Как там у вас, на Бета-Лире?

— Периодическую систему открыл Ухрра-24,5.

— Ладно, перенесем разговор о приоритете на следующую нашу встречу.

— Это означает, что я должен уйти?

— Нет, но если вы будете продолжать настаивать, что уйм… тьфу, что фтор — это металл, то, боюсь, ничего хорошего из нашего экзамена не выйдет.

— Да, у нас фтор — металл, и к тому же инертный.

— Молодой человек, не знаю, какой у вас баритон-сопрано бас, но о химии вы не имеете даже отдаленного представления!

— И вы тоже! А может быть, у нас химия совсем не такая. Но почему вы считаете, что как у вас на Земле?! Почему вы считаете, что у нас на УОЯКе не может быть все по-иному?

— Потому, молодой человек, потому, что…

[Продолжение на стр. 114]

Примерное постоянство

Несколько, в общем, хорошо известных и не так уж редко встречающихся житейских ситуаций.

— Храбрый Ыуы, который пропадал два света и две тьмы, вернулся и утверждает, что там, у большой воды, живут такие же уыхи, как и мы. Но я, ваш вождь, говорю: настоящий уых должен быть не только храбрым, но и правдивым, уста уыха должны говорить лишь о том, что видят его глаза. А храбрый, но лживый Ыуы утверждает, что те уыхи, которых он встретил у воды в двух солнцах и двух ночах бега отсюда, едят не больших клыкастых и косматых дугов, а маленьких летающих уэхов. Эй, тащите сюда камни и разведите костер, большой костер, сейчас мы будем учить храброго, но лживого Ыуы!

— А я говорю вам, что Карфаген должен быть разрушен: стоит ли церемониться с людьми, которые (даже говорить противно!) бреют волосы на голове, но зато отпускают бороду!

— Инки — люди? Не смешите меня, благородный гидальго! Человек — это не только тот, кто ходит на двух ногах, иначе, хо-хо, этот так отменно зажаренный вашей кухаркой каплун — тоже человек! Человек — это тот, кто возносит молитвы деве Марии, а не тот, кто строит варварские пирамиды!

Пожалуй, хватит. Потому, что из приведенных примеров и так ясно: никогда и ни при каких условиях не считай, что всё и всюду должно быть так, как это происходит в твоей семье, в твоем городе, в твоей стране, на твоей планете.

Если же вспомнить, что здесь, на страницах этой книги, не раз раздавались призывы к здоровому скептицизму, то возникает вопрос, и даже не один, а несколько:

«В какой степени объективные законы природы, открытые и установленные здесь, на Земле, и подтвержденные на земных, и только земных, объектах, можно считать справедливыми для всей Солнечной системы, для всей Галактики, для всей Вселенной, наконец?»

«Вот вводятся константы — заряд электрона, масса протона, размер атома водорода. А может быть, это только у нас, на Земле, электрон имеет именно такой заряд, а протон именно такую массу, а атом водорода именно такой размер, а во-о-он на той туманности и заряд, и масса, и размеры электрона будут совсем другими?»

«Может быть, только здесь, на Земле, ну, пусть в пределах Солнечной системы, скорость света равна 300 тысячам километров в секунду? А кто измерял скорость света в центре нашей Галактики или в отдаленных районах метагалактики?»

«И вообще, как можно, сидючи на Земле, на ничтожном по масштабам космоса клочке материи, расписываться за всю Вселенную? Не слишком ли много берут на себя физики и химики?»

Конечно, эти и подобные им вопросы возникли не только сейчас, на страницах этой книги. Проблема универсальности наиболее общих законов естествознания (будем, впрочем, пока говорить только о физике и химии) давно занимает умы и тех, кто только приобщается к науке, и ее маститых патронов.

Особенно настороженно относятся к своим константам физики. Среди основных, так называемых фундаментальных, физических констант, пожалуй, не осталось ни одной, которой в той или иной форме не высказывалось бы недоверие. Подозревались: постоянная Планка, гравитационная постоянная, заряд электрона, скорость света. Разумеется, от этих констант не требовалось представить доказательства того, что они в других областях Вселенной сохраняют свое постоянство: все равно физики не смогли бы проверить степень правдивости этих показаний. Но вот получить ответ на вопрос, не изменяются ли константы со временем, было действительно интересно и важно, а главное, можно это постоянство или непостоянство констант во времени проверить. Если бы оказалось, что константы непостоянны, это поставило бы под немалое сомнение космическую универсальность законов естествознания, установленных на Земле и для Земли. (Словосочетание «непостоянная константа» не очень благозвучно: но говорим же мы «слабая сила», «твердый газ» и, наконец, «синяя краска», греша при этом, быть может, против буквы, но не духа русского языка). Опасаясь, что их скепсис подтвердится, физики неоднократно ставили под подозрение постоянство физических констант. Но пока они, физические константы, более чем успешно отбивали возводимые на них физиками «наветы». Не будем приводить всю цепочку доказательств, к которым прибегали физики, чтобы подтвердить или опровергнуть неизменность постоянной Планка, гравитационной постоянной и других фундаментальных констант, — это слишком бы увело нас в сторону от темы книги [7]. Остановимся лишь на проблеме неизменности заряда электрона.

Предположим, что когда-то, в далекие геологические эпохи, заряд электрона, а следовательно, и противоположный ему по знаку, но равный по абсолютной величине заряд протона был меньше, чем сейчас. Степень устойчивости атомного ядра, как мы помним, определяется той энергией, с какой отталкиваются друг от друга протоны. Естественно, чем сильнее отталкивание, тем менее стабилен изотоп, или, говоря точнее, тем меньше его период полураспада. Если бы предположение о меньшем заряде электрона было верным, то тогда в прошлом нашей планеты соотношение между различными изотопами одного и того же элемента было бы иным. Но отношение, например, хлора-35 к хлору-37 или серы-32 к сере-34 и в образцах пород, возраст которых приближается к возрасту Земли, и в более юных породах, которым от силы миллиард лет, одно и то же. Есть все основания считать, что заряд электрона, по крайней мере, за 4–4,5 миллиарда лет не увеличивался.

Если этого доказательства окажется недостаточно, то можно обратиться к другим свидетелям отдаленного прошлого нашей планеты — долгоживущим радиоактивным изотопам. Вот, к примеру, один из естественных радиоизотопов середины периодической системы — рений-187. Выбрасывая электрон, этот изотоп с периодом полураспада 40 миллиардов лет превращается в осмий-187. Если бы 3–4 миллиарда лет назад электрон имел меньший заряд, ему, естественно, легче было бы покидать ядро рения-187. Следовательно, период полураспада этого изотопа должен был быть меньше современного. Даже незначительное понижение заряда электрона должно вести к существенному увеличению скорости бета-распада. Так, если бы заряд электрона 3 миллиарда лет назад был на 0,05 % ниже, то это привело бы к уменьшению периода полураспада рения-187 в 200 раз, то есть этот изотоп рения распадался бы наполовину уже за 200 миллионов лет, а это уже значительно меньше времени существования нашей планеты, и до наших дней дожили бы жалкие остатки рения-187. А между тем этот изотоп здравствует сейчас на Земле.

Точно так же не дотянули бы до современной геологической эпохи многие другие радиоактивные изотопы. Не осталось бы на Земле урана и тория, и тогда… очень скучной была бы физика. Да и химия, лишенная тяжелых радиоактивных элементов, тоже потеряла бы во многом свою привлекательность.

Да, похоже, что кирпичи — элементарные частицы, из которых состоят атомы, всегда и всюду были неизменны по своим свойствам. А раз так, то и химические свойства элементов были всегда и всюду одинаковы. Ясно, впрочем, что, говоря о химических свойствах, прежде всего подразумевают способность к химическому взаимодействию. При взаимодействии атом либо отдает свои электроны с внешней орбиты, либо, напротив, принимает электроны от атома взаимодействующего с ним элемента. Но хочется подчеркнуть, что химические свойства элемента определяются тем, с какой легкостью его атом отдает либо принимает электроны. Замените не очень в данном случае выразительное слово «легкость» на гораздо более категоричное «энергия», и вы получите весьма строгое определение термина «химическое взаимодействие». Да, здесь, как и во всех иных процессах, протекающих в природе, все определяет энергия.