В зоне поражения

— Спасибо. — Гера Ивановна ушла.

Александр Александрович долго еще сидел в своем кабинете, и никто из ребят не знал, как плохо ему было в тот вечер…

Туда, где открывают нефть!

Сашка почти бежал по улицам. Все! Теперь он никогда не вернется! Он сам устроит свою жизнь. А вырастет — придет к отцу и скажет ему, про тюрьму напомнит… Нет, даже для этого он сюда не вернется… Они о нем узнают сами — и отец, и в классе. Неважно как, а узнают. Может быть, оттуда, где Сашка будет жить и работать, сюда приедет кто-нибудь и расскажет, каким он стал… А может, прочитают о нем в газетах… Чем дальше он убегал от дома, тем обида становилась сильнее…

Но как он выберется из города? Далеко ли он уйдет пешком? А надо далеко — на Камчатку, или на Байкал, или еще дальше… Чтобы совсем ничего не напоминало об этой Сашкиной жизни…

Он пошарил в карманах — какие-то медяки. Когда жил в интернате, у него всегда копеек пятьдесят было — тетя Клава давала… Пока Бобер про это не пронюхал… Пробраться бы Сашке на пароход и — на Север! Там открыли нефть…

Года два назад отец ездил с друзьями рыбачить на Север. Сашку они не взяли — маленький, сказали, еще! Сашка слышал тогда названия северных рек: Тымь, Кеть — и что рыбы там тьма-тьмущая была раньше. Теперь меньше — открыли нефть. Но и тогда отец привез целый рюкзак вяленых язей. Сашке они не очень понравились: черствые и соленые. Во рту от них палит — пей не напьешься. Но всю осень к ним приходили отцовы друзья. С утра до вечера по воскресеньям пили пиво и расхваливали этих язей.

Тогда-то язи не понравились, а теперь он вполне может ими питаться. И главное, раз там открыли нефть, значит, наверняка нужны рабочие… И, наверняка, туда ходят пароходы. Отец ездил на катере…

Сашка повернул в сторону пристани.

Над дебаркадером речной ветер развивал красный флаг. Он весело хлопал полотнищем… И белый дебаркадер, и алый флаг, и голубой речной простор — все говорило: не трусь, у нас люди не пропадают. Вот сейчас ты сядешь на пароход и покатишь, куда надумаешь.

Когда Сашка подошел к пристани, он увидел, что таких желающих — сотни! С ружьями и собаками, с тюками и корзинками, с чемоданчиками и даже с воздушными шариками. В такой толпе не трудно будет пробраться на какой-нибудь пароходик… Сашка устроился на скамейке в сторонке, зачем ему заранее тереться в этой толпе. Когда подойдет пароход, он сумеет пробить себе дорогу!

Солнце уже начало садиться — тень от дебаркадера легла на скамейку, на которой сидел Сашка, когда беленькая «Ракета», описав перед дебаркадером круг, прижалась к его борту.

Он уже собрался нырнуть в толпу и тут увидел, что вся эта шевелящаяся, нетерпеливая толпа выстроилась в очередь и так, гуськом, пошла по трапу на дебаркадер. А там стоял матрос и у каждого проверял билет.

Сашка только посмотрел, как нарядная «Ракета» нырнула под арки железнодорожного моста и скрылась за поворотом реки…

Он проводил еще два теплоходика — все повторилось: очередь, ни один человек не прорвется мимо контролера.

Река потемнела, в каютах дебаркадера зажглись огни, ветер стал холодным.

Сашка шел медленно. И он увидел, что поздние летние сумерки сделали все прозрачно-голубым. Расплылись очертания серо-голубых зданий. Потемнело и стало синевато-голубым небо, засветились голубые витрины… И прохожих окутывал голубой воздух… Сашка замечал, что так бывает перед наступлением ночи. Еще чуть-чуть, только он добредет до первого перекрестка, и наступит темнота. Но он прошел и первый, и второй перекресток, а дрожащий голубоватый свет держался. Вечер не хотел уходить. А Сашке надо было, чтобы скорее наступала и кончалась ночь…

Он проглотил голодную слюну. Но не голод главное. Где переночевать? Выбраться легче всего по железной дороге. Но идти ночью на вокзал нельзя, там дежурные, милиция, сразу же заметят, что ночью бродит одинокий мальчишка… А может, пусть заметят, пусть схватят, он переночует у них и все равно убежит. Что они — его в кандалах будут держать?

«Булочная» — было написано на одном из подъездов большого дома. Сашка заглянул сквозь дверь, в освещенном магазине сладко дремала продавщица. Сашка вошел в магазин, тепло и сытно пахло в нем. Он выловил в кармане медяки — восемь копеек. Не густо. Сашка прошел вдоль витрин. Он мог купить или большую баранку или сайку. Лучше сайку. Что баранка — одна дырка! Сашка взял сайку, опустил в карман оставшиеся две копейки. Вышел на улицу и, отламывая кусочки, стал есть. Уходить от этого дома не хотелось. Он обогнул его и со двора вошел в один из подъездов. На решетчатых дверях лифта висело объявление: «Из-за болезни лифтера лифт не работает». И хорошо, что не работает…

Сашка поднялся на второй этаж. Сверху кто-то шел, поэтому он затаился в глубине длинной площадки. Огляделся: над одной из дверей номера не было, на ней горела лампа в металлическом абажуре, и половичка около нее не было. Может, никто не живет? Может, даже не квартира это?

Сашка дернул дверь — закрыто. И тут же увидел небольшой закуток в стене. Вошел в этот закуток, сел на корточки, прислонившись спиной к стене, и почувствовал, как дом начал мягко покачиваться, как дебаркадер на волнах…

— Ты что тут делаешь?

Сашка открыл глаза и увидел парня в очках, сигарета во рту, с помойным ведром в руках.

— Отдыхаю. — Сон слетел моментально.

— Нашел место! Иди-ка домой! Мне надо выбросить мусор.

Сашка поднялся не очень торопясь, он знал, что не надо торопиться, тогда не вызовет подозрения, вышел из закутка.

Парень дернул металлический козырек в стене и высыпал мусор в выползший из стены совок.

Вот это ловко он устроился — под мусоропроводом.

— Ты не заболел? — спросил парень, стараясь разглядеть его в полутемноте.

— Нет, — успокоил его Сашка. — Я сейчас пойду домой. Я просто немножко подумал здесь…

— А подумать-то, видно, есть о чем? — улыбнулся парень. — Иди домой — лучше ничего не придумаешь! — И ушел в свою квартиру.

Ишь какой добрый, пока ничего про него не знает! А скажи ему Сашка, что из дому ушел, сразу за милиционером побежит.

Прятаться под мусоропроводом не имело смысла: без конца будут сгонять с места. Сашка поднялся еще на один этаж. В темноте ощупью разыскал дверь, под такой же на втором этаже горит лампочка в металлической решетке. Сашка был уверен, что эта дверь ведет не в квартиру. Он толкнул ее, и дверь подалась. Дохнуло холодным, нежилым воздухом… Сашка перенес ногу через порожек и нащупал пол.

На лестнице раздались шаги. Сашка вошел в темноту и притворил за собой дверь. Легонько разводя руками, он справа нащупал стену, а слева — металлические перила. Еще одна лестница! И совсем крохотная площадка, на которой он стоял. Сашка подвинулся к стене и опять опустился на корточки, но хотелось лечь, вытянуть ноги, пол цементный, наверное, грязный, и все-таки Сашка сел на этот пол, прислонился к углу.

Поднял воротник пиджака, засунул руки в рукава и постарался представить, как он будет жить у нефтяников. Наверное, в палатке или вагончике… Вначале к нему отнесутся с недоверием, и он уже увидел усатого мужика, который грозил ему пальцем:

— Зачем приехал? Дармоедов нам не надо…

Но потом все удивятся, какой он выносливый и трудолюбивый!

Проснулся Сашка оттого, что увидел страшный сон. Он шел по пустому городу — ни в домах, ни на улицах никого, — и вдруг из-за угла навстречу ему стали выходить люди — штаны и рубахи у них были сшиты из белой бумаги… Вот дурак! Испугался чего, ну и пусть из белой бумаги. Если им так нравится…

Дом ожил, из-за двери раздавались голоса, то и дело лязгал мусоропровод, хлопали двери, а здесь, у Сашки, по-прежнему было тихо. Он встал, одернул пиджак, похлопал по брюкам, чтобы сбить пыль, которую, наверное, насобирал на лестнице, прислушался и, когда выдалась тихая минута — не слышно было ни голосов, ни шагов, — вышел из своего укрытия.