Беглецы

Алексей Алферов

БЕГЛЕЦЫ

На большом огороде, возле белого здания детдома, сидели Колька и Петька.

Колька, долговязый, с острым носом и быстрыми, юркими глазами.

Петька поменьше его ростом, плотней, коренастее, с короткой шеей и круглой как арбуз головой.

В огороде пахнет укропом, увядшей, выполотой травой. Вдоль забора тянутся ровные ряды картофеля, дальше грядки лука, моркови, зеленые плети огурцов, зацветающих желтыми звездочками.

И между грядок, широко расставив листья, словно караульщики, торчат здоровенные подсолнухи.

— Эх, — тянет Петька, — скоро огурцы поспеют. Будут сторожа нанимать. Вот бы нас назначили! Мы бы шалаш построили, собаку себе завели.

— Как раз назначут, жди, — говорит Колька. — Я уж просился у заведующего. Не позволил. Вам, говорит, заниматься надо, а не огурцы стеречь.

— Да, — сказал Петька, — заниматься! Одних буквов двадцать девять штук. Поди-ка, выучи. Только голову задуряют.

— Черти! — выругался Колька.

— Давай убежим, — предложил Петька.

— Не убежишь. Теперь беспризорных ловят. Только выйдешь на вокзал, а мильтон тебя хвать за шкирку и сволокет обратно в приют.

— А хорошо бы, — мечтал Петька. — Нанялись бы мы где-нибудь скотину пасти или баштан стеречь. Арбузов, дынь — сколько хочешь. Цело лето живи и книжки не увидишь — хорошо.

Во дворе детдома зазвонили в обрубок рельсы, висевший под балконом.

Колька и Петька встали и пошли обедать.

После обеда их позвали к заведующему.

Когда они вошли, заведующий, заложив руки за спину, стоял посреди комнаты.

— Что же мне с вами делать? — обратился он к Петьке и Кольке. — Уроков вы не учите, из класса бегаете. Другие уже далеко вперед ушли, а вы еще читать не умеете.

Колька и Петька молча стояли возле дверей и только сопели громко. Они ждали, когда он заговорит про свиней.

— Вы, что же, учиться не хотите?

— Не хотим, — буркнул Колька.

— Как, — закричал заведующий, — не хотите учиться! Что же, вы свиней пасти готовитесь? Да нет, что я говорю, — горячился он. — Теперь даже свинья не захочет с неграмотным человеком дело иметь.

Колька и Петька смотрели, как смешно подпрыгивают очки на носу у заведующего, и ничего не говорили…

— Ну, идите, ребята, — сказал заведующий, — да бросьте эти глупости и принимайтесь за ученье.

Остаток дня Колька и Петька провели на диване в читальне и всё о чем-то шептались.

К вечеру они решили бежать из детдома.

Когда все улеглись и заснули, они потихоньку оделись, вылезли в открытое окно, по трубе спустились на улицу и побежали к вокзалу.

На чисто выметенной платформе горели фонари, ярко освещая переднюю стену вокзала и блестевшие салом рельсы. Людей не было видно. Только в углу на багажной тележке, завернувшись в тулуп, сидя спал сторож. Где-то в ночном тумане слышался стук и хриплые крики паровозов. Немного спустя к станции подкатил длинный, серый состав нефтяных цистерн и с ши-пеньем и лязгом остановился.

Колька и Петька отправились в конец поезда, куда не доставал свет фонарей, и взобрались на площадку тормозной цистерны. Поезд постоял немного и тронулся. Промелькнули зеленые и желтые огни стрелок, и поезд пошел в темноте.

Подул сильный встречный ветер. Колька и Петька, дрожа от холода, жались на липкой, измазанной нефтью, площадке.

— Давай лучше слезем, — сказал Петька. — Скоро станция будет, там переночуем.

Колька повис на подножке, всматриваясь в темноту.

— Ага, — сказал он, — вон уже огни видать. Как пойдет тише, так и прыгай.

Поезд прошел мимо станции, не замедлив хода. Фонари на мгновенье ярко осветили цистерны. Дежурный в красной шапке, стоявший на платформе, заметив Кольку и Петьку, погрозил им кулаком.

Тяжелые цистерны раскачивались, подпрыгивали на рессорах, и слышно было, как внутри их глухо плещется нефть.

Уже на рассвете, когда вдоль дороги потянулись заборы, высокие здания и фабричные трубы, поезд замедлил ход и, заехав куда-то в гущу товарных вагонов, остановился.

Колька и Петька соскочили с цистерны, попрыгали по земле, чтобы хоть немного согреться, и, пролезши под буферами вагонов, выбрались в город.

Они вышли на просторную, выложенную деревянными шашками площадь. Посредине площади, в длинной шинели, с толстой красной дубинкой в руке — стоял милиционер.

— Гляди, мильтон стоит, — шепнул Колька, хватая Петьку за руку. — Бежим, пока он нас не увидел.

Согнувшись, прячась за подводами, которые стояли возле вокзала, Колька и Петька добрались до края площади и, свернув за угол, изо всех сил пустились бегом по прямой широкой улице.

Город был большой. На мостовой в кожаных фартуках стояли дворники, поливая из пожарных рукавов тротуары. Они так ловко, точно хлыстом, вертели струей воды, что было удивительно, как они не окатят идущих мимо людей. За толстыми стеклами магазинов лежали большие, как колеса, пироги и вороха розовых, поджаренных булок.

Колька и Петька подолгу стояли перед витринами, но денег не было, и, посмотрев на всю эту снедь, они, вздохнув, отправлялись дальше.

Они долго бродили по городу. Везде были одинаковые высокие дома, большие окна магазинов. Иногда попадалась тихая, пустынная улица, похожая на окраину, но она опять выводила на большую, запруженную прохожими. По рельсам пробегали красивые красные вагончики. А за этой улицей виднелся ряд других, и, казалось, конца городу не было.

Проходя по одной тихой улице, Колька и Петька услышали впереди музыку. Они прибавили шагу и вскоре очутились на большой площади. Площадь была вся черная от толпы. На ней возвышались ряды палаток, образуя улицы. С музыкой крутились карусели, высоко взлетали

синие и желтые лодочки качелей. Ухали барабаны. Визжали шарманки. Щелкали клювами облезлые попугаи, доставая билетики со «счастьем». И над шумливой, гудящей толпой плыли яркие вязки воздушных шаров и диковинные бумажные цветы. Рядами стояли продавцы игрушек, протягивая проходящим «американского водолаза» в баночке или с треском раздувая длинные «тещины языки».

— Сюда! Здесь обезьяна Фока танцует без отдыха и срока, — пронзительно кричал паренек, дергая висевшую у него на пружинке обезьянку.

— Вот «американский житель», в Америке картошку копал, а к нам в банку попал.

— А вот часы продаются на полном ходу, — гнусавил высокий человек с усами.

— Эй, навались, у кого деньги завелись! Сам подходи — товарища подводи, — басил кто-то.

В одном месте толпа тесным кольцом обступила человека в серой толстовке, продававшего «химический очиститель». Он неожиданно сдернул у Петьки с головы кепку, поплевал на нее, вывалял в пыли, потом посыпал ее каким-то порошком и принялся вытирать мокрой тряпкой.

— Я беру самый грязный предмет, — нараспев говорил он, — равномерно посыпаю его химическим порошком, обтираю теплой водой, — выкрикнул он последние слова, — вещь не рвется, не мнется и остается такой же чистой, как была раньше! Получайте, — сказал он Петьке, возвращая кепку. — Для вас факт, для меня реклама.

Конечно, это было очень интересно, но Петьке и Кольке хотелось есть, и они вскоре очутились в съестном ряду, где высились груды конфет, пряников и шипели на жаровнях вафли и пирожки. Около одной из жаровен стоял рослый, толстый мальчик в матросском костюме и ел пирожок.

Колька и Петька с завистью смотрели на него.

Он ел спокойно, не торопясь. Съел один пирожок, другой, третий и с таким же аппетитом взялся за четвертый.

— Вот прорва! — восхищенно сказал Колька и облизнулся.

Толстый мальчик с набитым ртом молча покосился в его сторону. Доев пятый пирожок, он вытер рукавом губы, достал серебрянный полтинник, торжественно положил его себе на ладонь, затем ловким щелчком подбросил высоко вверх, поймал на кончик носа, подхватил губами и, нагнувшись, протянул полтинник ахнувшей от удивления торговке.