Тридцать три - нос утри...

всего – гроздьев ракет с серебристым дымом и широких голубых лучей от прожекторов, которые скрещивались над площадью и собором Василия Блаженного.

Роскошная была картина – шириною чуть не метр и вся такая сверкающая. Понятно, что отрываться от этой работы не было Никите никакого резона. Он только поглядывал на всех из-за фанеры и тихонько смеялся, если в игре случались забавные перепалки или путаница.

Вытаскивать из мешка бочонки и выкрикивать числа чаще всего поручали Виньке. Он это делал звонко и с удовольствием. У многих чисел были прозвища. Одиннадцать – “Барабанные палочки”, двадцать два – “Гуси-лебеди”, восемьдесят восемь – “Вагонные колеса”. Ну и так далее.

Винька нашаривал и выхватывал очередной бочонок, вскидывал над головой:

– Сорок восемь – еще просим!.. Дед – девяносто лет!.. Тридцать три – нос утри!..

И если были на его картах такие цифры, ставил бочонок на нужную клетку.

Остальные закрывали клетки кто чем – орехами, денежками, пуговицами. Главное было – не пропустить число.

– Винька, окаянный, ты чего как из пулемета! – по очереди обижались тетушки. – Давай не так быстро!

– А вы не зевайте! Зачем набрали столько карт!.. Семнадцать – красна девица!.. “Кол с картошкой”! – (Это значит десять.)

Чем больше у тебя карт, тем больше надежды выиграть. Но каждая карта стоила пятачок. Сколько их взял, столько пятаков ставь на кон. Риск… А где риск, там азарт!

Если закрыл все числа в нижнем ряду – кричи “баста!” и греби деньги с кона. Если закрыл средний ряд – твоя половина кона. А если “баста” на верхнем ряду – гляди, чтобы не поколотили. Потому что в этом случае никому никакой выгоды и все, кроме тебя, должны добавлять на кон еще по пятаку…

С некоторых пор стал играть и Ферапонт. Садился на углу стола, лицом чуть не ложился на карты, следил за числами молча и с колючим напряжением. Выигрывал он часто. И сразу быстро, сердито греб к себе пятаки.

А однажды принял участие и Рудольф Яковлевич Циммеркнабе. Посмеиваясь, присел к столу, взял три карты и сразу начал фокусничать: щелкнул пальцами и показал на открытой ладони бочонок с числом сорок четыре. Щелкнул снова – и нет бочонка.

– Винцент, он там, у тебя в мешке.

Его фокус никого не обрадовал. Тетя Дуся насупилась:

– Ты, Яковлич, давай без этого. У нас игра честная и твои бесовские штучки нам излишние.

– Не буду, не буду…

И хотя был он колдун и фокусник, играл неудачливо. Наверно, потому, что отвлекался. Часто уходил к себе, а когда возвращался, от него все крепче попахивало “Московской”. Наконец после очередной игры он сказал “минуточку, сударыни” и больше не появился. Видать, прилег за своей ширмой с тиграми.

– Ну и ладно, – проворчала тетя Дуся. – Или игрой заниматься, или с бутылкой целоваться. А то захотел два горошка на ложку…

– Хоть и силен во всяком колдовстве, а она, проклятущая, все одно сильнее, – умудренно добавила тетя Катя.

На обезьяньем личике Ферапонта было полное безразличие, словно речь – о незнакомом.