Настоящий охотник

Наталья ДУРОВА

Настоящий охотник

Снег выпал ночью. Такое на Алтае весной хоть и бывает, но редко. И каждый охотник, если он настоящий, тотчас спешит прочесть по едва покрывающей мох снежной пыли, что готовит ему тайга. Даже Мишка Толбашев, которому сегодня исполнилось десять лет, пошёл на охоту.

Он охотился уже третью весну. Удивительного в этом ничего не было. Так повелось в горах издавна и было настолько простым и обычным для алтайских мальчишек делом, всё равно как выпотрошить ужа или гадюку и сделать после этого большой эластичный галстук на шею.

Охотником в семье Мишка был третьим. И, хоть никто не соревновался, все знали, что он лучший. Дед уже стал подслеповат да был не так хитёр, как Мишка, а отец потерял на фронте ногу, и ему было трудно, конечно, угнаться за проворным сыном. Поэтому Мишка в ноябре первым одевал на дощечки для расправления шкурки норки и приносил белые, слегка с желтизной, оканчивающиеся чёрным, похожим на восклицательный знак из букваря, хвостом, шкурки горностая.

Но это было не главное. Вот уже третью весну Мишка мечтал повесить на крюк для просушки большую, серовато-палевую шкурку волка. Для него, как и для всех, это был самый страшный враг.

Мишка хорошо помнил, как давно, когда его руки ещё не умели держать ружьё, а дед уже, как и сейчас, устало опирался на палку, ему довелось увидеть волчью стаю. Сначала это были ровные и чёткие следы на прочном снегу зимы. След в след, будто один матерый, тяжело ступая, двигалась волчья стая на их отару. Потом из-за перелеска показалась лента чёрных точек. Она подвигалась всё ближе и, когда собаки с рычанием бросились в её сторону, рассыпалась на девять волчьих голов. Через несколько минут поляна заалела, будто на ней внезапно, второй раз решил зацвести багульник, а кругом повырастали чёрные, серые бугорки овец, такие же неподвижные, как и глаза пса Верного, над головой которого молча плакал дед.

Поэтому теперь, глядя, как отец с дедом свежуют тушки волчат у логовища, Мишка ни слова им не сказал, что в ста шагах испуганно металась волчица. Ему самому хотелось убить волчицу, и он даже знал, что купит на премию, полученную за её шкурку. Мишке хотелось, чтобы отец с дедом ушли поскорее.

«Не могли живьём унести», думал Мишка, хоть и понимал если брать волчат живьём, волчица пойдёт по следу, и тогда хлопот не оберёшься. Понимал и всё равно злился.

Когда, забрав шкурки, отец и дед ушли, Мишка забыл обо всём. Он видел и чувствовал только волчицу. Ему не было дела, что стаял ледник и река, ещё сдерживаемая у берегов кромками льда, уже шумно мчится, мешая улавливать шорохи; не было дела и до синих цветов, хрупких кукушкиных лапок, которые, едва приподнявшись от снега, были безжалостно помяты стволом его ружья.

Он видел только волчицу.

Вот она подошла к барсучьей норе, где сама устроила логовище, подтянула три трупа волчат к хворостинам, торчавшим из норы и, присев на растопыренные передние лапы, содрогнувшись, выплеснула им весь корм, что, быть может, собирала несколько дней. Затем она легла рядом и, положив лобастую голову на лапы, стала ждать. Мишка тоже ждал. Он мог бы сейчас выстрелить и не промахнуться. Но он был настоящим охотником, поэтому тут же решил: «Пусть уж встанет, не буду же я стрелять в лежачего зверя».

Но волчица не вставала. Оцепенев, она не сводила сверкающего взгляда с ещё тёплых тушек волчат. Мишка отчётливо видел, как задвигались её ноздри, и вдруг не вой, а вопль пронзил лес. Волчица, вздрагивая всем телом от протяжного, берущего за душу вопля, переходила к заливистому и мелкому вою.

Мишке стало страшно. Он заткнул пальцами уши. Волчица выла. Вдруг, ощетинившись и оскалив клыки, она, повизгивая, поползла к волчатам, легла, опять завыла, страшная в своей боли и злости.

Мишка по-прежнему смотрел на неё и, не выдержав, спустил курок. Волчица, как ужаленная, отскочила, потом подбежала, оттащила волчат в сторону.

Мишка прицелился, он пытался, как всегда, крепко держать ружьё. И, когда, звонко ухнув, выстрел эхом стал повторяться в лесу, а рядом запахло порохом, который лишь одним дымком вился у самого дула, Мишка с ненавистью и отвращением посмотрел на волчицу. Она лежала, не шелохнувшись, словно и не было выстрела. И только по тому, как неровно и тяжело вздымались её бока, покрытые клочками ещё старой и новой летней шерсти, Мишка понял, что промахнулся. Он опять взвёл курок, но глаза волчицы, грустные и бездонные из-за той неподвижности, с какой она глядела куда-то в чащу, глаза, из которых лилась сейчас скорбная и беспомощная доверчивость, снова сковали Мишку непонятным чувством жалости, ожесточённости и страха.

Ему тотчас стало мерещиться, что волчица может вдруг что-то сказать. Мишка без оглядки бросился бежать, шумно переводя дыхание. И только у распахнутой двери дома он вспомнил о взведённом курке. Отдышавшись и всё ещё дрожа от непонятного испуга, он неторопливо повесил в сенцах ружьё и вошёл в избу. Там уже все праздновали получение большой премии. Увидев Мишку, дед улыбнулся, а отец спросил:

— С чем пришёл? И тотчас послал в аил за орочка [1], чтоб отпраздновать день рождения Мишки настоящего охотника.

А сын угрюмо смотрел на висевшие в углу и пахнувшие сыростью шкурки волчат и думал, что через пять дней отец повезёт его в село на экзамен; но почему-то сейчас он был даже не рад этому. Мишка скучал без школы, но сегодня он даже забыл про неё. В жизни Мишки школа и охота занимали, пожалуй, такие же места, как в сердце у деда два дома: обветшалый аил [2], где пол земля, а крыша само небо, видневшееся сквозь дыру для дыма от очага, и аил, сделанный из коры и притаившийся во дворе второго дома, большого, бревенчатого, где дед вечерами подолгу и задумчиво глядел на электрическую лампу.

Поэтому Мишка, думая об экзамене и сегодняшней охоте, безучастно выслушивал поздравления и ожил только тогда, когда в избу вбежала соседка и крикнула:

— Скорее! Волки в отаре!

Все бросились спасать отару, а когда волнение улеглось, увидели: нет семерых овец, не поймана волчица.

Наутро не оказалось и Мишки Толбашева.

Мишка вернулся только через два дня, и в углу, где висели всё ещё пахнувшие сыростью шкурки волчат, появилась большая серовато-палевая шкура волчицы.

_______________________