Рассказы

— Спит еще? — спросила мама вполголоса.

— Да, спит! Проснулся сразу, и начался страшный рев! Мы еле уняли.

— Молодцы.

Мама вошла в комнату и сразу тихонько охнула. Она хотела присесть на стул, но не села, потому что в середине его было круглое озерцо.

— Это вот… Лешку забавляли… — пробормотал Витя.

Лешка уже ковылял к маме. Он стал дергать ее за платье и тянуть к двери: у-уу! Мама глянула на валенки, на большие мокрые следы и решительно направилась в ванную. На пороге она повернулась:

— Что это?

Действительно, что это? В мутно-белой воде плавало белье, два мяча, погремушка, ботик. Вот дурной Алешка, чего только не набросал. Но вода-то почему белая? И мама спрашивала об этом, а Витя сам удивляется.

Когда спустили воду, все объяснилось. На дне лежала открытая банка с мыльной стружкой и размокшая коробка зубного порошка. Еще достали оттуда совок для мусора, сапожную щетку, мамину лакированную туфлю и Витин дневник.

День рождения

— Мам, я придумал хорошую вещь.

— Неужели?

— Давай праздновать мое рождение во дворе.

— Ну что ты, Вадик, мы же не на даче.

— Пускай не на даче. Дава-ай.

— И я на работу ухожу.

— Пускай уходишь. Дава-ай. Ну, ма-ам! Поставим стол под деревом. Вовка сказал: «Хорошая вещь!»

Вадик стал ходить за мамой и все тянул: «Ну, ма-ам, а, ма-ам» — до тех пор, пока мама махнула рукой. Согласна.

Столик поставили под деревом. Расселись на маленьких стульчиках и на скамейках. Вадик держал пакеты, а мама быстро брала из них сладости и раскладывала на пластмассовые тарелки. Потом она увела Вадика домой и надела на него чистый костюмчик.

— Вот сын уже и без мамы обходится. — Ну, беги, празднуй. Ключ не потеряй. — И ушла на работу.

Все ждали Вадика.

— Садись скорее!

А садиться и не на что. Вадик подумал и придумал:

— Сейчас принесу санки.

А ведь неплохо. Посидеть летом на санках на своем празднике. Вадик с санками на голове вышел из кладовой и — толк! — в дверь. Закрыто. Еще — опять закрыто. И ключа не видно. Тогда он крикнул в окно:

— Вовка! Открой меня! Я закрылся, понимаешь?

Вовка стал стучать в дверь квартиры:

— Давай ключ. Чем я открою?

— Да он же снаружи. Как нету? Ты куда смотришь? Смотри в замочную дырочку. Вот куда я смотрю и увидишь.

— Да ну тебя. Какой тут ключ? Тут что-то шевелится в замочной дырочке. Твой глаз, наверно.

— Да зачем тебе глаз? Ты ищи ключ!

— Ну хватит! — Вовка дернул за ручку. — Выходи, а то ребята ждут!

Легко сказать — выходи. Гости уже толпились у дверей, царапали чем-то замок.

— Ну откройте, — ныл Вадик. — Я к вам хочу.

— Сейчас.

Опять что-то поскребло в замке.

— Никак, — наконец сказал Вовка. — Ну ладно, ты уж сиди, а мы пойдем день рождения справлять.

Вадик, конечно, заплакал. А потом стал смотреть из окна. С третьего этажа. Зачем-то двигают столик? А-а, к окну поближе. Уселись. Вовка помахал руками и показал наверх.

— Вы чего? — крикнул Вадик.

— Поздравляем тебя! Слышишь? Поздравляем! Вот. И руки жмем!

— Жмете! — крикнул Вадик. — Лучше бы ключ нашли!

— Ключ нашел? Ура-а! — вскочили ребята.

— Да ну вас! Только злите! Поздравляйте уж дальше.

Все уселись и стали о чем-то разговаривать. Про Вадика как будто забыли.

— Ну, что у вас? — крикнул он опять.

— Все поздравляем! Ты сиди!

Потом Вовка стукнул по рукам маленького Юрика, и тот, кажется, заплакал.

— Чего он? — спросил Вадик.

— Пусть не ест раньше всех. Все терпят!

Потом Оля встала на стульчик, подняла лицо к Вадику и стала открывать и закрывать рот.

— Вовка, чего она?

— Стихотворение говорила!

— А-а. Больно надо!

Ребята о чем-то посовещались, и Вовка крикнул:

— Вручаем подарки! Слышишь? Приготовься!

Вадик заерзал на подоконнике. Вот так день рождения. Хорошая вещь! А Вовка уже кричал внизу:

— Подарок номер один! От меня! Автоматический пистолет!

С целой лентой пистонов! — и выстрелил вверх раз пять подряд.

— Хорошо, — сказал Вадик неспокойно. — А как же я? Кидай в окно!

— Стекло разобью! Потерпи! — он выстрелил еще. Потом пистолет взял Юрик, потом Юриков брат.

— Ну как же я? — крикнул Вадик.

Никто не обращал на него внимания. Все стреляли из пистолета. Наконец Вовка прокричал:

— Подарок номер два! От Оли! Слоник из губки! Или губка из слоника?

— Больно надо, — сказал Вадик, но никто не услышал. Все мяли поролонового слоника.

— Ну, что еще? — крикнул Вадик.

— Все! — ответил Вовка. — Начинается пир!

Все уселись за столик и стали есть сладости. «Ну и пусть, — подумал Вадик. — А мне и лучше. Сейчас достану из буфета что-нибудь и тоже съем». Но в буфете ничего не оказалось. Мама все положила в пакеты. Все им. Вадик снова влез на подоконник.

— Вы чего там едите?

— А-а?!

— Едите чего?

— Все едим, чего дали-и!

— Я зефир люблю! — не выдержал Вадик.

— Мы тоже любим! — неслось со двора.

Вот так день рождения! Под деревом. Хорошая вещь!

Двоюродная сестра

Люська — это моя двоюродная сестра. Вот другим так попадают хорошие сестры, и родные и двоюродные. Я знаю. Но только не мне.

Она как придет к нам, так начинает говорить, говорить, я даже слова сказать не успею. И всегда ей надо перерыть все игрушки и переставить по-своему.

Один раз она повесила мой автомат вверх ногами на шею и ходила весь вечер. Говорила, что так он лучше стреляет. Или вот: почему она всегда доктор, когда мы играем, а я больной? Даже на 8-е Марта я был больным. А я хотел поздравить женщин, стихотворение выучил. Пришли к нам гости, все хорошо так было, весело. Двух тетенек я поздравил. Потом вдруг пришла она. Опять говорила, говорила со всеми гостями и стихи, и не стихи им рассказывала. Наконец моя мама сказала:

— Спасибо, Люсенька. Иди теперь с Мишей играй, — и проводила нас в другую комнату.

Тут Люська сразу ко мне:

— Ну ложись, ты больной.

— Почему же, — спрашиваю, — я опять больной? Теперь я доктор.

— Ну что ты — доктор! Ты же командир раненый. Ты кровью затекаешь…

— Да не затекаю, а истекаю.

— Ну истекаешь. Сам же говоришь — истекаешь. Ложись!

— Нет уж. Я в прошлый раз истекал. Теперь — ты.

— Как я? В мой праздник?

Фу ты, тоже женщина! Пришлось лечь на диван. Люська завязала мне голову полотенцем, сунула карандаш под мышку. Потом накрыла байковым одеялом и ушла к гостям. Я полежал, полежал — скучно.

— Люська! — кричу. — Иди, я поправляюсь! Я уже сел.

— Да что ты! — закричала она на всю комнату. — Лежи, лежи!

Потом вынула карандаш у меня из-под мышки, посмотрела и говорит испуганно:

— Лежи, у тебя температура красная.

Я прямо фыркнул:

— Это карандаш красный, какая тебе температура. Температура не бывает красной.

— Бывает. Что ты споришь? Ты же не доктор.

— Сними, — говорю, — одеяло! Я уж вспотел.

Тут Люська как захохочет:

— Это ты-то вспотел? Тебе хорошо тут лежать. Это я вот вспотела, меня твой папа кувыркал на тахте.

И начала обмахивать лицо своим прозрачным фартуком. Тут я совсем разозлился и сбросил одеяло. Люська ахнула, как будто я разбил чашку.

— А воспаление легких?

— Хватит!

До того уж докувыркалась, даже забыла, что я командир раненый.

— Ну ладно. До половины укройся. Будет воспаление живота. — И завернула меня, как младенца.

Я опять лежал. А за дверью гости смеялись, наверно, это дядя Петя фокусы показывал. Потом раздался звонок — и пришла тетя Шура. Самая родная тетя. Я слышал, что Люська стала ее поздравлять и говорить мое стихотворение, которое я приготовил сам ей сказать. Тут я не вытерпел и вскочил. В это время папа показался в дверях. Я только хотел с ним выйти в столовую, а Люська как закричит: