Очарованная жизнь (ЛП)

– Прекрати! – выдохнула Гвендолен.

Она подняла руку, чтобы отодвинуть кувшин. Кувшин увернулся от нее и продолжил наклоняться. Гвендолен сделала еще один жест и выдохнула странные слова. Кувшин никак не отреагировал. Он продолжил наклоняться, пока какао не подобралось к самому краю горлышка. Гвендолен попыталась отклониться от него вбок. Кувшин просто рывком переместился в воздухе, пока снова не завис над ее головой.

– Позволить ему пролиться? – спросила Джулия.

Под мармеладом появилась едва заметная улыбка.

– Только попробуй! – завопила Гвендолен. – Я пожалуюсь Крестоманси! Я… о!

Она села прямо, и кувшин преданно последовал за ней. Гвендолен снова попыталась схватить его, и он снова увернулся.

– Осторожнее. Так он разольется. И как жаль будет твое красивое платье, – произнес благодушно наблюдавший Роджер.

– Заткнись, ты! – рявкнула на него Гвендолен, наклоняясь в другую сторону, так что оказалась практически у Кота на коленях.

Кот нервно наблюдал, как кувшин приближается и зависает и над ним тоже. Казалось, он вот-вот прольется.

Но в этот момент открылась дверь и вошел Крестоманси в шелковом шлафроке с цветочным орнаментом. Шлафрок был красно-фиолетовый с золотой каймой на воротнике и рукавах. Крестоманси в нем выглядел изумительно высоким, изумительно стройным и поразительно величественным. Он мог быть императором или исключительно строгим епископом. Он улыбался, когда заходил, но улыбка исчезла, когда он увидел кувшин.

Кувшин тоже попытался исчезнуть. При появлении Крестоманси, он так быстро опустился на стол, что какао плеснуло на платье Гвендолен. Что могло быть – а могло и не быть – случайностью. Джулия и Роджер выглядели перепуганными. Джулия развязывала носовой платок так, словно от этого зависела ее жизнь.

– Что ж, я шел пожелать доброго утра, – произнес Крестоманси. – Но вижу, оно не доброе, – он перевел взгляд с кувшина на блестящие от мармелада щеки Джулии. – А если вы двое еще когда-нибудь захотите поесть мармелада… В ваших же интересах быть послушными. И это касается всех четверых.

– Я ничего плохого не делала, – заявила Гвендолен так, будто не имела никакого отношения к кувшину с какао – не говоря уже о мармеладе.

– Делала, – сказал Роджер.

Крестоманси приблизился к краю стола и встал, глядя на них сверху вниз, засунув руки в карманы великолепного шлафрока. Так он выглядел настолько высоким, что Кот удивился, как он еще не пробил головой потолок.

– В Замке есть одно непреложное правило, – произнес Крестоманси, – которое вам всем стоит запомнить. Дети не должны практиковать никаких видов магии, если рядом нет Майкла Сондерса, чтобы присмотреть за вами. Ты поняла, Гвендолен?

– Да, – ответила Гвендолен. Она поджала губы и сцепила руки, но ее всё еще трясло от ярости. – Я отказываюсь следовать такому глупому правилу!

Крестоманси будто не слышал и не заметил, насколько она зла. Он повернулся к Коту:

– А ты понял, Эрик?

– Я? – удивился Кот. – Да, конечно.

– Хорошо, – произнес Крестоманси. – Вот теперь я скажу: доброе утро.

– Доброе утро, папочка, – ответили Джулия и Роджер.

– Э… доброе утро, – произнес Кот.

Гвендолен сделала вид, будто не слышала. Она тоже может играть в эту игру. Крестоманси улыбнулся и удалился из комнаты, словно очень длинная процессия из одного человека.

– Ябеда! – сказала Гвендолен Роджеру, как только закрылась дверь. – И с кувшином была подлая выходка! Вы действовали вместе, да?

Роджер сонно улыбнулся, ни капли не обеспокоенный:

– Колдовство – это у нас семейное.

– И мы оба его унаследовали, – добавила Джулия. – Мне надо пойти умыться, – она подхватила три ломтика хлеба, чтобы подкрепиться по пути, и вышла из комнаты, бросив через плечо: – Роджер, скажи Майклу, что я скоро буду.

– Еще какао? – вежливо предложил Роджер, беря кувшин.

– Да, пожалуйста, – ответил Кот.

Его никогда не смущала заколдованная еда или питье, и его мучила жажда. Он подумал, что, если наполнит рот мармеладом и процедит какао через него, то, возможно, не почувствует вкуса какао. Гвендолен, однако, была уверена, что Роджер пытается ее оскорбить. Она крутанулась на стуле и надменно смотрела в стену, пока мистер Сондерс неожиданно не распахнул дверь, которую Кот до тех пор не замечал.

– Так ладно, все, – весело произнес мистер Сондерс. – Пора начинать урок. Проходите, и посмотрим, как вы выдержите опрос.

Кот торопливо проглотил мармелад со вкусом какао. За дверью находилась классная комната. Настоящая, неподдельная классная комната, хоть и всего с четырьмя столами. Здесь имелись доска, глобус, щербатый школьный пол, и пахло классной комнатой. Имелся и тот тип застекленного шкафа, без которого не обходится ни один класс, и потрепанные серо-зеленые и синие книги, без которых не обходится ни один классный шкаф. На стенах висели большие фотографии статуй, которые мистер Сондерс находил такими интересными.

Два стола были коричневыми и старыми. Два других – новыми и желтыми от лака. Гвендолен и Кот молча сели за новые столы. С намытым до блеска лицом влетела Джулия, сев за старый стол рядом с Роджером, и опрос начался. Мистер Сондерс неуклюже вышагивал взад-вперед перед доской, задавая каверзные вопросы. Его твидовый пиджак пузырился на спине, как прежде пальто на ветру. Возможно, именно поэтому рукава пиджака становились слишком коротки для длинных рук мистера Сондерса. Длинная рука вскинулась, обнажив целый фут костлявого запястья, и тонкий палец указал на Кота.

– Какую роль сыграло колдовство в Войнах Роз? [3]

– Э, – произнес Кот. – Умг. Боюсь, я их еще не изучал, сэр.

– Гвендолен, – обратился мистер Сондерс.

– О, очень большую роль, – легкомысленно предположила Гвендолен.

– Неверно, – сказал мистер Сондерс. – Роджер.

Из опроса стало ясно, что Роджер и Джулия немало забыли за лето, но даже так они опережали Кота в большинстве тем, и намного опережали Гвендолен во всем.

– Что ты учила в школе? – с некоторым раздражением спросил мистер Сондерс.

Гвендолен пожала плечами:

– Я забыла. Мне было неинтересно. Я сосредоточилась на колдовстве и намереваюсь продолжать в том же духе, будьте добры.

– Боюсь, не получится, – сказал мистер Сондерс.

Гвендолен уставилась на него, едва в состоянии поверить, что правильно расслышала.

– Что? – почти завопила она. – Но… но я невероятно талантлива! Я должна продолжать!

– Твои таланты никуда не денутся, – ответил мистер Сондерс. – Ты сможешь снова приняться за колдовство, когда выучишь что-нибудь еще. Открой учебник по арифметике и сделай первые четыре упражнения. Эрик, думаю, тебе стоит продолжить с историей. Напиши сочинение о царствовании Кнуда Великого, – он двинулся дальше, чтобы дать задание Роджеру и Джулии.

Кот и Гвендолен открыли учебники. Лицо Гвендолен покраснело, потом побелело. Когда мистер Сондерс склонился над Роджером, ее чернильница плавно поднялась из углубления в столе и вылилась на спину пузырящегося твидового пиджака мистера Сондерса. Кот закусил губу, чтобы не засмеяться. Джулия наблюдала со спокойным интересом. Мистер Сондерс, похоже, даже не заметил. Чернильница тихо вернулась в свое гнездо.

– Гвендолен, – не поворачиваясь, произнес мистер Сондерс. – Достань банку с чернилами и воронку с нижней полки шкафа и наполни чернильницу. И наполни, как следует, пожалуйста.

Гвендолен встала с беспечным и вызывающим видом, нашла большую флягу и воронку и начала наполнять чернильницу. Десять минут спустя она всё еще наливала. Сначала ее лицо стало озадаченным, потом красным, потом снова белым от ярости. Она попыталась поставить флягу и поняла, что не может. Она попыталась прошептать заклинание.

Мистер Сондерс повернулся и посмотрел на нее.

– Вы ведете себя абсолютно отвратительно! – воскликнула Гвендолен. – А кроме того, мне позволено использовать магию в вашем присутствии.