Я из Африки

— А если мы все впятером возьмемся за руки, мы сможем обхватить такой баобаб? — подперев голову двумя руками, спросила Таня, внимательно рассматривая рисунок.

Нана задумалась.

— Нет! — ответила она, покачав головой, припоминая, какие баобабы она видела. — Мы танцевали под одним баобабом. Хотели окружить его. Взялись все за руки, но наших рук не хватило. Мы должны были позвать еще ребят. А нас было очень много. Даже не знаю сколько…

— А какие еще деревья растут у вас? — спросил Андрюша.

Он встал на стул на коленки и хотел улечься животом на стол, но мама хлопнула его по макушке и сказала:

— Это что такое? Можно лежать на кровати, а не на столе!

Нана засмеялась.

— А у нас в Африке люди лежат не на кроватях, а на циновках. На кроватях очень жарко. На пол кладут коврики, плетенные из травы или из листьев. Вот такие. На ночь их разворачивают, а днем сворачивают. Вот так. Один раз я поехала в гости к девочке, — рассказывала Нана. — Она жила на самом берегу океана. Мы играли наверху, на балконе, потом спустились вниз, в ту комнату, где мы должны были спать. И увидели, что циновки, на которые мы ложились спать, шевелятся на полу. Мы очень испугались, закричали. Прибежали папа и мама этой девочки. А знаете, почему шевелились циновки? Океан пришел в комнату! Под циновками была вода. Где-то далеко в океане была буря, и воды стало у берега больше, чем всегда. Океан пришел на улицу, потом в сад, потом в комнату. Было очень страшно… Циновки шевелились, как будто они хотели уплыть из комнаты. Океан был очень близко.

— А что же сделали папа и мама девочки? Они, наверное, тоже испугались? — взволнованно спросила Таня. — Ой, как страшно! Океан в комнате! Ой, как страшно!

— Океан не страшный, — успокоила ее Нана. — Страшно только когда буря. Мы всегда купаемся в океане и греемся на берегу, на песочке. В океане живут вот такие… животные. У них шесть ног, и они ходят боком.

— Это крабы! — радостно закричал Андрюша. — И у нас такие тоже есть! В Крыму. А в Москве нет!

— В океане есть еще раковины, — продолжала Нана. — вот такие круглые. И с рожками. Если приложить ее к уху, кажется, что в ней шумит море. А иногда океан выбрасывает на берег и вот таких животных.

— А ты знаешь, Нана, как они называются? — спросил Николай Николаевич. — Это морские коньки. У них голова совсем как у маленькой лошади.

— Да! — кивнула головой Нана. — Но они совсем маленькие. А бывают еще вот такие страшные животные. Большие! У них восемь ног.

— Это опасное животное, — сказала Андрюшина мама. — Это осьминог. Как же вы не боитесь купаться в океане, если там водятся такие чудовища? Ужас прямо!

— Я видела один раз, как рыбаки вытаскивали сеть и вместе с рыбой попался такой осьминог. Все прибежали посмотреть на него. Он так страшно шевелил своими лапами…

— Ой, Нана! Не рассказывай такие ужасы! Мне будет казаться, что осьминог сидит у меня под кроватью! — воскликнула Андрюшина мама. — Расскажи лучше про что-нибудь хорошее.

— Ладно! — сказала Нана. — Она на минуточку задумалась и даже взяла в рот карандаш. — Вот что я нарисую… Нарисую я дерево — пальму. У вас пальма растет в комнате, но она совсем маленькая. А у нас…

— Маленькая? — обиделся Андрюша за свою пальму. — Вот так маленькая! Почти до самого потолка! А ты знаешь, что эта пальма у нас выросла из финиковой косточки? Ей уже четырнадцать лет. Так же, как Тане…

Нана смутилась. А потом весело сверкнула глазами.

— У вас до потолка! А у нас до самого неба! У нас пальмы растут прямо на берегу океана, прямо на дороге, в лесу. Где угодно… Высокие-превысокие, и растут на них не финики, а кокосы. Кто-нибудь захочет по дороге пить, а воды нигде нет. Нужно тогда залезть на пальму и оторвать один кокосовый орех. Они растут вот так, все вместе, около ствола. Залезть на пальму трудно. Она высокая и гнется от ветра. Вот человек оторвет кокос и бросит его на землю. А он не разбивается. У него очень твердая скорлупа. А когда ее разобьешь, наконец, и думаешь, что уже можно пить вкусное, прохладное молочко, которое есть в орехе, оказывается, под твердой скорлупой лежат коричневые волосики. А под ними еще одна скорлупа. И в ней уже молочко. И в нем уже орех. Проделаешь дырочку в этой скорлупе и тогда уже пей сколько хочешь! А из скорлупок можно сделать посуду. Чашки, тарелки, тазики. Знаете, как хорошо? Уронишь такую чашку на пол, а она не разобьется!

— Вот бы такие чашки и тарелки нашей Тане! — сказал Николай Николаевич. — А то у нее все нелады с посудой! — Он хитро посмотрел на Таню, а она недовольно поморщилась и опустила голову.

— А у нас еще есть другая посуда, которая тоже не бьется. Это калебасы. Растут они в саду или просто около дома. Вот такие круглые или длинные, или вот такие пузатые.

— Это, наверное, тыквы такие? Созреет она, потом сорвешь ее, на солнышке высушишь, зернышки вытащишь — и готова бутылочка! Остается только разрисовать! Да, Нана? — спросил Николай Николаевич. — И у нас на юге растут такие. Только не очень большие!

— А у нас большие! — гордо сказала Нана. — Из самых больших можно даже сделать таз. Положишь в него бананы, поставишь на голову и несешь. У нас все носят на голове! Некоторые дети, когда идут в школу, книжки несут на голове или даже чернильницу…

— Нет, нет, Таня! Ты не пробуй, пожалуйста! — закричала Андрюшина мама, увидав, что Таня собирается взять с буфета чашку. — Если хочешь учиться носить вещи на голове, возьми пластмассовую вазочку. Я вовсе не хочу, чтобы мы остались без чашек и без тарелок! Пожалуйста, возьми в буфете пластмассовое блюдо, положи на него яблоки, и пусть Нана покажет, как это делается!

— Давай, давай! — закричал Андрюша и полез на стул, чтобы достать с верхней полки буфета розовое небьющееся блюдо. — Давай, давай! Мама, клади яблоки! Сейчас у нас будет цирк!

— Совсем это не цирк! — обиделась Нана. — У нас всякий человек может что угодно носить на голове! Даже маленькие дети! — И она гордо поставила на макушку розовое большое блюдо и торжественно прошлась по комнате.

— Нана просто молодец! Смотрите, пожалуйста, ни одно яблоко не упало! — сказал Николай Николаевич, вставая из-за стола. — А не думаете ли вы, дорогие мои товарищи, что нам надо спрятать рисунки, карандаши, одеться, взять саночки…

— И пойти гулять! — заплясал по комнате Андрюша. — Пап! Ты обещал, что мы тебя покатаем! А сегодня нас трое! Мы тебя повезем втроем!

— А я не раздавлю санки? Как ты думаешь, сынок? — Николай Николаевич, лукаво прищурившись, смотрел на Андрюшу.

— Идите, идите! — вмешалась мама. — А то весь вечер просидите дома! Сегодня погода хорошая. Мороз небольшой, снег выпал. Одевайтесь, ребята!

— Правильно! — сказал Николай Николаевич. — Мама всегда говорит правильно! Пошли гулять. А то завтра нам некогда будет на санках кататься! Завтра мы пойдем в наш дворец…

Нана удивленно посмотрела на Николая Николаевича. Вот какие люди эти москвичи! Андрюша сказал «наш дом». Его папа сказал «наш дворец». В Анголе так может сказать только португальский губернатор! Больше никто! Наш дворец… Что же это за дворец такой? Интересно было бы посмотреть!

— Нана! Надевай вот эти варежки! Они теплее твоих! — сказала Андрюшина мама, протягивая Нане кожаные варежки, подбитые мехом…

— Мама! Пусть Нана наденет мой пуховой шарфик! — Таня сняла с вешалки мохнатый белый шарф.

— Вот теперь у нас Нана как Снегурочка! — смеясь, сказала Андрюшина мама. — Шапочка белая, шарф белый. Смотрите, ребята, не заморозьте в снегу нашу африканскую Снегурочку!

Нана застегивала пуговицы на шубке и думала: «Почему это никогда с ней не играл так папа?.. Может быть, потому что в Анголе нет снега, нет мороза, нет зимы и нет санок?»

Глава XIV. Кто может идти во дворец?

Увидев, как Таня причесалась, как аккуратно заплела две косы, Нана с грустью потрогала свою растрепанную макушку. Обычно мама причесывала Нану по субботам, когда они вместе приезжали в общежитие. Из жестких и курчавых Паниных волос только одна мама умела делать замечательную прическу! Пробор посередине головы, от самого лба до затылка. Второй пробор поперек головы, от одного уха к другому, через макушку. И третий пробор — по затылку. Так получались на голове шесть пучков волос. А потом из них мама заплетала шесть косичек. Приколотые одна к другой мамиными шпильками, они крепко держались целую неделю!