Школа в лесу

Феня бегала все перемены по классам:

— Ребята, очки Клавдии Петровны не видали? Куда пропали?

Зоя ёрзала на парте. Очков не нашли, и расстроенная Клавдия Петровна послала Феню попросить очки у сторожа Кузьмы. Очки были старые, с трещинами, в железной оправе, связанной нитками. В этих очках Клавдия Петровна выглядела доброй и старенькой. Зое стало жаль ее.

«Папа ей еще лучшие купит», утешала себя Зоя.

Около дежурки Зоя столкнулась с Феней.

— Гуляешь? — ласково спросила она Зою. — Ну гуляй, гуляй, а я сейчас дежурку уберу. Вон и цветы совсем завяли… — сказала Феня, заглядывая в дверь.

— О-они… еще хорошие, — запинаясь, пробормотала Зоя. — Не надо новых.

Выльет Феня воду и увидит очки. Зоя сунулась было в дежурку, но за столом сидела нахмурившаяся Клавдия Петровна, и Зоя, смущенно попятившись, прикрыла дверь.

В уголке за доской, обняв Эмму, Сорока что-то шептала, взвизгивая и оглядываясь, не подслушивает ли Миша Рябов, «несчастное справочное бюро».

Зоя грустно походила невдалеке. Может, Эмка отойдет?

Ей очень хотелось рассказать Сороке про очки. Но Эмма взглянула на Зою, фыркнула и утащила Сороку в читальню.

До самого обеда Зоя вертелась около дежурки. Клавдия Петровна то и дело раздраженно поправляла спадавшие на нос чужие очки, а Зоя со страхом заглядывала в приоткрытую дверь, там ли ваза. Ваза стояла две перемены. Пообедав и дожевывая на ходу яблоко, Зоя опять подбежала к дежурке: Феня уже вытащила увядший букет.

Зоя поперхнулась яблоком. Стало жарко, а потом по спине побежали колючие мурашки. Вот стыд! Феня найдет изломанные очки. Потом понесут их по классам и всех будут спрашивать. И Зоя заранее знала, что она сознается, непременно сознается. А Эмма, конечно, зафыркает и поднимет нос. И все… все…

Зоя бросилась в коридор, потом обратно, заметалась, как пойманная мышь.

Распахнулась дверь. Клубы морозного пара окутали Зою. Два человека тащили огромный, сколоченный из выстроганных досок щит.

— Эй, девочка! — Чуть не задели они ее. Она опомнилась.

— Где тут дежурка?

Зоя повела их по коридору.

— Мы подождем, позови сестру, — сказали рабочие.

Зоя робко вошла в дежурку. Никого нет! Увядшие цветы торчали из грязного ведра. Она на цыпочках подкралась к вазе и заглянула. От воды пахло гнилью. Значит, Феня не успела еще вылить воду и очки здесь!

Зоя торопливо засунула руку, но рука не пролезала. Зоя старалась добраться до дна.

— Сюда, сюда, — вдруг закричал Миша Рябов, — сюда тащите!

Затопали сапоги, и в дежурку пополз щит. Зоя выдернула руку и отскочила. Ваза закачалась, как живая. С пальцев капала вонючая вода. Не успела!

Рабочие внесли щит и стали ждать сестру. Опять прибежал Рябов и сообщил:

— Клавдия Петровна ушла обедать.

Рабочие озабоченно почесали затылки.

— Ведь некогда ждать-то, — сказал один.

— Давай сюда, — предложил другой, показывая на вазу. — Заведующая сказала, направо в угол, значит сюда, а там шкафы везде.

Они приладили щит, скрыв столик с вазой. Пожилой набрал полон рот гвоздей, молодой подал ему молоток. Зоя глядела во все глаза, как вазу сажали в тюрьму и прочно заколачивали гвоздями. В дежурке запахло сосной.

А уж Рябов мчался по коридорам и кричал:

— Выставка, ребята, выставка!

— Да какая? — спрашивали ребята.

— Санитарная — про зубы и про всё!

Целая толпа прибежала в дежурку. Все нюхали морозный пахучий щит и гладили блестящие доски.

— Готово, гражданочка, — сказал пожилой рабочий вошедшей Фене. — Так приколотили — не оторвешь. — И он постучал по щиту.

— А вазу-то? Куда девали? — встревожилась Феня.

Рабочие переглянулись и замялись.

— Да мы ее не трогали.

— Она там, за щитом, — объяснил молодой.

— За щитом? — всплеснув руками, ахнула Феня. — Я и воду не вылила!

— Это они ее в тюрьму посадили, — сострил Рябчик, и все захохотали.

Радостнее всех смеялась Зоя. С легким сердцем она побежала на урок, все так же сжимая в руке огрызок яблока. И ваза и очки сидели теперь в тюрьме.

Уроки летели быстро и незаметно. Вечером Клавдия Петровна пришла в новых роговых очках, таких же больших и хороших. Она выглядела попрежнему строгой и важной.

Зое показалось, что ничего не было. На прогулке она весело подбежала к Сороке.

— Пойдем, Катя, на лыжах.

Но тут подлетела Эмма.

— Ой, что я тебе покажу! — закричала она и утащила Сороку.

— Пойдем, Зоя, — позвала Сорока на ходу.

— Нет, нет, — крикнула Эмма. — Мартышка только тебя велела, это секрет! — И они скрылись за углом.

Зоя вздохнула и пошла к Мику.

Глава одиннадцатая

В этот вечер ребят ждала большая радость: вожатая Тонечка прислала письмо. Его читали по классам, вырывали друг у друга из рук, а Рябчик, блестя черными глазами, носился по всей школе и сообщал новость, которую подслушал в дежурке.

— Тетя Соня сказала, что Тонечка чуть не умерла, и у ней было воспаление легких, и ей ставили банки. Целых сто штук, — захлебывался он скороговоркой, и его лохматые черные брови прыгали вверх и вниз, а худое лицо порозовело.

— Ну да-а, как же! — сказал Занька. — Сто штук! Еще бы двести придумал.

Прокопцу Рябчик сообщил, что Тонечке поставили целых шестьдесят банок, но Тройка вывел его на чистую воду.

— А мне сказал — восемьдесят! Эх ты, справочное бюро!

— Ну, я не помню точно, сколько, — заюлил Рябчик, — может восемьдесят, а может, шестьдесят.

— А может, тысячу! — захохотал Занька. — Пошли, ребята, до ужина в прятки играть. Чур, я первый считаю.

— Ели бели три камзели, — начал Занька, тыкая каждого в грудь, — фокель мокель фармазэли, есы бесы лукафор, шишел вышел, вон пошел.

— Тебе, Тройка, водить.

Ребята разбежались.

— Ну, пора? — закричал Тройка, открывая глаза. — Пора не пора — иду со двора, — и он побежал в коридор.

А Занька, который стоял за дверью, уже выскочил, подбежал к роялю и застучал ладонью:

— Палочка-выручалочка, выручи меня!

— Ужинать, ужинать! — кричали по коридору.

За ужином маленькая Валя Лихачева ничего не ела, куксилась, а подконец капризно расплакалась. Встревоженная Марья Павловна увела ее в дежурку. Валю тошнило, лицо у нее разгорелось и глаза лихорадочно заблестели.

— Валечка заболела, — шептались девочки.

После ужина в класс влетела Сорока:

— Валю в изолятор!

Ребята бросились в раздевалку.

Тетя Соня уговаривала плачущую Валю, няня укутывала ее шалью. Девочки успокаивали подругу издали и велели скорей выздоравливать.

Через три дня тетя Соня пришла в школу взволнованная и о чем-то долго шепталась с Марьей Павловной.

«Третий «А» в карантин!» разнеслась зловещая новость.

Оказалось, что у Вали скарлатина и третий «А» отделят на две недели от остальных ребят, чтоб узнать, не заболел ли кто-нибудь еще.

Двери в класс и спальню девочек заклеили бумагой и там зажгли что-то едкое и вонючее. Это называлось дезинфекцией.

Изолятор, маленький двухэтажный домик, стоял в глубине парка. Здесь Зоя жила с Миком, когда ее привезли, здесь же она познакомилась с Сорокой.

Ребята приуныли, некоторые даже поплакали. В этот выходной день приедет кукольный театр, вечером будет кино, а они ничего не увидят. Через три дня назначен розыгрыш на первенство между хоккейными командами, а капитан третьего «А» Занин сидит в карантине. Было от чего поплакать!

Им не позволили взять свои любимые вещи, и они, хмурые и скучные, тоскливо слонялись по комнатам, придирались друг к другу, вспоминали забытые обиды.

Марья Павловна расхворалась и выбилась из сил. Она уезжала теперь домой сразу после уроков, а все остальное время с ними была сестра Симочка. Но разве могла она разогнать скуку изолятора?

— Поиграйте в шахматы, почитайте, порисуйте, — предлагала она в отчаяньи.