Детский садик № 13

— У, блин! — с досадой говорит Смерть, проиграв Гоше. — Давай ещё раз.

Сыграли они по-новой, и опять Смерть проиграла.

— Ещё! — прямо-таки требует она.

А Гоше классная идея в голову пришла. И он этак вкрадчиво напоминает:

— Не пора ли нам на тот свет отправляться?

— Успеется, — машет рукой Смерть. — Давай играть!

А хитрый Гоша ей:

— Накинешь десять лет — тогда сыграю.

— Да накину, накину, — отвечает Смерть, вся в предвкушении игры.

Сели они снова за компьютер. И снова Гоша выиграл. Смерть вовсю разошлась:

— Давай ещё! — кричит.

Гоша — в ответ:

— А ещё десять лет накинешь?

— Накину.

И вновь они в компьютерную игру играют.

Короче, Гоша обыграл Смерть, как говорят футболисты — «всухую». Со счётом «десять — ноль». Вот и посчитайте, сколько Гоше теперь жить осталось, если он десять раз по десять лет выиграл. Целых сто лет!

И знаете, что ему Смерть на прощанье сказала?

— Когда я к тебе, Гошка, через сто лет приду, ты меня точно не обыграешь.

— Это мы ещё посмотрим, — ответил Гоша.

Мой папа — заядлый охотник. Вот однажды он мне и говорит:

— Завтра, сынок, пойдёшь со мной на охоту. Парень ты уже большой, пора тебе привыкать к убийствам.

На другой день взяли мы по охотничьему ружью и отправились в лес. Ходили-ходили, никакая дичь не попадается.

Совсем приуныли.

И вдруг что-то зашуршало за кустами. Подкрались мы тихонечко, смотрим, а это толстый дяденька на пенёчке сидит и газеты листает.

— Целься, сынок, — папа мне шепчет. — Только старайся в глаз попасть, чтоб газету не испортить.

Я прицелился: бах! бах!.. Промазал!

Дяденька вскочил с пенька, бросил газеты и — бежать! Папа ему вслед из своего ружья: бах! бах!.. Да куда там: дяденька так припустил — только пятки засверкали!

Взяли мы газеты и пошли дальше.

— Эх, ёлки-моталки, — вздыхает папа по дороге. — Такого жирного мужика упустили.

Опять ходили-ходили; опять ничего не попадается. Наконец, смотрим: старушка грибы в корзинку собирает.

— Ну, давай хоть бабку подстрелим, — говорит папа. — Не с пустыми же руками домой возвращаться.

Вскинул он ружьё и в старушку: бах! бах!.. Ну и я, конечно, тоже: бах! бах!..

Старушонка через голову перекувырнулась, в сторону прыгнула, и — только мы её и видели!

Вконец папа расстроился.

— Что за невезуха… — вздыхает.

Вдруг деревья поредели, и полянка впереди показалась. А на полянке девушка сидит. Голая.

Я тут же ружьё зарядил и прицелился.

— Погоди, сынок, — остановил меня папа. — Живьём возьмём.

Вышли мы на полянку и пошли к голой девушке. А девушка хоть бы что. Сидит себе, не шелохнётся.

Подходим ближе, а это — резиновая кукла!

— Мы попались! — закричал папа диким голосом. — Это приманка! Бежим, сынок!

Побросали мы ружья с газетами и бежать! А позади нас азартные выкрики других охотников слышны:

— На красные флажки их гоните! На красные флажки!

А папа мне орёт:

— Петляй, сынок, петляй!

Так и несёмся во весь дух, петляя, как зайцы. А нам вслед выстрелы раздаются: трах! бах! тарарах!.. И даже: тра-та-та-та-та… Видать, кто-то из пулемёта поливает!

Короче — попали в переделку. Домой только к вечеру приползли. Грязные, усталые, перепуганные.

— Ну что, горе-охотники, — смеётся мама, — сами чуть дичью не стали?

— Это потому, что у нас приманки не было, — оправдывается папа. — В следующий раз и ты с нами на охоту пойдёшь.

А вскоре у меня был день рождения. И папа подарил мне новенькое ружьё. С оптическим прицелом.

Так что теперь уж я не промахнусь!

Однажды мы сидели на кухне и ужинали. Вдруг заходит моя бабушка и говорит:

— Смотрите, что я нашла в старом альбоме.

И показывает военную фотографию дедушки. Дедушка в пилотке набекрень, усы лихо закручены, на шее автомат висит.

— Снесу её в фотоателье, — говорит бабушка. — Пусть большой портрет сделают. А я его потом на стенку повешу. Напротив кровати.

Прошла неделя. Наступила ночь.

Спим мы себе, и вдруг на всю квартиру:

ТРА-ТА-ТА-ТА-ТА!!!

Мы вскочили и помчались в бабушкину комнату. Прибегаем, а там бабушка лежит, вся изрешечённая пулями.

Приехала, конечно, милиция. Смотрели-смотрели. Кто стрелял?.. Откуда стреляли?..

Ни-че-го не понятно.

Начали мы было горевать по нашей любимой бабушке, а папа и говорит:

— Чё о ней горевать-то? Зато комната освободилась.

Ну, мы и перестали… Прошла ещё неделя. Приехала к нам тётя Груша из Житомира. Рояль купить. Мама ей постелила на бабушкиной кровати. Легли мы все спать.

Вдруг посреди ночи:

ТРА-ТА-ТА-ТА-ТА!!!

Вскочили мы и понеслись в бабушкину комнату. Прибегаем и видим: лежит тётя Груша, вся изрешечённая пулями.

Опять приехала милиция. Опять смотрели-смотрели. Опять ничего не поняли.

Начали мы было горевать о тёте Груше, а папа и говорит:

— Чё о ней горевать-то? Зато теперь у нас рояль есть.

Прошла ещё неделя. И вот как-то захожу я в бабушкину комнату, смотрю на дедушкин портрет и вижу: раньше автомат у дедушки на шее висел, а сейчас он его в руках держит.

Тут-то я всё и понял.

— Дедушка, — говорю, — так значит, это ты стрелял?!

— Тише, тише, внучок, — зашикал на меня дедушка. — Ишь какой сообразительный.

— Да уж, сообразительный, — вздохнул я. — В школе одни двойки получаю.

— Это дело поправимое, — отвечает дедушка. — Возьми мой портрет, снеси его в школу и повесь в кабинете литературы, заместо писателя Толстого.

На следующий день я так и сделал. Пришёл на полчаса раньше и заменил Толстого на дедушку.

А тут и урок. Заходит в класс преподаватель Сергей Иваныч и говорит:

— Ну-ка, Головастиков, расскажи про Грибоедова.

А Головастиков — это я.

— Грибоедов, — начал я рассказывать, — очень любил есть сырые грибы.

— Двойка, Головастиков! — говорит Сергей Иваныч.

Не успел он эти слова произнести, как раздалась автоматная очередь:

ТРА-ТА-ТА-ТА-ТА!!!

Сергей Иваныч так на пол и повалился, весь пулями изрешечённый.

Вот тебе и Грибоедов…

На другой день дедушка мне говорит:

— Теперь снеси мой портрет в кабинет истории и повесь заместо полководца Суворова.

Отнёс я дедушку в кабинет истории и повесил заместо Суворова.

Заходит Нонна Петровна. Наша историчка.

— Головастиков, — спрашивает с ходу. — Кто такой Наполеон?

— Наполеон, — отвечаю я, — это французский коньяк!

— Двойка! — возмущённо кричит Нонна Петровна.

Ну-ну, думаю, ставь двойку.

Только она журнал открыла… А тут:

ТРА-ТА-ТА-ТА-ТА!!!

И Нонны Петровны как не бывало.

Больше никто мне двоек не ставил. Я сделался круглым отличником и окончил школу с золотой медалью. Потом поступил в университет и окончил его с красным дипломом. Потом стал аспирантом, потом доцентом, потом профессором, потом академиком, потом президентом Академии наук…

И везде, где бы я ни находился, со мной был портрет любимого дедушки с автоматом в руках.

Жили-были две подружки. Анька и Танька. Больше всего на свете они любили смотреть ужастики про оживших мертвецов. И до того насмотрелись, что в один прекрасный день Танька и говорит:

— Анька, тебе не кажется, что наша училка по химии — оживший мертвец?

— Кажется, — отвечает Анька. — А как это проверить?