Школа в лесу

— Скучно, надоело, — нехотя отзывались ребята, вялые, как осенние мухи.

Прижимаясь лбами к стеклам, они с тоской глядели на зеленую крышу школы. Из-за пустяков разгорались ссоры, сплетни, слезы.

Когда приходила тетя Соня, все бросались к ней жадной толпой.

— Скучно, тетя Соня! — ныли ребята.

— Книги все перечитали.

— Куклы надоели.

— Шахматы надоели.

— Потерпите, потерпите, милые, — уговаривала тетя Соня.

— Да-а, Марички Палны вечером нет, Тонечки нет… Ску-у-чно! Сестра ничего не умеет.

На другой день Симочку заменила Клавдия Петровна. Она знала много интересного, потому что жила в Монголии, и умела хорошо рассказывать, но и Монголия скоро надоела.

— Сиди тут, как в клетке! — ворчали ребята.

— Да ну вас! — рассердилась наконец Клавдия Петровна, видя, что и Монголия уже никого не интересует. — Ничем на вас не угодишь! — И она, обиженная, ушла в свою дежурку.

В столовую теперь все постоянно опаздывали. За столом спорили, ссорились и капризничали. Звенья распались. На отдыхе, несмотря на все усилия строгой Клавдии Петровны, шушукались, сбрасывали одеяла, даже громко смеялись.

— Клавдия Петровна, когда Тонечка приедет?

— Скоро, скоро.

— Да когда скоро-то?

— Ну, этого я не знаю.

— Вечно вы не знаете! — раздражались ребята.

— Я не пророк! — сердилась Клавдия Петровна.

Мальчики как-то сразу отделились от девочек, не принимали их в свои игры, презрительно называли «писклявками». Они убегали от них наверх, в спальню, устраивали чехарду, «куча мала» или бокс, который кончался дракой.

Девочки тоже стали неузнаваемы. Они придирались, обижались на пустяки, ходили надутые и кислые. Скука давила всех тяжелым камнем.

Сорока и та утратила свою прежнюю веселость и бойкость. Она совсем не подходила к Зое и вот уже пять дней дулась на Эмму.

Зоя скучала без Мика и на приставанья ребят отвечала пинками.

— У-у, еж! — дразнили ее ребята.

Особенно часто приставал к ней Занька. То щипнет, то за волосы дернет. «Ты, Голубиха!»

Увидев его, Зоя настораживалась и подозрительно следила за всеми его движениями.

В изоляторе она стала еще угрюмее и смотрела всегда исподлобья.

Как-то вечером, когда Зоя последней поднималась по лестнице из душа (она попрежнему упрямо ходила одна), ей навстречу попался Занька. Поровнявшись, он взмахнул полотенцем. Зоя испуганно зажмурилась и вцепилась ногтями Заньке в лицо.

— Ай! — взвыл Занька, метнулся в сторону и, оступившись, полетел кубарем с лестницы.

Зоя, дрожа от страха, влетела в тихую спальню и закрылась с головой одеялом.

Она услышала шум и возню в душевой и жалобные всхлипыванья Заньки:

— Да-а, я иду себе и да-аже ни-ичего-о-о не думаю, а она ка-ак вцепится! Я хо-отел полотенце на дру-другое плечо переложить, а она… ка-ак кошка царапучая, бе-еше-ная. Все равно я ей надаю завтра. Вот у-у видите, надаю!

Утром няня Феня позвала Зою к тете Соне в дежурку, потом туда же прибежал Занька, украшенный царапинами.

Из дежурки оба вышли насупленные, красные и разошлись в разные стороны.

С этого дня Занька перестал обижать Зою.

— Ты, бешеная кошка! — кричал он издали, но близко не подходил.

Глава двенадцатая

Сегодня тетя Соня сообщила радостную новость: осталось потерпеть одну недельку.

— А какой праздник вас ждет! — сказала она, хитро улыбаясь.

— Когда? Когда? Какой? — приставали ребята.

— Первого января, а какой — сами увидите.

— Тетя Соня, а когда же родительский день? Уж сколько времени не было.

— В октябре и ноябре нельзя было сделать, потому что в Москве был грипп, а сейчас у вас карантин. Ну, в январе будет, — успокоила она оживившихся ребят.

И они уселись строчить письма родителям.

Вечером, пробегая мимо дежурки, Занька и Чешуйка услышали тети-Сонин голос. Дверь была чуть приоткрыта. Оба прильнули к щелке.

— Дай я погляжу, дай я, мне не видно, — зашептал маленький Чешуйка, стараясь оттолкнуть рослого широкого Заньку.

— Да тише ты толкайся! Все равно, кроме спины, ничего не видно.

— Ну, хоть спину.

— На́, на́, смотри!

Занька уступил часть щели Чешуйке. Напротив двери сидела тетя Соня и говорила кому-то в синем платье:

— Должна вас предупредить, что несколько дней вам будет трудно. Дети оторваны от привычной обстановки, скучают, ссорятся. Придется занять их интересными рассказами. Дисциплина очень расшаталась, но сам по себе класс хороший, дети очень развитые, ласковые. В школе все наладится. Я вам покажу, на кого нужно обратить особенное внимание…

Спина в синем платье зашевелилась.

Ребята затаили дыхание, стараясь расслышать каждое слово.

— Это меня не пугает, — ответил мягкий голос, — дисциплину можно наладить, но я в первый раз поступаю в лесную школу, незнакома с порядками, многое мне не…

Чешуйка навалился на Заньку, тот потерял равновесие и упал на дверь. Хлоп — дверь защелкнулась, и оба остались ни с чем.

— Ну, теперь доволен? — со злостью спросил Занька. — Навалился, как на стену! Вот Чешуй несчастный! Так и не слыхали, что говорила.

— Да вовсе и не я, — оправдывался Чешуйка. — Подумаешь, какой не несчастный!

И он тоже рассердился.

В дежурке послышались шаги, и оба затопали по коридору.

В класс влетели вихрем.

— Новый педагог пришел!

Ребята оставили биллиард, подняли головы от шахмат и шашек. Девочки тоже перестали спорить.

— Какой же?

— Наверное, строгая!

— Да-а… уж теперь ни подраться, ни повозиться!

— Лицо-то у нее какое?

— Да мы только спину видели.

— Ну, по спине не узнаешь.

— Лучше бы Маричка Пална была! — огорченно сказала Мартышка.

На нее набросилась Сорока:

— Да, тебе не жаль Марички Палны. Она и так измучилась весь день с нами. Вдруг заболеет, тогда что?

И все согласились. Пусть лучше вечером новая, чем заболеет Марья Павловна.

По коридору застучали каблуки, дверь отворилась, и в класс вошла тетя Соня с новым педагогом.

— Здравствуйте! — хором закричали ребята.

— Здравствуйте, здравствуйте! Вот вам новый педагог, Ольга Юрьевна. Подколзин, дай список ребят, пусть Ольга Юрьевна с вами познакомится.

Дверь за тетей Соней захлопнулась.

Пока Ольга Юрьевна читала фамилии и вызывала ребят, они с интересом рассматривали новую воспитательницу. Лицо у нее худое, серое. Глазки маленькие и подслеповатые. Читает список, а сама острым носом смешно водит по бумаге. Жиденькие волосы заколоты на затылке крохотным узелком.

«Добрая, — со вздохом решила Сорока, — опять слушаться не будут».

«Добрая! — с удовольствием подумал Занька. — Во-всю можно возиться».

Познакомившись с ребятами, Ольга Юрьевна сказала:

— Так вот, ребятки: я в лесной школе человек новый, порядков не знаю, поэтому надеюсь на вас. Вы мне всё покажете и, конечно, будете во всем помогать.

Занька повернулся к Чешуйке и прищелкнул языком. Чешуйка подтолкнул локтем Лермана, а тот обернулся и подмигнул сидевшим на задних партах: слушай, мол, внимательно. Все эти тайные сигналы означали: «Ура! Добрая, возиться можно сколько влезет!»

И многие глаза засветились удовольствием. А Ольга Юрьевна, ничего не подозревая, тихим и словно растерянным голосом расспрашивала о порядках.

— У нас три звена, — рассказывали девочки. — В первом звене вожатая Сорокина, ее совсем теперь ребята не слушают.

— А во втором Эмма. Она ничего не делает. Игорь Прокопец в третьем звене, тоже ничего не делает.

— Наш класс теперь самый плохой, потому что мальчики все время подводят! — выкрикнула Эмма.

— Ну да! Это все девчонки подводят! — басом крикнул Занька и, подскочив к Эмме, дернул за длинные косы.