Про маму и вишневые косточки

— Это жених, дядя Олег.

Ничего себе! Жених должен быть похож на принца, а невеста на принцессу! Вообще-то, тётя Лена, в длинном белом платье, в короткой фате, с красивой причёской, с цветами в волосах, оказалась вполне даже ничего. Но этот дядька был совсем уж не свадебный.

Жених и его друзья просили, чтобы их пустили к невесте, а подружки требовали у них денег. При этом смущённо хихикали и выглядели как восьмиклассницы, которые вдруг решили поиграть в куклы и сами этого стесняются.

А тётя Лена в это время сидела у себя в комнате и ждала, чем дело кончится. Нам надоело топтаться у дверей, и мы решили её навестить. Но в комнате невесты не оказалось. Мы стали всюду искать и наконец заглянули в маленькую комнатку без окон, куда можно попасть только из тёти Лениной комнаты. По-моему, это кладовка, но тётя Лена её называет гардеробной: она там одежду хранит. Невеста сидела в углу гардеробной, на каком-то чемодане, подобрав подол платья и скрывшись за шубами и пальто. Мы с Розкой начали ей рассказывать, как там наши мамы торгуются, но она приложила палец к губам и сказала:

— Тс-с!

Мы удивились, но вышли.

— Слушай! — зашептала вдруг Розка. — А может, она передумала?

— Как это?

— Ну вдруг она подумала: «Зачем мне этот бородатый дядька?» — и решила спрятаться? Ведь она должна была в своей комнате ждать, а она ушла. Значит, не хочет, чтобы её нашли.

— Точно! А вдруг они её найдут?

— Мы должны сделать так, чтоб они не смогли к ней прорваться! Пошли! — и Розка потащила меня на кухню. Там она вытащила из шкафчика четыре банки варенья.

— Бабушка варит-варит каждый год, а никто не ест. Теперь хоть для дела пригодится.

Мы перетащили банки в тёти Ленину комнату и поставили на пороге. Крышки, конечно, сняли.

— Это называется «полоса препятствий»! — гордо сообщила Розка.

Мы ушли в другую комнату и затаились, как тётя Лена.

Про то, что было дальше, даже рассказывать не хочется. В общем, всё получилось не совсем так, как мы хотели. То есть почти совсем не так. Дядя Олег, как мы и рассчитывали, опрокинул две банки и вляпался в варенье. В черничное и в абрикосовое. Но тётя Лена, вместо того чтобы тихонько сидеть в своём укрытии, выскочила оттуда, как только услышала шум. Она бросилась к жениху, у которого все брюки были в варенье, и стала его обнимать, стараясь при этом не испачкать об него своё белое платье! Это было бы очень смешно, если бы тётя Лена при этом не всхлипывала. И если бы все невестины подружки на нас не накинулись. И как они догадались, что это мы банки поставили?

Тётя Оля стала убирать варенье с пола. Жениха увели в ванную отмываться и отстирываться. Оттуда он вышел в голубом махровом халате в цветочек, который надел прямо на пиджак. Потом все пытались высушить брюки. Одни кричали, что надо сушить феном, другие — что утюгом, третьи предлагали подержать брюки над газовыми горелками, четвёртые хотели просто повесить их на балконе — солнце сегодня такое жаркое, что высушит лучше любого утюга. В результате перепробовали все способы, носились с этими брюками туда-сюда, а тётя Лена всё время повторяла:

— Мы опоздаем в загс! Мы опоздаем!

Дядя Олег её успокаивал. А Розкина бабушка сказала:

— Говорила я вам, что жених должен быть в классическом чёрном костюме! А вы всё хотели светлый купить. Хорошо, что я настояла! Даже если пятна и не отстирались, их всё равно видно не будет. А светлые брюки вы бы уже не спасли! Всегда надо слушать, что мать говорит.

Надо же, Розкина бабушка совсем как моя. Ей тоже самое главное — чтобы она права оказалась. И чтобы можно было говорить: «А я предупреждала!»

На нас все так рассердились, что передумали брать с собой в загс. Неожиданно за нас вступился дядя Олег. Он стал всем объяснять, что мы просто хотели помочь нашим мамам — ведь они тоже не пускали его к тёте Лене. Просто мы слегка перестарались, и нельзя нас за это наказывать. Тем более что из загса все сразу поедут в ресторан — а как же есть торт без таких прекрасных девушек?

Брюки быстро высохли, тётя Лена успокоилась, нас тыщу раз предупредили, чтоб мы вели себя прилично, и всё-таки взяли в загс. А лучше б и не брали, скукотища там — просто ужас! Самая главная тётенька была в малиновом бархатном платье с золотой отделкой. Я в театре занавес такой видела. Она никому не давала делать что хочется, а всё время командовала:

— Молодые, встаньте сюда! Родители, встаньте туда! Гости, подойдите! Гости, отойдите!

— Прямо как в лагере, — сказала Розка. Мы с ней перешёптывались, чтобы совсем не помереть со скуки. — Там нас тоже всё время строили: «Всем спать!», «Быстро умываться!», «На обед!»

— Плохо там, да?

— Да не, нормально! Самое прикольное — это ночью страшилки рассказывать. В тихий час тоже можно, но не так страшно, потому что светло.

— А что за страшилки?

— Да обычные! Про жёлтые занавески, про красное пятно, про синюю руку, про чёрное пианино, про гроб на колёсиках, про одноногого призрака…

— Не знаю про призрака.

— Сейчас расскажу! В общем, так…

— Может, потом?

— Да ладно тебе, всё равно на нас никто внимания не обращает!

Розка начала рассказывать, я слушала её левым ухом, а правым — бархатную тётеньку, которая говорила про семейные ценности. Что такое семейные ценности, я знаю, мне их прабабушка показывала: старинные серебряные вилки и ложки — кривые и некрасивые. Зачем людям про них в день свадьбы слушать, непонятно. Розка в этот момент шептала:

— Вечером брат и сестра собрались ложиться спать, хотели выключить компьютер, а из колонок вдруг как завоет кто-то: «Де-евочка и ма-альчик! Одноногий призрак летит к вашему дому!» Они снова попытались выключить компьютер, а он не выключается, только монитор мигает. И из колонок раздаётся: «Де-евочка и ма-альчик! Одноногий призрак подлетает к вашему подъезду!»

Призрак всё ближе подбирался к девочке и мальчику, он поднимался на седьмой этаж, двигался к их комнате. Тётенька говорила что-то про любовь. А я слушала всё одновременно.

— Одноногий призрак подлетел к ним и завыл: «Де-евочка и ма-альчик…»

— В знак любви и верности…

— Отдайте мою ногу!!!

Розка прокричала это во весь голос. Во весь страшный-престрашный голос! Все обернулись к нам. А главная тётенька даже подпрыгнула. Она держала в руках красивое блюдечко с обручальными кольцами. Кольца тоже подпрыгнули и громко звякнули о блюдечко. Тётенька повторила:

— В знак любви и верности… уберите детей!

Моя мама подбежала к нам, схватила за руки и потянула к выходу. Уже у самой двери я услышала, как бархатная тётенька сказала в третий раз:

— В знак любви и верности обменяйтесь кольцами.

По-моему, мама была рада, что сбежала вместе с нами из этой скучнятины, так что она нас почти и не ругала. Пришлось немножко подождать на улице, а когда все вышли, мы расселись по машинам и поехали в ресторан.

А там… там была точно такая же тётенька! Только не в малиновом платье, а в зелёном! Я даже сначала подумала, что это та, из загса, переоделась, приехала и сейчас нам от неё влетит. Но мама объяснила, что это тамада, она будет вести свадьбу. И эта тамада тоже как раскомандовалась! Кому куда садиться, кому тосты произносить, когда начинать есть, когда жениха с невестой поздравлять, когда подарки дарить, когда танцевать! Как будто все маленькие и сами не знают, что делать.

— Опять как в лагере! — сморщилась Розка. — Вот вырасту, у меня никакой свадьбы не будет! Ни за что на свете!

Тут к нам подошла Розкина бабушка и погладила её по голове. Розка этого терпеть не может, я знаю. А бабушка сказала:

— Ну вот, Оленька у нас давно пристроена, теперь Леночку пристроили. Ты, Розочка, на очереди.

Ой, как же Розка не любит, когда её Розочкой называют! Смотрю, она уже вся красная сидит. А бабушка продолжает:

— Устроим тебе свадьбу, чтобы всё как у людей. Белое платье, фата, машины с лентами, ресторан, тамада, выкуп невесты…