Целестина, или Шестое чувство (илл. В. Самойлова)

Из кухни пахнуло луком и чесноком.

— Мамуль! — закричала Цеся. — Можно что-нибудь быстренько кинуть на сковородку? Мне нужно уходить!

Мама, растрепанная, раскрасневшаяся, выглянула из кухни:

— Скажи, радость моя, в какие края ты направляешься? Может заодно купишь рыбку?

— Ладно, куплю, — согласилась Цеся. — А направляюсь я за подарками.

— Много-много рыбки, — сказала мама, думая о чем-то другом. — Ты случайно не знаешь, где машинка для мака?

Этого Цеся не знала. Тогда мама пустилась в обход, спрашивая одно и то же у всех по очереди: у Бобика, чистившего миндаль, у тети Веси, занимавшейся уборкой, и у погруженного и чтение дедушки. Безрезультатно. Машинки для мака никто не видел.

Цеся пошла на кухню.

На обед были макароны в миланском соусе — в доме Жаков они появлялись весьма регулярно, примерно два раза в неделю. Главное достоинство этого вегетарианского блюда заключалось в том, что приготовить его не составляло труда. Достаточно было просто сварить макароны и залить их горячим томат-пюре, куда добавлялось растительное масло и множество отчаянно дерущих горло приправ, среди которых преобладали кэрри и черный перец.

Пока Цеся кашляла над тарелкой с макаронами, из города вернулась припорошенная снегом Юлия. Ее черные глаза сверкали, сверкали снежинки на воротнике и на плечах, блестели волосы под пушистой шапочкой.

— Я купила себе новое пальто, — объявила она сверкая.

— На какие деньги? — удивилась мама.

— Мне заплатили за декорации. Помнишь, мы делали к годовщине Октябрьской революции.

— Да, да, — вспомнила мама. — Ну и как, много ты заработала?

— Достаточно, — скромно призналась Юлия, — Сама погляди, — и, кинув на стул сумку, доверху набитую свертками, закружилась вокруг собственной оси: ни дать ни взять Снежная королева.

— Ничего пальтишко, того-этого. — заметил дедушка, ковыляя по коридору. — По нынешней моде, разумеется. А что там у тебя в сумочке?

— Подарки, — ответила Юлия. — Для всех. Но только один человек получит свой подарок сегодня. Телятинка.

Цеся подавилась макарониной.

— Что ты сказала?

— С сегодняшнего дня плюй в собственную тушь, — заявила Юлия, вручая сестре пакетик в фирменной бумаге «Польской моды».

В пакетике была тушь «Макс Фактор» и зеленоватый карандашик для век.

— Больше тебе некуда выбрасывать деньги? — возмутилась мама. — Такую дорогую косметику для шестнадцатилетней девчонки! Я считаю, это чересчур.

Привлеченные, как магнитом, этим замечанием, немедленно появились остальные домочадцы. И, естественно, не преминули воспользоваться случаем, чтобы затеять семейную дискуссию, которая, по обыкновению, носила все признаки запальчивой перебранки, тогда как на самом деле представляла собой просто дружеский обмен мнениями. К счастью, отец еще не вернулся с работы, иначе Целестину общими усилиями неминуемо довели бы до депрессии. Покричали минут десять, после чего дедушка подвел итог дискуссии, сделав следующее заявление:

— А пускай красится. В конце концов, в школу ей сегодня уже не идти.

Цеся с облегчением отодвинула почти не тронутые макароны и заперлась в ванной, где в течение получаса трудилась над созданием нового облика. Результат ее не удовлетворил. Как ни крути, все равно похожа на дошкольницу, а с размалеванной физиономией — на дошкольницу, собравшуюся на маскарад. Неожиданно Цесе захотелось плакать. Жалость к себе наполнила ее глаза слезами, однако она вспомнила про накрашенные ресницы, и слезы сами собой высохли.

«Хорошая штука косметика, — подумала она. — Иной раз помогает не хуже, чем чувство юмора». — И с мрачным видом вышла из ванной.

Никто не обратил на нее внимания. Никто не издал не только восклицания хотя бы вздоха восхищения. Ну и ладно, не хотят — не надо. Мама, наполовину погрузившись в стенной шкаф, с маниакальным упорством искала машинку для мака. Бобик окунал в сок одно печенье за другим и съедал их без аппетита, но зато с громким чавканьем. Тетя Веся, дымя сигаретой, небрежно и с явной неохотой чистила кресла дико ревущим пылесосом. Дедушка читал, отца не было дома. Юлия, в пурпурном халате, с выражением глубокого уныния на лице, бродила по квартире в поисках чулка.

— Я опоздаю, я опоздаю! — твердила она.

— Ты куда? — поинтересовалась мама, — Для тебя тоже найдется работа.

— Я приглашена к однокурснику. Скромный семейный вечер по случаю рождества. — равнодушно ответила Юлия.

Ее слова произвели неожиданный эффект. Мама с грохотом уронила медный таз и взволнованно подбежала к дочке.

— К Толеку? — спросила она.

Юлия слегка покраснела.

— Да, — ответила она потупясь. — Но ты не думай, не официально… Он просто так меня пригласил… Впрочем, там будет вся наша компания.

— Ах, вот оно как… — разочарованно протянула мама.

— Так, к сожалению… — вздохнула Юлия.

— Ничего не понимаю, — сказал Бобик.

— Не беда. — заметила Юлия.

— И что же вы там будете делать? — спросила мама.

— Коллективно молоть мак. Мама у Толека больна, так что…

— Ого! — возмутилась мама Жак. — А мне кто поможет молоть мак?

Юлия махнула руной:

— Оставь. У тебя же все равно нет машинки.

Бобик выхлебал остатки сока из чашки.

— Я уже не ребенок, — заявил он.

— А кто? — спросила Цеся.

— Мужчина, — ответил Бобик. — Через неделю у меня на груди вырастут волосы.

— Ну да! — изумилась Цеся. — Откуда ты знаешь?

— Они уже начали расти. У меня есть такие точечки. Здесь и здесь. Через неделю вылезут рыжие волосы, как у дяди Жачека.

— А почему через неделю? — поинтересовалась Цеся. Нет, решительно этот Бобик оригинальный ребенок.

— Твой папа так говорит. Что, если не будет бриться, у него через неделю вырастет борода.

Тетя Веся выключила пылесос, воцарилась странная тишина.

— У меня пятнышки уже с утра, — закончил Бобик в этой тишине.

Тетя Веся в мгновение ока подскочила к сыну.

— Какие пятнышки! — крикнула она.

Бобик показал. После чего был немедленно раздет до пояса, и всем присутствующим представился случай подивиться безошибочному инстинкту тети Веси. Бобик был покрыт отчетливой мелкой сыпью розового цвета.

— Иренка! — простонала тетя Веся. — Что это?

— Понятия не имею, — призналась Цесина мама.

— Наверно, дифтерит, — сказал дедушка.

— О господи! — Тетя Веся разрыдалась.

Бобик пришел в восторг.

— Меня положат в больницу! — радостно заявил он.

— Сыночек! — всхлипывала тетя Веся.

— Или тиф. При тифе тоже бывает сыпь, — продолжал строить догадки дедушка.

— Или корь, — сказала мама.

Цеся вздохнула. Та еще семейка!

— Успокойтесь, — сказала она, ничего опасного у него нет.

— А ты откуда знаешь?

— Я это изучала.

— Где, в школе?

— Нет. У меня есть кое-какие книги по медицине… Это краснуха. Врач вам скажет то же самое.

— Краснуха? Но почему ты так уверена?

— Симптомы. Температуры, нет. Пятнышки мелкие, розовые и не сливаются. Лимфатические узлы за ушами и на затылке увеличены. Если б у него был жар, можно было бы предположить, что это экзантема субитум, хотя, впрочем, экзантема субитум бывает обычно у детей до трех лет.

Родные глядели на Целестину, разинув рот.

— Его даже не надо укладывать в постель, — сказала Целестина, щелкнув Бобика по носу. — Болезнь протекает в легкой форме.

— Цеся, — с уважением произнесла мама, — ты правда собралась в медицинский?

— Я это всегда говорила.

— Все-таки я схожу с ним в поликлинику, — нерешительно сказала тетя Веся.

— Правильно, — поддержала ее Целестина. — Излишняя осторожность не помешает. Хотя краснуха не дает осложнений.

Тетя Веся посмотрела на племянницу с изумлением, смешанным со страхом, и на всякий случай засунула Бобика в постель.

Однако с этой минуты Цесин авторитет в семье несколько возрос.