мои верные, а позовите-ка сюда двух городовых, пусть-ка сведут они в тюрьму эту крамольницу старую!»

Тётя Поля всплёскивает руками:

— Да ты что это?! Ошалел?! За что же в тюрьму-то?!

— А за что же сотни товарищей с вашей же, тётя Поля, фабрики в тюрьме сидят? — жёстко спрашивает «студент».

Тётя Поля несколько мгновений растерянно смотрит на него.

— А ну тебя совсем! — отмахивается она досадливо. — Ступай читать свои книжки…

Дядя Саня поворачивается на каблуках и молча уходит за свою занавеску.

Всё дальше бегут воспоминания Сергея Алексеевича.

…Раннее зимнее утро. Мать уже ушла стирать, тётя Поля собирается на работу. Дядя Саня дома не ночевал. Лиза спит, Серёга только что проснулся.

В комнату бурей врывается Витька.

— Новостей куча! — выпаливает он и подбрасывает шапку к потолку. — В воскресенье к царю в гости пойдём!!!

— И не надоело тебе брехать, Витька? — Тётя Поля с трудом натягивает башмак на опухшую правую ногу.

— Брехать, тётя Поля? Нынче сами услышите, брехня ли! — торжествующе заявляет Витька. — Поп Гапон всех рабочих к царю поведёт защиты просить! Письмо царю написали, все скопом понесём… Пусть сам разберётся, что к чему!.. Серёга, вставай скорей! Айда на улицу! Там весело, народ шумит! — И Витька, стремительно вылетает за дверь.

Тётя Поля так и застыла с башмаком в руке.

— Батюшка Гапон… — шепчет она. — Неужто не врёт Витька? Неужто по-моему будет — узнает царь…

Серёга поспешно натягивает штаны.

… И вот вспоминается субботний вечер. Тётя Поля, торжественная, сияющая, гладит у стола синее с белым горошком сатиновое платье, самое её нарядное. Только по большим праздникам надевает его тётя Поля, когда идёт в церковь. Рядом аккуратно разложено уже отутюженное серое платье Серёгиной матери и его, Серёгина, красная праздничная ситцевая косоворотка. А мать побежала по соседям — не одолжит ли кто ей на завтрашний день головной платок поприличнее, уж очень её платок изношенный да линючий! Лиза со своей койки следит тоскливыми глазами за каждым движением тёти Поли — ей-то предстоит завтра весь день лежать одной… Не пойдёт она с народом ко дворцу, не увидит царя… Горько девочке…

Серёге жалко сестру, но он целиком поглощён мечтами о завтрашнем походе. И тётя Поля, водя по платью утюгом, мечтает вслух, нараспев, точно сказку рассказывает:

— С хоругвями пойдём, с иконами, как на крестный ход… Молитву «Спаси, господи, люди твоя» петь будем… Услышит царь-батюшка, как мы поём, и слеза его, голубчика, прошибёт… На балкон выйдет, чтобы всё видно было…

— В короне выйдет, тётя Поля? — спрашивает Серёга.

— А уж это как ему, батюшке, вздумается. И царица рядом. Выйдет он на балкон — и письмо наше в руке.

— А как же ему письмо-то на балкон передадут! — недоумевает Серёга.

— Да батюшку Гапона, видно, в самый дворец впустят, он письмо и отдаст. А царь-то, должно быть, у всего народа на виду его читать будет.

— Тётя Поля, а ты письмо видала?

— А коли б и видала, я ж неграмотная. А читали его вслух вчера в цеху… Уж до чего душевно составлено, без слёз и слушать нельзя. У нас все бабы ревели, даже некоторые мужчины прослезились. «Защити, — мол, — от притеснений и обид, царь-батюшка, обижает нас начальство, силушки терпеть не стало! Голодаем, холодаем, ребятишки голые растут! Работа непосильная! Не оставь нас, родной, заставь за себя вечно бога молить…» — и тётя Поля всхлипывает.

— Так вот всё и написано, тётя Поля?

— Да вроде так, а наизусть не помню.

Тётя Поля не успевает ответить. Дверь шумно распахивается, входит «студент».

Никогда ещё Серёга не видал его таким. Дядя Саня бледный, хмурый, между бровями лежит глубокая складка, не то скорбная, не то сердитая. Не снимая пальто и шапки, подходит он к тёте Поле.

— Идти завтра собираетесь? — отрывисто спрашивает он, даже не поздоровавшись.

— А то как же? — Тётя Поля вскидывает на него сияющие глаза. — А ты чего это такой? Словно тебя мешком по голове из-за угла хватили?

— Тётя Поля! — Саня снимает шапку и мнёт её в руках. — Не ходите завтра! Очень прошу, тётя Поля, сидите завтра дома!

— Да ты что?! Здоров аль нет? — Тётя Поля возмущена. — Не мешай, утюг остынет!

— Тётя Поля, — взволнованно говорит «студент», — нехорошо завтра будет… Войска в город стянуты… Засады повсюду… Не пустят народ в город… Боюсь, стрелять будут…

— А боишься, так и сиди дома! — отрезает тётя Поля. — Не ходи! Нам Лизутку не на кого оставить, — вот и ладно! И ей веселей!

— Тётя Поля! — «Студент» хватает её за руку. — Да поймите вы, плохим завтра кончится! Нету вашего царя в городе! В Царское село удрал!

— Да ты что? — Тётя Поля с грохотом ставит утюг на подставку. — Шутки шутить со мной вздумал?! Нашёл дуру! Царь от своего народа удрал! А?! Что выдумал!.. Стрелять будут!.. В хоругви, в иконы стрелять, а?!

Тётя Поля стоит перед Саней разъярённая, с пылающими щеками и смотрит на него снизу вверх потемневшими от гнева глазами.

— Мне не до шуток, тётя Поля! — говорит «студент». — Не хочу я вас пускать! Дороги вы мне, чёрт бы вас подрал! — почти кричит он. — И Петровна, и ребята — как родные!.. А вы — так всё равно что мать, поймите, бестолковая вы женщина! Убивать завтра будут! Я не хочу, чтобы вас убили!

— Тётя Поля, — раздаётся из-за двери женский голос, — кончила гладить? Неси утюг, нам самим нужен!

Тётя Поля хватает утюг в правую руку, а левой с сердцем отстраняет Саню с дороги.

— Уйди, окаянный! Пусти, а то утюгом ожгу!.. Сыночек тоже выискался!.. А! Народ к царю пойдёт, а я дома сиди! Нашёл дуру! — И тётя Поля поспешно выходит из комнаты.

С минуту в комнате тихо… Дядя Саня стоит посреди комнаты и кусает губы. Лиза тихо плачет, уткнувшись в подушку. Серёга так и застыл на табуретке. Ему жалко дядю Саню, — уж очень тётя Поля наорала на него! И досадно. Чего он выдумал! Не пускать! Серёга-то всё равно удерёт! Хоть один!..

Саня вдруг вскидывает голову и бросается к койке Лизы.

— Лиза! Лизутка! — шепчет он, трогая девочку за плечо. — Ты не плачь, ты слушай, что я тебе скажу!

Лиза поворачивает к нему залитое слезами лицо.

— Лизутка, — шепчет Саня, — пойми, нельзя, чтобы они шли! Ты одна можешь удержать их!.. Удержи, девочка!.. Удержи!.. Проси, чтоб не ходили… И ты, Сергей! Сам не ходи и их не пускай, слышишь?

Серёга упрямо молчит. Ну, пусть бабы остаются, а его никакими цепями не удержать!

— Лизутка, всё, что можешь, сделай! — шепчет Саня, склонившись над девочкой.

— Сделаю, дядя Саня, — чуть слышно шепчет Лиза, — мне и самой страшно…

Возвращается тётя Поля.

— Шёл бы ты отсюда, — сухо говорит она «студенту», — и без тебя тесно, а нам собираться надо.