Теперь я знаю...

Тетенька посмотрела на меня так, будто она принесла не кошку, а медвежонка.

— Кошечку зовут Зося, — говорит. — Будешь ее выпускать на улицу, чтоб не пачкала.

Кошка выпрыгнула из сумки — и сразу ко мне под кровать.

— А чем ее кормить? — спросила Майка.

Тетенька только тут заметила Майку.

— Ой, — говорит, — откуда такой прелестный пупсик?

Майка наклонила голову и глаза сделала злые- презлые.

— Я, — говорит, — не пупсик, я Майя.

— А я Вероника Петровна, — заулыбалась тетенька, — научный сотрудник. Вот и познакомились!

Она повернулась ко мне и погрозила пальцем. Ногти у нее красные, как кровь.

— Я и не знала, — говорит, — что у тебя дама есть.

— Я не дама, я сестра, — сказала Майка, как отрезала.

Вероника Петровна чуточку испугалась.

— А я думала, — говорит, — у Андрюшечкиного папочки только сын.

— Я не такая его сестра, — говорит Майка, — я небесная. — И сделала такие страшные глаза, что Вероника Петровна стала спиной к двери отшагивать.

— Ладно, дети, — говорит, — я спешу. Зося любит сырую рыбку и не отказывается от мясца. Привет папочке! — И ушла.

Я сразу сел на кровати. Смотрю, где кошка. А она пошла все углы обнюхивать. Осторожно идет, по стеночке, и хвостом вздрагивает.

Майка говорит:

— Смотри, какая она худая! И хвост как змея. Ее небось сто лет не кормили. Ой, а носочки у нее совсем беленькие!

А у кошки еще усы белые. И глаза как виноград, а внутри черные щелочки.

Майка позвала:

— Кис-кис-кис, Зося!

Кошка сразу обернулась. Вытаращила на Майку глазищи и изучает. Потом как прыгнет ей на коленки — и к щеке полезла. Прижалась мордочкой и мурлычет: «мр-мр-мр-мр-р-р», будто моторчик включила.

Майка ее к себе прижала, гладит и приговаривает:

— Ты моя Зося, ты моя голодная, ты моя брошенная. Сейчас мы тебя покормим.

Пока она наливала кошке молоко, вернулся папа. Увидел Зосю и оторопел.

— А этот черт откуда взялся?

Я говорю:

— Это не черт. Это Зося. Ее Вероника Петровна принесла, чтобы я не скучал.

Папа сел за стол и глядит на кошку. Помолчал и говорит:

— Эх, Вероника, Вероника! Поиграла, надоело ей — и избавилась. А еще зоолог, зверей изучает... Ну, ладно, хорошо хоть кошка, а не лиса и не медведь.

А Зося попила молочка, села и начала умываться. Майка стала ее гладить.

— Очень, — говорит, — ваша Вероника противная. Она кошку не кормила. Боялась рыбой свой маникюрчик испортить.

Папа слушает Майку, а сам о чем-то думает, я вижу.

— Ладно,— говорит и ладонью постукивает по столу. — Не выгонять же кошку на улицу. Пусть пока у нас поживет, а когда мы уедем в Москву, Маечка ее возьмет к себе. Договорились?

Майка подняла Зосю и прижалась к ней щекой. Потом подошла к папе и погладила его по рукаву.

Так Зося стала у нас жить.

Кошка стала домашней пять-шесть тысяч лет назад. В Древнем Египте кошку считали священной, за ее убийство наказывали смертью.

Кошка — родственница тигра, льва, леопарда, гепарда, пумы, рыси, снежного барса.

Усы и брови для кошки очень важны. С их помощью кошка определяет препятствия в темноте, ощущает окружающее пространство.

У кошки очень чувствительная сетчатка глаза. Щелевидный зрачок расширяется или сужается — и пропускает столько света, сколько кошке нужно в данный момент. Глаз кошки устроен так, что даже очень слабый свет как бы отражается от него, и кошка хорошо видит в темноте. По принципу кошачьего глаза устроены фары у автомобилей, кружки (фотофары) у велосипедов и на дорожных знаках загородных шоссе.

Кошки могут защищать от врагов, показывают чудеса сообразительности, если их любить и понимать.

Они сохранили от диких предков вольный дух, независимость, грациозность.

Главный фокус доктора

Болел я восемь дней. Майка посчитала. Она приходила ко мне каждый день.

Иван Федосеевич тоже меня навестил, яблок принес: ему прислали из Крыма.

И доктор приезжал. Веселый оказался! Фокусы знает. Обещал мне главный фокус показать.

А вчера пришел, посмотрел горло и говорит:

— Полный порядок! С завтрашнего дня разрешаю гулять и прощаюсь до следующего инцидента.

Я не знал, кто такой инцидент. Доктор сказал, это не кто, а что и означает «неприятный случай, или происшествие». Я стал нарочно хныкать:

— Да-а-а, а главный фокус? Тоже до инцидента?

Он собрал бороду в кулак, сделал страшное лицо и спрашивает грозным голосом:

— Ты выздоровел?

— Выздоровел! — говорю.

— Это и есть мой главный фокус!

Я хотел обидеться, а папа развеселился:

— Браво! Браво! Согласен! А то, пока он болел, я ничего толком не мог делать. Все из рук валилось. Как бы я без вас и без Маечки справился? Ума не приложу!

Я посмотрел на Майку. Она уткнулась носом в Зосю и молчит.

Зося как увидит Майку, сразу вокруг ее шеи укладывается воротником. И мурлычет. Я даже иногда не знал, к кому Майка приходила — ко мне или к Зосе.

Скоро доктор уехал, а Майка пошла домой.

Когда мы с папой остались одни, он положил на стол календарь.

— Еще две недели, — говорит, — и мы в Москве. Соскучился по маме и бабушке?

Еще бы не соскучился! Я все их письма складывал в папку и перед сном каждый день читал. А по субботам отвечал на письма. Только разве про все напишешь? Я же еще плохо пишу и медленно.

— Хорошо бы, — сказал я, — мама жила с нами! Тогда можно не уезжать от Ивана Федосеевича и Майки... А может, и бабушка согласится приехать?

— Насчет бабушки, — сказал папа, — не уверен. Она старенькая, а здесь не легкий быт... Но в главном ты прав: без них плохо в заповеднике, а в Москве скучно без заповедника.

Он немного помолчал и говорит:

— А неплохо мы с тобой здесь пожили, как ты считаешь?

— Давай маму на будущий год уговорим сюда приехать? — размечтался я. — Мы ей все покажем: и океан, и прибойку, и каменную березу. И в твою рощу с ней сходим!

Папа от моих слов стал добрый-добрый. И я сказал:

— А ты меня стал меньше воспитывать и совсем не насмехаешься. Я теперь на тебя не обижаюсь.

Папа закашлялся, как от дыма.

— Это, — говорит, — все Иван. На многое мне открыл глаза. Да и ты человеком становишься...

— Я хочу быть, как Иван Федосеевич! — говорю. — Только я пока еще как пассивный муравей. И фантазировать люблю, ты же знаешь.

— Но уже не так беспочвенно, — сказал папа. — Теперь твои фантазии больше идут от жизни. — Он посмотрел на часы: — Расфилософствовались мы с тобой... Давай спать! Завтра — я совсем забыл тебе сказать — прилетит вертолет. За нами: будет облет заповедника.

— Урра-а-а! — закричал я. — А Майка? Я без Майки не полечу.

Папа меня немножко хлопнул по спине и говорит:

— Маечка в курсе. Иван Федосеевич предупредил ее родителей, что мы берем ее с собой.

— И он с нами? — Я запрыгал от радости.

— Спокойнее! — сказал папа. — Разгуляешься — не уснешь. Как же мы без Ивана? Он у нас главный!