Три девочки [История одной квартиры]

Когда Софья Михайловна пришла домой и сообщила, что нашла, наконец, комнату, на которую стоит обмениваться, Наташа первым делом спросила:

– А девочки в квартире есть?

Софья Михайловна ответила:

– Я там видела двух девочек, и как раз твоего возраста.

Наташа кивнула головой.

– Это хорошо. Потому что я люблю общество.

Отец и мать засмеялись.

– Ничего нет смешного! – возмутилась Наташа. – Что это за квартира, где одни взрослые, как у нас?

– Одни взрослые, – повторил отец, – да и те… – и он сделал такую гримасу, что Наташа громко расхохоталась. Никто не умел делать таких изумительных гримас, как Леонтий Федорович – Наташин отец. Это не были просто смешные или уродливые гримасы, – нет, они всегда выражали именно то, что он в данный момент хотел сказать словами. И сейчас Наташа поняла сразу папину гримасу.

Софья Михайловна также засмеялась и сказала:

– Леня, ну почему ты юрист? Тебе надо было на сцену

– Юрист тоже должен быть немножко актером, – ответил Леонтий Федорович, потом притянул к себе Наташу, посадил ее на колени и сказал жене: – Ну, рассказывай, какую нашла комнату.

Через несколько дней они переехали. Новая комната была очень большая, светлая, с широкой стеклянной дверью на балкон. Когда расставляли мебель, было очень много споров, куда что поставить. Наташе непременно хотелось иметь свой собственный, совсем отдельный уголок, и она доказывала, что лучше всего отделить его огромным папиным книжным шкафом и буфетом. А папа уверял, что тогда ему невозможно будет подойти к своему письменному столу, и в лицах изображал, как он с трудом лезет в узкую щель между буфетом и столом. Мама с Наташей смеялись; смеялись и возчики, вносившие вещи В конце концов все были довольны: и Наташа, получившая отдельный уголок, и папа, установивший свой большой стол и шкаф так, как ему хотелось, и возчики, с которыми он все время шутил, и мама – потому что вокруг нее все были веселы.

Когда все было внесено и расставлено и возчики ушли, Наташа выбежала из комнаты и громко крикнула в пространство:

– Девочки! Выходите сюда!

Дверь прямо против Наташиной комнаты открылась, и на пороге появилась девочка с двумя светлыми косичками. Она остановилась, держась за ручку двери, и глядела на Наташу исподлобья большими глазами. И в тот же миг где-то хлопнула еще дверь, раздались быстрые шаги по коридору, и в прихожую выскочила еще девочка – круглолицая, темноглазая, с широким вздернутым носиком и большим веселым ртом.

– Это вы к нам въехали? Ты здесь жить будешь? А как тебя зовут? – спросила она, с любопытством разглядывая Наташу.

– Да, мы будем здесь жить. Я – Наташа. А ты?

– А я – Люся. Мы тоже недавно сюда переехали. А тебе сколько лет?

– Ровно через неделю будет двенадцать. А тебе?

– А мне двенадцать будет через одиннадцать месяцев. Я перехожу в четвертый класс. А ты?

– А я в пятый.

– А смотри-ка! Я ростом выше тебя. Давай померяемся! Перед зеркалом!

Девочки встали рядом и посмотрелись в зеркало.

– Точка в точку! – удивилась Наташа.

– Совсем одинаковые! – закричала Люся. – Катя! Иди сюда, стань рядом. Ты выше или ниже нас?

Девочка с косичками, смущенно улыбаясь, подошла и стала около Люси.

– И я такая же, – сказала она.

– Чудно-чудно-чудно! – Люся захлопала в ладоши. – Все три – как одна!

– Тебя зовут Катя? – спросила Наташа девочку с косичками.

Та молча кивнула головой.

– А тебе сколько лет?

– Ей только на днях исполнилось одиннадцать, и она в одном классе со мной, только я с ней не дружу, потому что она кислятина, – выпалила Люся одним духом. – А смотри-ка, – показала она пальцем в зеркало, – какие у тебя брови забавные, – точно птица крыльями размахнула. А у меня – смотри – бровей вовсе нет. А у Кати тоненькие-тоненькие. А ты отличница или нет?

– Я отличница, – сказала Наташа. – А ты?

– А я нет. А Катя тоже отличница. Она уроки долбит-долбит, а я так не могу. А ты знаешь, что у вас в комнате – балкон? Я на нем ни разу не была, а мне так хочется!

Наташа схватила девочек за руки.

– Пойдемте сейчас на балкон!

– Чудно-чудно-чудно! – И Люся запрыгала.

– А разве можно? – робко спросила Катя.

– Раз я зову, – значит, можно, – живо ответила Наташа. – Я же теперь хозяйка. Идемте!

И, держась за руки, они втроем вбежали в комнату. Дверь на балкон была раскрыта настежь, и там, облокотившись на перила, стояли Наташины родители.

– Мама! Папа! Вот мои девочки! – закричала Наташа, выталкивая Люсю и Катю перед собой в балконную дверь. Отец и мать оглянулись.

– Твои? – улыбнулась Софья Михайловна. А Леонтий Федорович протянул руку и, взяв в свою широкую ладонь руки обеих девочек, потряс их.

– Как здесь красиво! – воскликнула Наташа, оглядываясь во все стороны.

– Да! – откликнулась мать. – Хорошо!

– Ой! Как здесь чудно! – захлопала в ладоши Люся.

– А ты что же молчишь? Или не нравится? – обратился Леонтий Федорович к Кате и поднял за подбородок ее опущенную голову.

– Нравится, – прошептала Катя.

– И мне нравится, – сказал серьезно Леонтий Федорович. – Ширина-то улицы какая! И сплошной бульвар!

– А теперь пойдем, мы тебе всю квартиру покажем! – И Люся схватила Наташу за руку.

– Подожди, мне жалко уходить отсюда, – ответила Наташа.

Под вечер познакомились с остальными жильцами квартиры.

Первым вернулся домой старый доктор. Он был высокого роста и держался очень прямо, несмотря на свои семьдесят лет. У него была привычка быстрым движением головы откидывать назад свои густые и слегка вьющиеся длинные седые волосы. Во всей его фигуре и в лице с крупными и выразительными чертами было что-то благородное и гордое, но одет он был неряшливо.

Он вошел в прихожую в тот самый момент, когда вновь въехавшая семья разбирала поставленный в угол сундук. Люся и Катя стояли тут же.