Герусо хочет стать человеком

Пилар Матеос

Герусо хочет стать человеком

1

УКРАЛИ КОРОБКУ

Больше всего на свете Герусо нравилось стоять за прилавком и отпускать товары. Войдет, например, сеньора в красном шарфе, в руках у нее огромные пузатые сумки с широко открытыми ртами, и начнет требовательно перечислять, кивая головой то на одну полку, то на другую:

«Значит, так… Два кочешка салата, три кило апельсинов, полкило орехов…»

И он сразу побежит к ящику с апельсинами и начнет накладывать по две штуки на тарелку весов. Потом надо внимательно посмотреть, на каком делении остановилась стрелка; раздвинуть листья самого красивого кочна салата и показать нежную сердце-вину; запустить руки в мешок с орехами, они звонко застучат друг о дружку, и послышится веселый треск, словно кастаньеты щелкают.

«Стой, хватит!.. Куда столько? Я просила полкило».

«Да тут чуть-чуть побольше», — скажет Герусо и посмотрит на весы, нахмурив брови совсем как сеньор Хулиан, ведь речь-то идет о пустяке.

Затем он вытащит заложенный за ухо карандаш и напишет на куске толстой оберточной бумаги, что сколько стоит. Пересчитает еще раз, чтобы проверить, не вышло ли ошибки, не забыл ли чего вписать. Ну а после этого можно и распрямить спину, вежливо улыбнуться сеньоре в красном шарфе и сказать как бы нехотя, изобразив на лице полное безразличие:

«С вас четыреста семьдесят пять песет».

И еще, пожалуй, ему было бы особенно приятно взять в руку бумажку в пятьсот песет, на которой кто-то написал красными чернилами грустные слова: «Прощай, до встречи», открыть ящичек, где было несколько отделений, и в каждом аккуратно сложены деньги — крупные, помельче и совсем мелкие, — и отсчитать сдачу. Герусо был уверен, что может это сделать ничуть не хуже сеньора Хулиана, и даже быстрее и сноровистей, потому что сеньор Хулиан вечно все путает и не помнит, то ли он записал стоимость апельсинов, то ли нет. Но Герусо никак не удавалось постоять за прилавком, даже когда в магазин набивалось полным-полно покупателей и нельзя было дверь закрыть, а женщины поднимали шум из-за того, что какая-то тетенька хотела влезть без очереди, — у нее, видите ли, дома ребенок остался один.

«Можно я ее обслужу?» — спрашивал Герусо.

«У тебя есть свои обязанности», — неизменно отвечал сеньор Хулиан, не глядя на него.

В обязанности Герусо входило ездить на велосипеде и развозить по домам заказы. Он оставлял свой велосипед возле ближайшего фонаря, привязав его цепочкой, и поднимался с коробкой в квартиру сеньоры Родригес, где ему открывал дверь какой-нибудь карапуз, от горшка два вершка: «Мама! Мальчик из магазина!»

Или, насвистывая, Герусо направлялся к дому Аилы и делал вид, что в рассеянности ее не замечает. Аила играла в шарики, сидя на ступеньке перед домом, и он почти всегда ловил ее на том, что она жухает. Не поднимая головы, девочка требовала: пароль!

Герусо на минуту задумывался. Иногда ему везло, и он сразу отгадывал:

«Кошка смотрит в окошко».

Тогда Аила отодвигалась и давала ему пройти. Аиле всего семь лет, и ей трудно ходить, потому что однажды она попала в автомобильную катастрофу, и одна нога у нее короче другой.

Вот и сегодня Аила окликнула его:

— Ты к нам идешь?

Герусо кивнул, не переставая насвистывать, и направился с коробкой к лифту. Сегодня у него набралось много заказов, и он не мог задержаться, чтобы поболтать с девочкой.

— Моя мама сказала, чтобы ты отдал сдобные булочки мне.

— Не придумывай, твоя мама этого не говорила.

— Ну и ладно, а хочешь, я тебе что-то скажу? Сегодня мой день рожденья!

— Я знаю, — сказал Герусо. — Ты родилась в тот же день, что и мой попугай Теодоро.

Он поставил коробку на пол и посмотрел на Аилу ласково и в то же время лукаво.

— А ну, угадай, какой я тебе принес подарок?

Аила от любопытства широко распахнула глаза.

— Новые шарики?

Герусо отрицательно покачал головой.

— Ласты и маску? Афишу? Бабочек для гербария?

Герусо опять покачал головой. Девочка, скосив глаза, посмотрела на коробку. Из нее грациозно высунулась головка черного котенка с белыми пятнышками.

— Котенок! Какой хорошенький!

— Я его для тебя держу уже несколько дней.

— Да это же самый расчудесный подарок в моей жизни!

А иногда, без всякого дня рождения, Герусо ухитрялся потихонечку, контрабандой, засунуть в коробку апельсинового петушка на палочке или шоколадное пирожное; и все дети в квартале были его друзьями.

Вообще-то его работа вовсе не была уж такой приятной, как могло показаться. Сколько раз он дрожал от холода, развозя на своем велосипеде заказы, сколько раз попадал под проливной дождь и, конечно же, сразу промокал до нитки, а потом никак не мог избавиться от насморка и кашля. Велосипед у Герусо старый-престарый и весь ржавый, да и тяжеленный к тому же, а когда ему приходится подниматься по крутой улице с доверху нагруженной коробкой, он весь обливается потом и у него темнеет в глазах. Само собой, он умел ездить, не держась руками за руль, крутить педали, сидя на багажнике, а еще мог кататься на одном заднем колесе, подняв переднее, словно это и не велосипед вовсе, а конь. Герусо много чего умел…

В этот день Герусо уже в который раз демонстрировал свое мастерство друзьям, Марио и Никетте, и вдруг обнаружил, что у него украли коробку с заказом. Герусо прошиб пот, словно он взобрался на крутую гору.

— Мамочка родная! Что я теперь скажу сеньору Хулиану?

Он долго и лихорадочно искал коробку, ему помогали Марио и Никетта, но все их усилия оказались напрасными — коробка исчезла. Кто мог ее украсть? Герусо очень хорошо знал улицы своего квартала и людей, которые здесь жили. Это был совершенно новый район, и все жители поселились здесь почти одновременно. Конечно, случалось, что кто-то из соседей приезжал, а кто-то уезжал, но Герусо знал всех и каждого и тотчас сообщал друзьям.

«В доме четырнадцать поселилась новая соседка, архитектор. Она сказала, что рядом с парком будут строить спортивный комплекс».

Сеньора Консуэло, тетя Герусо, говорила с довольным видом:

«А что? Из парня может выйти неплохой детектив!»

…Трое друзей остановились перед книжным магазином. Затаив дыхание, они смотрели на витрину, в которой была выставлена игрушечная железная дорога. Она стояла здесь всю зиму, и тем не менее им не надоело ее разглядывать.

— В нашем квартале нет воров, — сказала Никетта. — Во всяком случае, я не знаю ни одного.

Поезд шел на поворот, и Марио с трудом оторвал взгляд от витрины, чтобы возразить Никетте:

— Ну что ты болтаешь! (На семафоре загорелся красный свет, и поезд остановился.) Ведь на человеке не написано, что он вор. Это же чепуха! Если люди про кого-то знают, что он вор, ему больше не дадут воровать, и, значит, он перестанет быть вором. (Поезд нырнул в туннель. Никетта присела на корточки, чтобы посмотреть, как он исчезает внутри.) Ты ничего не понимаешь, — продолжал Марио. — Они могут воровать так, что никто не заметит. Например, человек знает, что у него украли коньки, но кто именно это сделал, неизвестно.

— А у тебя что, коньки украли? (Последний вагон еще не исчез в туннеле, а уж паровоз появился с противоположной стороны и, набирая скорость, понесся вперед.)

— У меня? Да у меня их никогда не было…

— А все-таки у тебя украли коньки или не украли?