Городок в прерии (1-11 главы)

Лора Инглз Уайлдер

ГОРОДОК В ПРЕРИИ

Неожиданное предложение

Однажды вечером за ужином папа спросил Лору:

— Ты бы не хотела поработать в городе?

Лора не могла вымолвить ни слова. Остальные тоже. Все замерли. Грейс вытаращила голубые глаза над краем жестяной кружки. Кэрри застыла с куском бутерброда во рту, а рука Мэри повисла в воздухе с вилкой. Мама чуть не пролила чай мимо папиной чашки, но вовремя спохватилась и поставила чайник на стол.

— Что ты сказал, Чарльз?

— Я спросил Лору, не хочет ли она получить работу в городе.

— Работу? В городе? какую работу? Разве для девочки может найтись работа... — Тут мама остановилась и быстро добавила: — Нет, Чарльз. Я не позволю Лоре работать в гостинице, где столько разных незнакомых мужчин.

— Кто сказал «в гостинице»? Пока я жив, никто из наших девочек ни в какой гостинице работать не будет, — твёрдо сказал папа.

— Прости, Чарльз. Я просто немножко растерялась от неожиданности, — извинилась мама. — Разве в городе может быть ещё какая-нибудь работа? А для учительницы Лора ещё слишком молода.

Пока папа ещё не начал объяснять, что именно он имел ввиду, Лора успела подумать о городе, о весне, об участке, где всем находится дело и где все так счастливы. Нет, ей не нужно ничего другого. Она не хочет работать в городе.

Весна на гомстеде

Когда после прошлогодней октябрьской метели семья переехала в город, Лора некоторое время ходила в школу. Потом начались бураны, школа закрылась, и плотная снежная пелена на всю долгую зиму отгородила дома друг от друга, так что дни и ночи напролёт сквозь неё не проникало ни звука человеческого голоса, ни искорки света.

Всю зиму Инглзы просидели в маленькой тесной кухне. Замёрзшие и голодные, они скручивали жгуты из сена, чтобы поддерживать огонь в печке, и мололи в кофейной мельнице пшеничные зёрна, чтобы каждый день можно было испечь хоть немного хлеба.

И всю эту долгую зиму они надеялись, что вьюги когда-нибудь утихнут, что солнце снова засияет тёплыми лучами, и они смогут снова перебраться из города на свой участок.

И вот пришла весна. Просто не верилось, что по всей этой дакотской прерии, согретой ярким солнцем, ещё совсем недавно гуляли ветры и метели. Как чудесно снова оказаться на участке! Лоре хотелось только одного — быть весь день на свежем воздухе и греться на солнце.

Ранним утром, когда она с ведром в руках бежала за водой к колодцу на край болота, на горизонте во всём великолепии и блеске красок поднималось солнце. Взлетая с росистой травы, заливались утренней песней луговые жаворонки. Вдоль тропинки, навострив уши и поглядывая на Лору ясными глазёнками, скакали зайчата и откусывали на завтрак кончики нежных молодых травинок.

Лора принесла домой воды, схватила молочное ведро и побежала на склон холма, где щипала свежую траву корова Эллен. Пока Лора её доила, Эллен невозмутимо пережёвывала жвачку.

Струйки взбивали пену, и тёплый сладкий запах парного молока смешивался с ароматами весны. Роса холодила босые ноги Лоры, солнце припекало затылок, тёплый бок Эллен согревал ей щёку. Маленький телёнок, привязанный к отдельному столбику, испуганно хныкал, и Эллен успокаивала его ласковым мычанием.

Выдавив последние густые капли, Лора отнесла молоко в хижину. Часть мама отлила в ведёрко для телёнка, остальное процедила через чистую белую тряпку в жестяные кастрюли, и Лора осторожно спустила их в погреб. Потом мама сняла с вечернего удоя сливки, добавила снятого молока в ведёрко, и Лора пошла доить голодного телёнка.

Телёнок ещё не твёрдо держится на ногах, но с самого рождения знает: чтобы раздобыть себе еды, надо посильнее бодаться, и потому, едва почуяв запах молока, тычется розовой мордочкой в бок ведёрка.

Лора должна следить, чтобы телёнок не разлил молоко, и научить его пить, потому что сам он пока этого не умеет. Она смочила пальцы в молоке, сунула их в рот телёнку, а когда он облизывал их своим шершавым языком, тихонько ткнула его носом в ведёрко. Вдруг телёнок втянул молоко в нос, подавился, чихнул, молоко со свистом брызнуло обратно, а он изо всех сил снова ткнулся мордочкой в бок ведёрка. Лора не выронила ведёрко из рук, а молоко выплеснулось ей на платье.

Она опять дала телёнку облизать молоко с пальцев, стараясь удержать в равновесии ведёрко. Телёнок уже начал пить как следует, хотя под конец снова немного захлебнулся.

Потом Лора вытащила из земли железные колышки, перевела Эллен, телёнка и годовалую тёлку на свежую траву и забила колышки поглубже в землю. Солнце стояло уже высоко в голубом небе, и по всей прерии ветер колыхал травы.

— Скорее, Лора! Завтрак на столе! — крикнула мама.

Вернувшись в хижину, Лора вымыла в тазу лицо и руки, выплеснула искристую струю воды прямо на траву — там солнце её быстро высушит — и пригладила гребешком волосы. Перед завтраком у неё никогда не оставалось времена хорошенько расчесать волосы и заново заплести косы. Этим она займётся только когда окончит все утренние дела.

Сидя за столом рядом с Мэри, она окинула взглядом чистую скатерть в белую и красную клетку. блестящие тарелки, тщательно умытые лица и ясные глаза младших сестрёнок Кэрри и Грейс, весёлые улыбки папы и мамы. Из широко раскрытой двери и из окна веяло нежным ветерком, и Лора вздохнула.

Папа посмотрел на неё, понял, о чём она думает, и сказал:

— Я тоже думаю — как нам хорошо.

— Да, утро в самом деле прекрасное, — согласилась мама.

После завтрака папа запряг Сэма с Дэвидом и поехал в прерию распахивать новую землю под кукурузу, а мама начала распределять домашние дела. Лора больше всего любила те дни, когда мама шла работать на огород.

Чтобы Лора могла пойти с мамой, Мэри охотно предлагала взять на себя все домашние обязанности. Даже раньше, когда Мэри ещё была зрячей, она не любила работать на ветру и на солнце. И теперь она радовалась, что может приносить пользу дома.

— Я должна работать там, где можно видеть пальцами, — весело сказала она. — Мне не отличить ростки гороха от сорной травы, но зато я могу мыть посуду, стелить постели и играть с Грейс.

А Кэрри гордилась тем, что хоть она ещё маленькая, и ей всего десять лет, она может помогать Мэри по дому. Поэтому мама с Лорой могли спокойно отправляться на огород.

Теперь с Востока в прерию приезжало много людей. Они строили хижины на своих участках и восточнее, и южнее, и западнее Большого Болота. Каждые несколько дней фургон с незнакомыми людьми пересекал горловину болота, направлялся на север к городу, а потом возвращался обратно. Мама сказала, что с новыми соседями можно будет познакомиться только после окончания весенних работ. Весной некогда ходить по гостям.

У папы теперь новый плуг — специальный плуг для вспахивания нетронутой земли. Впереди у этого плуга было подвешено острое колесо, которое называлось дисковым ножом. Колесо катилось по земле и разрезало дёрн на прямоугольные полосы. За колесом двигался острый стальной лемех, который рассекал перепутанный корни травы, а затем поднимал полосы дёрна и переворачивал их корнями вверх. Каждая полоса дёрна имела 12 дюймов в ширину и была такая ровная, словно её отрезали ножом вручную.

Всем очень нравился новый папин плуг. Нынешней весной Сэм и Дэвид после долгого рабочего дня не падали от изнеможения и не грустили, как раньше, а радостно катились по земле, потом они, навострив уши, окидывали взглядом прерию и только после этого начинали щипать траву. Папа тоже не уставал и, сидя за столом, весело шутил.

— Провалиться мне на этом месте, если мой новый плуг не сможет работать сам по себе. Нынче, когда люди изобрели столько новых вещей, человеческой силы уже почти не требуется. В одну прекрасную ночь мой плуг решит сам двинуться по полю, а утром мы увидим, что пока мы спали, он сам, без лошадей и без меня, поднял два-три акра невспаханной земли.