Паломничество Ланселота

— Ладно, упрямое твое величество, я больше не настаиваю. Но код мой ты на всякий случай запиши. — Я запомню.

— Врешь, король! Вот, смотри, я тебе на стене пишу, — и Ланселот острием кинжала нацарапал свой код на стене между двумя гобеленами. Артур подчеркнуто отвернулся. Ладно, подумал Ланселот, надпись-то все равно останется.

— А теперь, друг-король, я должен сказать тебе еще одну вещь: я собираюсь отправиться в паломничество в Иерусалим. — Я с тобой! — Это невозможно.

— Ты не хочешь взять меня в это новое приключение? — Это не приключение.

— Неужели ты на самом деле отправляешься в Иерусалим? — Да.

— Паломничество в Иерусалим! Как я тебе завидую, сэр Ланселот! Ты увидишь вблизи Вавилонскую Башню, восьмое чудо света, и своими глазами увидишь, как строится девятое — Иерусалимский Храм. А вдруг ты там встретишь самого Месса? Говорят, он ходит по улицам Вечного города совершенно свободно, даже без охраны, — король пытался изобразить восторг, но голос его дрожал. — Но ты ведь ненадолго отправляешься туда, Ланс? Ты скоро вернешься? Сколько дней тебя не будет? Когда ты собираешься лететь?

— В конце лета. И я не полечу, а пойду морем. Думаю, это будет довольно долгое паломничество. И вот что еще, король: выходить в Реальность я больше не смогу. Я должен проститься с Камелотом. — Почему?

— Потому что вместо этого я буду каждый день выходить в море ловить рыбу.

— А разве ты не можешь это делать здесь? Какая тебе разница, в какую воду забрасывать удочку — в реальную или настоящую?

— Большая разница, друг король. Мне нужна настоящая рыба, и не удочкой я ее ловлю, а сетями. — Ого! А зачем тебе так много рыбы?

— Чтобы продать ее. Я рыбак, и этим живу. А теперь мне нужны деньги на паломничество, — и Ланселот поторопился закончить разговор. — Захочешь меня увидеть — мой код у тебя есть.

— Подожди, сэр Ланселот! Пожалуйста, не уходи, Ланс!

— Ищи меня по персональному коду, король, — и Ланселот снял обруч с головы. Он тут же вызвал Банк-Реаль и, не объясняя причины, закрыл свои договор по использованию Реальности.

ГЛАВА 5

Путина подходила к концу, стада лосося редели, и Ланселот решил, что пора ему реализовать свой улов. На этот раз он собирался продать рыбу в Осло. Он погрузил контейнеры с засоленным лососем в трюм "Мерлина" и отправился в Осло-фьорд.

Бывшая столица Норвегии Осло была перенаселена, и возле наскоро сооруженных длинных причалов в несколько рядов стояли на якорях бывшие военные корабли, приспособленные под жилища для бедноты. Но не было во фьорде той деловитой толкотни рыбацких судов и суденышек, которую он помнил по давним поездкам в Осло с отцом. Что ж, подумал Ланселот, значит, у него будет меньше конкурентов на рыбном рынке, и он сумеет хорошо продать свой улов.

Ланселот пришвартовал катамаран, выкинул трап и съехал по нему на причал. К нему тут же подошел дежуривший на причале полицейский и достал из висевшей на плече сумки считывающее устройство.

— Ваш персональный код, — потребовал он, не здороваясь.

Ланселот протянул полицейскому правую руку, и тот коснулся аппаратом его боль-шого пальца. — Вы не житель Осло?

— Нет. Я живу в Тронхейме-фьорде. В Осло я пришел, чтобы продать лососину.

— Почему же вы не сдали ее в Центр питания в Тронхейме? У вас есть договор с Центром?

— Есть договор, и я много лет сдавал им креветки и рыбу. Но наш Центр питания снизил расценки, а мне нужны деньги. Разве я не могу продать свою рыбу на рынке в Осло?

— Если вы уже сдали свою норму рыбы в Центр питания, то какую-то часть улова имеете право продать на рынке. В свободном мире, как известно, молодой человек, раз решена свободная торговля. Сейчас проверим ваши отношения с Центром в Тронхейме. Так… Договор, действительно, у вас есть, но вы уже два месяца ничего в Центр питания не сдавали. По какой такой причине?

— Я же сказал, они понизили расценки: сначала на креветки, а потом и на рыбу.

Полицейский нахмурился и перешел на ты.

— А ты кто такой, чтобы критиковать политику цен и саботировать решения мирового правительства? Понизили расценки, значит, так надо для благоденствия планетян! Мы живем в правовом сообществе: если Министерство питания назначило цены, по которым ты должен сдавать улов — вот и сдавай, соблюдай свои права! Тогда и тебе пойдут навстречу — разрешат часть улова продать на свободном рынке. Но только в Тронхейме, а не в Осло! Мы тут своих рыбаков отлавливать не успеваем, так и норовят толкнуть рыбешку в обход Центра питания. Полицейский поиграл кнопками и уставился на экран персоника.

— Тут сказано, что ты одинокий инвалид, сирота значит, а сироту обижать Бог не велит. Поэтому я сейчас вызову коллегу с соседнего причала, мы обыщем твой ката маран, и если у тебя нет контрабанды, мы, так и быть, тебя отпустим.

Появился второй полицейский. Вдвоем они запрыгнули на катамаран, обшарили каюту и трюм, а потом начали выгружать контейнеры с рыбой на причал. Ланселот подумал, что полицейские смягчились и решили помочь ему поднять на причал тяжелые контейнеры, чтобы он мог отвезти их на рынок. Но, выгрузив всю его рыбу, полицейские велели ему убираться из Осло-фьорда и больше тут не показываться.

— А рыбу твою мы конфискуем, поскольку ты ее привез с целью спекуляции. Даем тебе пятнадцать минут на то, чтобы отчалить и взять курс на выход из Осло-фьорда. Ты все понял, парень? — Да. Я понял, с кем имею дело. — Четверть часа! Успеешь?

— Успею, — ответил Ларе и, наклонившись, сдернул с кнехта причальный канат. Полицейские стояли и с угрозой смотрели на Ланселота до тех пор, пока он не отчалил.

Он вышел из Осло-фьорда и пошел к своему острову на предельной скорости, не жалея ни мотора, ни батарейки, ни себя. В Тронхеймс-фьорд он вошел, когда вечерняя заря уже окрасила горизонт. Состояние было хуже некуда, ныла спина и грызла обида: его ограбили на двухнедельный улов, а лосось уже прошел дальше на север.

Невероятная встреча состоялась почти возле самого дома. Ланселот уже входил в свой заливчик, как вдруг в борт катамарана что-то тяжело ударило. Топляк, подумал он и схватил багор, чтобы взять бревно на буксир — ему всегда нужны были дрова для коптильни. Багор его и спас. Когда над бор-том катамарана поднялась серая змеиная голова с горящими радужными глазами, Ланселот на миг остолбенел. На него уставились глаза с узкими вертикальными зрачка-ми, пасть слегка приоткрылась, и из нее раздалось внятное: "Вот и встретилис-с-с-сь, с-с-сэр Ланс-с-сселот!". С головы змея нелепо и жутко свисал помятый лист кувшинки с распластанной на нем дохлой лягушкой; золотая коронка все еще сверкала на ее плоской голове. Змей не успел до конца разверзнуть пасть с одним торчащим зубом, как Ланселот отвел багор, размахнулся и всадил его прямо в середину радужного глаза. Чудовище дернуло головой, вырвало багор у него из рук и забилось в воде.

Ланселот сразу же бросился к штурвалу и отвел катамаран подальше, а уже после издали наблюдал, как бьются в бурлящей воде белесые петли змеиного тела. "Да кто ж ты такой есть, — думал он, — и как это ты сумел перескочить сюда из Реальности?"

Но вот змей бессильно вытянулся на поднятых им волнах, полностью перегородив вход в заливчик, и тогда только Ланселот отважился подойти к нему ближе. Змей был несомненно мертв, его желтовато-белое тело беспомощно колыхалось на воде. Выждав еще немного, Ланселот решил оттащить его подальше в море. Он отыскал в каюте тонкую капроновую веревку и самым тихим ходом подошел к змею. Застрявший в глазу чудовища багор покачивался над водой, Ланселот накинул на него лассо, закрепил конец на корме и потащил змея на середину фьорда. Он отошел на добрый километр от своего острова, с опаской оглядываясь на волочившееся за кормой светлое тело, но змей не подавал признаков жизни. Осмелев, Ланселот подтащил его к борту, достал длинный разделочный нож и стал отделять голову монстра от шеи. В гостиной писательского дома висел уже один охотничий трофей, добытый некогда писателем, — огромная лосиная голова с полутораметровыми разлапистыми рогами, и Ланселот решил добавить к ней свой трофей. Сначала ему никак не удавалось проткнуть чешуйчатую кожу, но потом, когда нож проник между чешуями, она вдруг стала легко поддаваться стальному лезвию, и на шее змея разошлась широкая щель. Внутри тело змея было пустым, плоти в нем не было никакой, а когда Ланселот расширил надрез и заглянул в него, он увидел металлическую кольчатую трубку, вдоль которой тянулись разноцветные провода. Ланселот раскачал багор и вырвал его из пораженного глаза: из глазницы в воду посыпались осколки радужного пластика и несколько мелких цветных деталей; из дыры остались торчать обрывки проводов. Другой глаз оставался блестящим и радужным, но изнутри он уже не светился. Через разрез на шее и пустую глазницу тело змея начало быстро наполняться водой и тонуть вместе с громадной головой, которую Ланселот так и не сумел отделить от туловища. Да ему уже и не нужен был этот трофей: монстр-мутант был страшен, но искусственный монстр вызывал отвращение. "Все! Больше никаких Реальностей!" — подумал он, провожая глазами опускающееся в глубину рукотворное чудовище, похожее на длинное серое бревно.