С утра и до вечера

которым по возможности надо смотреть сразу в четыре

стороны (у лошадей, антилоп, оленей, чаек, уток), желтые пятна

лежат на дне глаза полосами. Как бы лошадь, олень, коза

или антилопа ни поворачивали голову, зрачки в их глазах—*

горизонтальные щели—всегда горизонтальны, и поэтому

линия обозреваемого горизонта, преломляясь в хрусталике,

широкой панорамой проецируется ка весьма чувствительные

к свету полосы сетчатки. Значит, для этих животных

зримый мир — нечто вроде широкоэкранного кино. У нас оно

узкоэкранное. Это значит также, что их глаза несут

круговую вахту, даже когда олени, козы и лошади едят траву,

опустив голову вниз.

Много и других оптических хитростей есть в глазах, у

каждого свои — сообразно образу жизни и роду

деятельности. У птиц, например, есть устройство, помогающее лучше

разглядеть светлую точку на светлом небосводе, у

ныряющих зверей и птиц и у жуков-вертячек — водяные «очки», у

мух, пчел — индикаторы путевой скорости, о которых

десятилетиями мечтали авиаконструкторы и только сейчас

изготовили их, скопировав у мухи. А у хамелеонов —

дальномеры. Глаза хамелеона могут вращаться независимо друг от

друга в разные стороны. Поэтому хамелеон видит муху, в

которую прицелился, под разными углами. Когда

изображения каждого глаза наложатся одно на другое и сольются,

как в дальномере фотоаппарата, хамелеон точно определяет

расстояние до цели и метко стреляет своим языком.

Есть и зеркала в глазах. Многократно отражая свет, они

снова и снова посылают его на сетчатку. Поэтому

зеркальные глаза «светятся» по ночам. Лучи, отражаясь от зеркала,

пробиваются через зрачок снова наружу с такой оптической

силой, что кажется, будто глаза горят: у медведя —

оранжевым, у енота — желтым, у кошки, лисы, волка и некоторых

тропических лягушек — зеленым, а у аллигаторов — руби*

новым огнем.

Наши глаза — очень жаль! — огнем не горят. Но менять

их, пожалуй, не стоит. Глаз человеческий лучше всякого

другого. Уступает он, кроме совы, разве только глазам

гориллы. Ведь мы отлично видим и днем и ночью (а орел и

сокол ночью полуслепы) дальние и близкие предметы, мир для

нас — стереоскопическое кино: мы обозреваем объемно и до

мельчайших деталей. «Кино» это еще и цветное! А для

многих наших братьев по крови — млекопитающих зверей — вся

природа лишь театр теней, сплошь черно-серо-белая.

Бесполезно дразнить быка красной тряпкой: для него что

красное, что серое, что черное — все равно. Смелые

матадоры прославились бы, наверное, еще больше, если бы высту-

пали не с красной, а с белой мулетой: бык ее лучше видит

и, наверное, быстрее «дразнится». Такой совет дают им

некоторые биологи. Но я в этом сомневаюсь: белая мулета для

быка ярче красной крови, вид которой его раздражает.

Поэтому, хотя красок он, может быть, и не видит, оттенки,

пусть и серые, красной мулеты больше напоминают быку

кровь.

Свиньи, овцы, лошади, собаки, как показали некоторые

опыты, о красках понятия тоже, по-видимому, не имеют.

Они для них — лишь разные оттенки серого. Лошадь

красный цвет путает с черным, но розовый отличает от серого.

Из млекопитающих только человек и обезьяны — но не

полуобезьяны, для которых все вокруг серо! —

наслаждаются созерцанием разноцветной планеты.

За что природа, раздавая глаза, так обидела зверей,

пощадив обезьян и человека, не ясно. Недоумение не чисто

эмоциональное, есть у него непонятная и научная сторона:

дело в том, что цветовое зрение развито у рыб, птиц, гадов,

червей, раков, насекомых и даже у инфузорий, а у

высокоорганизованных млекопитающих цветового зрения нет.

Исключая, как я уже говорил, обезьяну и человека.

Этот факт противоречит одному из законов развития

животного мира. Этот закон, правило Долло, утверждает, что

эволюция не идет вспять, и если какой-нибудь орган был

утерян предками, то у потомков он снова не может появиться:

у эволюционных потомков, а обезьяны как раз и есть такие

потомки низших млекопитающих, у которых цветового

зрения исследователи не нашли.

Может быть, решили некоторые биологи, методы,

которыми исследовалось зрение зверей, не достаточно были точны?

Стали снова в последние годы разными способами выяснять,

видят ли звери цвета.

И нашли: кошки видят красное, оранжевое, желтое,

зеленое, голубое и фиолетовое. Такие же краски видят

крысы и горбатые коровы зебу.

Лошади видят желтый, зеленый, синий, розовый цвета,

отличают двадцать семь оттенков серого.

Но собаки... собаки по-прежнему упорно не хотели

замечать и запоминать никакие цвета. Может быть, именно в

запоминании все дело? Может быть, собака цвета различает,

если показывать их одновременно, но не запоминает каждый

в отдельности, так как у нее, возможно, нет абсолютного зре-

ния, как у нас? Вот слух у собаки абсолютный. Это значит,

что она способна запомнить высоту тона без сравнения с

другими тонами. Не многие из людей это могут сделать:

только 0,1 процента всего человечества.

У кого где уши

У кузнечика и сверчка — в передних ножках; у саранчи

уши в брюшке, в том месте, откуда растут задние

ноги-ходули ; у бабочек и мух — в основании крыльев; у мотыльков —

в конце груди, начале брюшка; у муравьев, по-видимому,—

в усиках; у некоторых жуков — тоже; у других и у

личинок комаров — в брюшке, как у саранчи.

А слышат ли осьминоги?

Наверное, немного слышат, если крикнуть им в самое

ухо. Впрочем, сделать это не просто: снаружи осьминожье

«ухо» найти нелегко. Никаких внешних признаков, которые

указывали бы на его существование, нет. Но если разрежем

хрящевой череп осьминога, внутри найдем два пузырька с

заключенными в них кристалликами извести. Это статоци-

сты — органы слуха и равновесия. Удары звуковых волн —

но только, пожалуй, лишь сильные удары — колеблют

известковые камешки, они касаются чувствительных стенок

пузырька, и животное воспринимает звук, очевидно, как

неясный гул.

Кристаллики извести сообщают осьминогу также о

положении его тела в пространстве. Осьминоги с вырезанными

статоцистами теряют ориентировку: плавают спиной вниз,

чего в нормальном состоянии они никогда не делают,

вертятся волчком, путают верх и низ бассейна.

У человека и его братьев позвоночных — рыб, лягушек,

змей, птиц и зверей — уши в голове.

Из всех позвоночных, пожалуй, только змеи глухие. Но

герпетологи1 говорят: все тело змеи — ее ухо. (В таком

случае, ухо у нее самое длинное!) Это странное утверждение

означает, что змея «слышит» шаги и колебания почвы всем

своим телом, касающимся земли. У многих черепах уши, как

Зоологи, изучающие змей.

у змей, недоразвиты. Но некоторые из них — из рода тесту-

до—слышат звуки, колеблющиеся с частотой около 110 герц

(110 колебаний в секунду)1. Крокодилы же и ящерицы—до

3—5 тысяч герц.

Птицам доступен диапазон звуков примерно такой же?

как и человеку. Только вот нижняя его граница у них лежит

выше: 40—100 герц. Это значит, что низкие голоса многие

из них не слышат. Бесполезно, например, звать утку басом:

он для нее совсем не звучит. (У домашних уток вообще слух

очень ограниченный: от 300 и немногим больше 8000 герц.)

Поэтому птичницы, даже басовитые, зовут уток и кур

высокими голосами: «Утя-утя!», «Цып-цып-цып!»

И зяблик о басе понятия не имеет. Но попугай и филин

его слышат.

Совы слышат раз в пятьдесят лучше уток и даже лучше

человека. Из птиц только у совы есть ушные раковины —