Повесть об Атлантиде

— Да… Найдешь с вами… — протянул Димка. — Будто приклеились к этому острову. Ну, уедем на два дня: попадет только, и всё зря.

— Почему зря?

— Потому…

— Нет, ты скажи — почему? — настаивал Петька.

— Да уж знаю почему… — Димка осторожно вытянул из щели трехрублевку и положил ее рядом на траву. — Потому, что вы за этой девчонкой бегаете. Тоже мне, нашли «Спящую красавицу».

— А ну, повтори!

— Ну и повторю.

— Ну, повтори!!

— Повторю! «Спящая красавица»…

— Еще повтори!!!

— «Спящая…»

Бац! Копилка вылетела из Димкиных рук. Димка отскочил в сторону, но тут же, устыдившись, бросился к Петьке; его кулак встретился с Петькиным. Клацнули костяшки пальцев. И от боли каждый из них стал сильнее вдвое. Они молотили друг друга по чем попало, бестолково размахивая руками. Нет больших врагов, чем недавние друзья. Не на жизнь, а на смерть! Не «до первой крови», а до полной победы! Забыты правила честной драки. Димка лягнул ногой, не попал. Петька обхватил его за шею, покатились по земле пыльным клубком. Юрка схватил Димку за ногу, стараясь оттащить его в сторону, и ни за что получил каблуком по колену. Он пытался растащить их за плечи, но они цеплялись друг за друга, и Юрке досталось локтем по носу. Разозлившись, Юрка пнул ногой Димку, но попал в Петьку, разозлился еще больше и отошел в сторону.

Устав, ребята на секунду прекратили драку и, держа друг друга за руки, лежали на дороге.

— Повтори!.. — услышал Юрка хриплый Петькин голос.

— Спящая… — ответил ему свистящий шепот, и снова на дороге в пыли замелькали ноги и головы.

Впрочем, все это продолжалось не очень долго.

Петька почувствовал, как чьи-то руки оторвали его от земли и, уже не соображая ничего, лягнул ногой что-то мягкое.

— За что же меня?.. — послышался знакомый голос. Рядом с ребятами стоял Виктор Николаевич.

— Исаев?!

Ну, конечно, Исаев. Опять Исаев! Стоит Исаеву провиниться, и учитель тут как тут. Можно подумать, что он специально следит за ним.

— Не буду я больше учиться! Уйду из школы! Чего вы за мной следите? — крикнул Петька. — Каникулы сейчас…

— Я не следил за тобой, — пересиливая себя, мягко ответил Виктор Николаевич. — Просто шел мимо и увидел драку.

— Они не дрались, Виктор Николаевич, — вмешался Юрка, — они поспорили, кто сильнее. Они боролись.

Виктор Николаевич смотрел то на одного, то на другого. «Вот и встретились, — думал он, — и снова Исаев… Сказать ему, что драться нехорошо?.. А разве он сам не знает этого? Пригрозить? А разве, научившись бояться, он научится уважать?»

Как никогда, хотелось сейчас Виктору Николаевичу сказать Исаеву что-то такое, чтобы этот резкий парень понял его и не смотрел на него такими злыми глазами. Ученик Исаев великолепно знает, что можно, а что нельзя, но он — мальчишка. А ведь даже самым примерным мальчишкам не всегда удается делать только то, что можно.

Но учитель Рябцев не нашел нужных слов. Эти слова нашел бывший мальчишка — Витя Рябцев.

— Разве это борьба! — пренебрежительно сказал он. — Настоящая борьба прекращается, когда кто-нибудь окажется на лопатках. Каждый из вас уже по нескольку раз проиграл. Я видел, как вы катались…

Ребята недоверчиво взглянули на учителя. Неужели он действительно не понимает, что они дрались?

— Тут важно установить, кто первый оказался на лопатках, — озабоченно продолжал учитель. — Я издали це видел. А ты видел, Аленов?

— Кажется, Димка.

— Он… — буркнул Петька, не любивший ни в чем уступать первенства.

— Нет, — ты! — возразил Димка. — Сначала ты на спину упал.

— А вы попробуйте снова. Я буду судьей, — предложил учитель.

У Петьки и Димки было достаточно синяков, но Виктор Николаевич словно и не замечал этого. Глядя исподлобья, ребята положили руки друг другу на плечи. Они еще не остыли, и ни один из них не хотел уступать. Впрочем, их руки соприкоснулись мягко, и уже в этом движении заключалась частица мира.

Некоторое время они топтались на одном месте, затем Димка упал, увлекая Петьку. Они возились на земле. Петька навалился на Димку, пытаясь перевернуть его на спину. Вот одна лопатка коснулась земли… Димка рванулся, и Петька, воспользовавшись этим, упал на него сверху, пригвоздив к земле.

— Неправильно, — сказал Димка, отряхиваясь, — под лопатку можно было руку просунуть. Я на мостик встал.

— Ничего не поделаешь, Дима, — вздохнул Виктор Николаевич. — Все было верно. Но по правилам нужно проводить не одно состязание, а целый матч, скажем, из пяти, партий. Только тогда можно установить, кто сильнее. Ну, это вы уж без меня…

— Да не боролись мы… — пробормотал Петька.

Учитель засмеялся:

— До свиданья, чемпион.

Ребята молча смотрели вслед учителю. Он ни разу не обернулся.

— Так ты поедешь на два дня, Дима? — спросил Юрка.

— А думаешь, — не поеду?! Пропадать, так вместе!

— Ладно, — сказал Петька, ковыряя каблуком землю, — как-нибудь не пропадем.

— А ты зря злишься, — довольно миролюбиво заметил Димка, — он все-таки ничего… Только молодой очень… опыта нет. Был бы у него опыт, он бы нас так зажал: не пикнули бы.

— Ладно, разберемся… Вон твоя копилка лежит. Не разбилась?

— Чего ей сделается, — сказал Димка.

11. Экспедиция уходит

В лагере уже не было ни балка, ни трактора. Рабочие переносили экспедиционное имущество, увязывали, укладывали, вьючили на лошадей и по двое, по трое уходили в тайгу. На поляне стояли аккумуляторы, приборы под чехлами, валялась прогоревшая печка. Палатки сняли. Лишь прямоугольники пожелтевшей, мятой травы указывали место, где они когда-то стояли.

Среди этой суматохи ребята чувствовали себя ненужными, особенно Петька в своей новой светло-голубой рубахе. Впрочем, на них не обращали внимания. Только Сергей Михайлович кивнул им издали да Тоня поздоровалась, пробежав мимо. Они потолкались на поляне, обошли ее кругом. Лены не было. Все были так заняты, что ребята не решились спросить, где она.

Наконец к ним подошла Тоня.

— Лена уже ушла, мальчики.

— Куда ушла?

— На новое место. Там ее отец.

Ребята думали, что Тоня сейчас скажет о том, что Лена их ждала и, уходя, просила передать привет и просила прийти, если можно. Но Тоня ничего не сказала. И вообще она выглядела как-то странно, казалась расстроенной и смотрела на ребят, поджав губы, будто сердилась.

— Она ничего не говорила? — не вытерпел Юрка.

— Ничего… — Тоня помолчала. — Знаете, мальчики, у Лены большое горе: умер профессор Филатов. Мы только вчера узнали. А ведь она так надеялась… Мы не хотели ей говорить, но она случайно услышала. — Тоня, махнув рукой, отошла в сторону.

Ребята повернули и молча пошли к реке. Их окликнули.

— Что ж вы уходите, не попрощавшись? — сказал Сергей Михайлович, подходя к ним. — Больше, возможно, не увидимся.

— До свидания, — сказали ребята.

— Всего хорошего, хлопцы. Я передам Лене, что вы приходили. — Он сдвинул брови, словно вспоминая. — Вот такое дело, хлопцы… У нее только и свету было, что профессор. Она ведь недавно ослепла, года полтора… Они с отцом все деньги собирали на поездку. Матери у нее нет. Отец к нам нанялся, чтобы заработать побольше. Осенью собирались ехать…

— Что уж теперь ехать… — сказал Петька хмуро.

— Нужно ехать, — твердо проговорил Сергей Михайлович. — Человек умер, а дело его не умерло. Остались ученики, осталась клиника. Суть не в этом… Понимаете, хлопцы, что значит, когда теряешь надежду? Лена верила в профессора, — понимаете? Не в дело его, а в него лично… Она знала одно: Одесса, профессор Филатов — и через месяц она здорова. Теперь нет профессора… Она плачет, и мы ничего не можем с ней поделать.

По тому, как произнес Сергей Михайлович это «мы», ребята поняли, что несчастье Лены — несчастье общее. Видно, так полагается у тех, кто живет бродячей и трудной жизнью: они привыкли делить работу и хлеб, и горе на всех поровну.