Алюта — воздушный слоненок

— Летящая.

Милиционеры приложили руки к каскам. Лестница понесла Алюту с провожатым наверх.

У входа в вокзал разговаривали про Алюту:

— Ишь ты, легоньких набирают лететь.

— Еще бы, на луну! Шутка ли? Путь-то дальний. Тут каждый килограмм имеет значение.

Вокруг Петьки и Соловейки собралось порядочно людей. Петька рассказывал, что маленький летчик в стратосферном костюме — это Алюта, пионерка из далекой Сибири. Что она бросилась на парашюте со стратоплана. Он рассказывал про Алюту так, как будто сам вместе с ней прилетел из Сибири и вместе с ней бросился с такой страшной высоты. Но все-таки ему было обидно, что ему не пришлось поехать с Алютой, что не придется посмотреть отправление звездолета. А Соловейка была даже рада, что все так получилось. Ей, если сказать правду, не очень хотелось уезжать из Москвы, не спросив позволения у мамы.

Соленоидный поезд

Соленоидный поезд совсем не похож на обыкновенный. Его называют поездом, пожалуй, только по старой привычке. А на самом деле это один громадный железный вагон, похожий на дирижабль. Этот вагон пролетает по шестьсот километров в час. А то и больше. Ему, как и дирижаблю, приходится пробиваться сквозь воздух, словно сквозь плотную стену. Поэтому он и построен так, чтобы воздух легче обтекал его и не мешал ему на ходу.

Милиционер подсадил Алюту в вагон. За ней захлопнулась дверца.

Начальник станции посмотрел на часы, произнес:

— Отправляться!

Главный механик-отправитель, который сидел за толстой стеклянной стеной, увидел сигнал и ответил:

— Отправляю!

Его голос усилился при помощи радио и был слышен во всем вокзале, в вагоне, где сидела Алюта, и даже на площади, где все еще толпился народ.

Потом механик взялся за большое колесо на распределительной доске и начал медленно его поворачивать. По спиралям соленоидов побежал электрический ток.

Электрический ток мчался по спирали, и в кольце соленоида образовалась громадная магнитная сила. Если бы неподалеку лежали железные иголки, ножницы, коньки, утюги, железнодорожные рельсы, они вихрем понеслись бы в середину соленоида. Но вокруг все было сделано из меди, алюминия, камня и стекла.

Только вагон, в котором сидела Алюта, был сделан из железа. Магнитные тормоза удерживали его на месте. Но вот тормоза постепенно ослабли. Вагон, похожий на дирижабль, двинулся с места, влетел в соленоидный тоннель и с силой вылетел из него.

Он полетел по воздуху, как пушечное ядро величиной с дирижабль. И, как ядро, он упал бы на землю. Но он приблизился к другому соленоиду. Электромагнитная сила втянула вагон в этот соленоид и выбросила дальше.

Так, от соленоида к соленоиду, и летел вагон.

Алюта ничуть не боялась. Она давно привыкла к быстрому лету. Пассажиры удобно сидели в мягких, красивых креслах. Алюта сняла с себя шлем. В вагоне громко и горячо разговаривали о звездолете. Не было слышно ни моторного, ни колесного шума. Не трясло и не качало. Даже не верилось, что вагон летит со страшной быстротой. Только за продолговатым окошком мелькали встречные соленоиды, совсем как телеграфные столбы на обыкновенной железной дороге.

Против Алюты сидел человек, одетый в костюм инженера-летчика. Он выложил на столик мандарины, бутерброды и пирожки. Алюта старалась не смотреть на него. Он сказал:

— Не хочешь ли, товарищ?

Алюта начала говорить неправду. Сказала, что ей совсем не хочется есть. Но потом она решила, что стесняться нечего. Люди свои, воздушные.

Бутерброды были разных сортов. Пирожки оказались с вареньем. А когда Алюта принялась за мандарины, она вспомнила о Травке:

— Все-таки нехорошо, что я его оставила неизвестно где. Мало ли что с ним могло случиться? Нехорошо.

Не очень хороший малый

И примерно то же самое думал Травка, стоя рядом с Алютиным парашютом. Он взял мандарин у мичуринца, положил его в карман, задумался и сказал:

— Нет, я не очень хороший малый. Я все-таки отчасти плохой. Обещал Алюте помочь, а сам оставил ее одну. Что она теперь будет без меня делать? Она и Москвы не знает совсем. Как же мне ей теперь помочь?

— Во-первых, нужно сдать парашют, — посоветовал мичуринец. — А, во-вторых, она и без тебя обойдется. Она не одна. Видишь, здесь подписано еще: „Соловьиные трели“. Это наши ребята, из нашего отряда. А если наши взялись за дело, то уж будьте уверены!

— Хорошо, я буду уверен, — согласился Травка. — Понесем парашют.

И тут, наконец, парашют был сложен как следует. Он сделался похожим на ранец или на заплечный мешок, вроде тех, с которыми юные разведчики ходят путешествовать.

Мичуринец взвалил парашют на спину и сказал:

— Ну, пойдем. Я тебе его до метро доволоку. Уж так и быть. Я бы и дальше тебя проводил, да мне нельзя. Дела по горло, сам понимаешь. Я сегодня дежурный по аллее. Да ты знаешь, где улица Туполева? Ты, малыш!

— Не знал бы, не ездил… крупныш… — ответил Травка, стараясь говорить таким же грубоватым голосом, как пионер. Мичуринец молча посмотрел на Травку, и они пошли к станции метрополитена.

Под землей

Широкая мраморная лестница вела вниз под землю. Сияли чаши, наполненные электрическим светом. Они отражались в мраморных стенах. Потолок светился. Было похоже, что свет идет отовсюду.

Под землей всегда холодно, сыро и неуютно. А здесь, в залах станции подземной дороги, было радостно и воздушно, как в весенний солнечный день. Даже пахло цветами.

Здесь был первый подземный сад. Цветы и деревья росли здесь под электрическими солнцами.

Давно, еще в 1935 году, была закончена эта станция метрополитена. С тех пор и в Москве и в других городах было построено много линий метро. И скоро должна была открыться самая большая во всем свете подземная линия Москва — Ленинград.

Но это была первая станция, построенная рабочими Советского союза. Поэтому всякий человек, который входил сюда, чувствовал радость и торжество.

Травка и мичуринец подошли к перрону. Перед ними сам собой повернулся турникет и пропустил Травку на перрон. Мичуринец задержался за турникетом. Травка обратился к мичуринцу:

— А ты что же? Разве не поедешь?

— Я же сказал тебе, что мне некогда, — важно ответил мичуринец и перебросил Травке парашютный ранец. Потом он кивнул головой и добавил: — звони, пиши, радируй!

— Хорошо, я буду радировать, — согласился Травка. — Только как же, я не знаю твоей волны. Мальчик, а мальчик! Мичуринец! Крупныш!

Но пионер был уже далеко.

Подошел поезд метро. Травка с трудом поднял парашют. Кто-то помог Травке влезть в вагон.

На передней площадке головного вагона водитель поезда повернул ручку. По трубам пошел сжатый воздух, и тогда сами собой с шипеньем задвинулись двери вагонов. Потом он начал повертывать ручки, которые находились перед ним на контроллере. Электрический ток пошел в моторы. Поезд тронулся.

Сначала он шел не особенно быстро, а потом все быстрее, быстрее. Гораздо быстрее, чем трамваи на земле. Под землей ничто не мешает. Нечего бояться столкновений с автомобилями или другими поездами. Метрополитен затем и построен, чтобы ездить людям быстро, удобно и безопасно.

Травка смотрел в окно. Стены тоннеля были выложены блестящими цветными плитами. Он проехал по голубому тоннелю и попал на Станцию Пальм. Здесь росли пальмы — громадные, уходящие под потолок. И маленькие — не больше обыкновенной елочки. На некоторых пальмах висели плоды.

Тут еще раз надо вспомнить, что все это только рассказ

Папа продолжал рассказывать. От нетерпенья Травка забрался с ногами на стул. Он спросил:

— И Травка уехал на метро?

— Ну, конечно, уехал!

— А Алюта одна мчится в соленоидном вагоне?

— Мчится, конечно.

— Почему же их никто не ищет?

— Погоди, милый друг, — сказал папа. — Ведь никто еще не подумал о том, что они пропали. Правда, Алютин папа, стратосферный летчик Железнов, давно прилетел в Берлин и ждал в берлинском аэропорте телеграммы от своей дочки Алюты.