Звездолет «Черничная Чайка». Трилогия

И направил свои стопы к Ахлюстину.

Ахлюстин порадовал. Почти пятая часть. Он был или самый хитрый, или самый глупый. Он рубил сам. Вооружился мачете и вместе со своими ботами вгрызался в тростник. И боты, глядя на него, даже как-то старались – не знаю, это Шлоссер в них так заложил или само получалось.

Так или иначе, углубился Ахлюстин хорошо.

– Эй, Ахлюстин, ответь на вопрос?

– Ну? – повернулся боксер.

Боксер. Вислые плечи, трапециевидные мышцы, предплечья тяжелые. Загорелый. Такому солнышко не страшно.

– Мужкой род существительного «вымя»? – спросил я.

Ахлюстин задумался.

– Это вымпел, – сказал я. – Но я не к этому. Ты как себя чувствуешь?

– Превосходно.

– Хорошо. А то Октябришка вот приболела…

– Что с ней?! – спросил Ахлюстин.

Несколько жаднее, чем нужно. Несколько озабоченнее. Ахлюстин допустил ошибку, ай какую ошибку. Не знаю, почему, просто так, наверное. Как Стэплтон в «Собаке Баскервилей» – ну кто его за язык тянул хвастаться тем, что он учитель? Не сболтнул – и Холмс его ни в жизнь не поймал бы.

Вот и Ахлюстин. Неровно дышит. Обожаю это.

– Не переживай, – сказал я. – Она совсем несильно обгорела. Потом намажешь ее шоколадным маслом – она и заживет. Кстати, на завтрак у нас оладьи, приходи, не опаздывай.

– Хорошо. А как эксперимент идет?

– Ровно, – ответил я. – По плану. Виталий старается, просто загляденье…

И я двинулся к Урбанайтесу.

Этот оказался умнее всех. Или просто с техникой знаком лучше. Видя, что с мачете боты не справляются, он обучил их тростник не рубить, а ломать. Так получалось быстрее, и часть нормы ему удалось выполнить. Но все равно меньше, чем у Ахлюстина.

– Нормально, – сказал я. – К сожалению, завтрака ты не получишь – сам понимаешь, надо стараться. Но ты не расстраивайся, остальные тоже не отличились… Отдохни хорошенько, силы тебе понадобятся. Я гляжу, ты кое-что придумал… Молодец! Карамельку хочешь?

От карамельки Урбанайтес отказался.

После Урбанайтеса я еще немного погулял по тропинке, связывающей плантации, домой вернулся по берегу, босиком. Что может быть лучше?

Не буду рассказывать про ужин, он прошел в мое отсутствие – любовался Луной. Немного смущало, что на этой Луне Шлоссер монтирует свое зеркало, получалось, что я любуюсь не просто Луной, но еще и Шлоссером в придачу, а он хоть и гений, но человек неприятный, однако постепенно я абстрагировался. Перед тем как отойти ко сну – уже в первом часу ночи, – я выслушал доклад Андрэ. Он поведал, что публика осталась недовольна ужином. Я бы тоже был недоволен, если бы мне подали вареное саго, приправленное греческим рыбным соусом. Одно хуже другого: все-таки Андрэ – третий искусник – может готовить как чрезвычайно вкусно, так и на редкость отвратительно. Талант. Подтверждение тезиса некоторых кибернетиков, что Искра Божья может поцеловать в темечко любого, даже и железного.

Еще большее возмущение среди публики вызвал тот факт, что к завтраку были допущены не все, вернее, один Ахлюстин был допущен.

Отчет Андрэ меня вполне удовлетворил, и спал я спокойно, хотя мне и снились летучие мыши, причем не простые, а с отстегивающимися крыльями.

На завтрак не пришел никто. Ахлюстин из чувства протеста присоединился к своим. Все шло как надо.

За обедом со мной никто не разговаривал, впрочем, я и сам к беседам не был расположен. На обед мой добрый Андрэ приготовил грибной суп с песком, я же довольствовался скромным омлетом из трех яиц со спаржей и сладким перцем. Урбанайтес и Октябрина от супа отказались, Потягин одолел всего полтарелки.

После обеда я, как полагается, отдохнул с томиком Мессера, а потом, уже ближе к вечеру, направился на осмотр. Ничего нового я не увидел. Красная, как рак, Октябрина, нервничающий Потягин, Урбанайтес-Угрюмов, боксер Ахлюстин, работающий за двух ботов.

За ужином Урбанайтес мрачно играл с ножом, прямо как мастер Ляо из китайского цирка.

Так продолжалось еще два дня. Подъем, лодыри, солнце еще высоко! Еще высоко, «Марш энтузиастов», от рассвета до заката мы – суровые ребята…

Небольшие подвижки были: от овощного рагу с опилками отказалась одна Октябрина, прикрикивать на ботов стал и Потягин, а Урбанайтес два раза порезался ножиком.

Я ничего не предпринимал, спал, ел, сберегал силы. И на третий день началось.

Конечно же, первым догадался Потягин.

Я в этом почти не сомневался. Определенные надежды я возлагал и на Урбанайтеса – все-таки человек с техническим складом ума. Но Потягин его опередил. Неудивительно – чтобы прийти к подобному решению, одного технического склада ума мало, нужно иметь еще определенную порочность. У Потягина эта порочность была, я это еще по его бровям заметил, давно. Только порочный человек мог стать духовным лидером дискуссионного клуба «Батискаф», только порочный человек мог обставить меня в мотоциклетных гонках. И форма ушей – такая была у Чарльза Брусницына – последнего из исторических маньяков, – он заманивал свои жертвы в передвижной кинотеатр и истязал их посредством просмотра древних комедий. Многие не выдерживали. Так вот, у Потягина была та же форма ушей, что и у Брусницына, возможно, это его прах он сберегал в коричневом ковчежце… Хотя это Ахлюстин с ковчежцем, Потягин шишки любит… Тьфу ты, совсем в голове все перепуталось.

Потягин догадался.

Почему-то в тот день я решил начать не с Октябрины, а с Потягина, первым навестил его.

Еще издали услышал звук, который ни с чем невозможно спутать. Звук плети. Удары.

По металлу.

Подкрался к участку Потягина потихоньку, спрятался за пальмой.

Боты были выстроены в ровную железную цепочку, Потягин стоял с правого края и увлеченно лупил бота по спине плеткой. С каж-дым ударом бот убыстрял темп работы, после чего Потягин переходил к следующему роботу и начинал бить его.

Так он прошагал вдоль цепочки до половины, остановился, утолил жажду из фляги, отправился дальше.

Я выставился из зарослей, вышел на поле.

Потягин смутился и хлопнул плетью по роботической спине несколько слабее, чем раньше, и как-то виновато улыбнулся.

Я тоже улыбнулся, так, неопределенно, как сфинкс, в смысле – кошка.

– Как дела? – осведомился я.

– Да вот… – кивнул Потягин. – Работаю…

– Вижу. Догадался. Молодец. И как всегда, первый.

– Что?

– Первый, говорю, лидер. Первый в работе, первый в дискуссии…

– А остальные? – заинтересовался Потягин. – Остальные как?

– Как всегда, – ухмыльнулся я. – Догоняют, доходяги.

– Кто?

– Доходяги, – повторил я. – Раньше был весьма популярен гипермарафон – бег на восемьдесят километров. Сразу выбегали несколько тысяч человек. Выбегали и бежали, бежали. А не преодолеть дистанцию считалось большим позором, и все, кто под конец уже не мог бежать, они шли пешком. Отсюда и доходяги. Отстающие, одним словом. А ты – всегда впереди.

Я попытался сказать это с наивозможной серьезностью, хотя мне очень хотелось рассмеяться.

Потягин кивнул и направился к своим подчиненным.

Дальше я совершил обход в следующем порядке – Октябрина, Урбанайтес, Ахлюстин. Тут ничего не изменилось.

А на следующий день вот изменилось. Урбанайтес и Октябрина тоже взяли в руки плетки, Ахлюстин держался. Скорее всего, Потягин поведал о своем открытии Октябрине и Урбанайтесу, Ахлюстину же, из-за того, что я тогда пригласил его на завтрак, в информации было отказано. И он работал со своими ботами. Просто-таки Сен-Симон.

Глава 5

Ты и долгопят

Ужинали в молчании. Играла легкая необременительная музыка, что-то из ассортимента Ефграфа Вельтмайсера, какие-то польки, венгерки и прочий Штраус, по-моему, эта музыка как нельзя лучше способствует пищеварению. Моему, во всяком случае. Я вкушал салат из тропических фруктов, сыра и каких-то пряных трав. Мои подопытные… то есть коллеги, принимали пищу за своим столом, сегодня Андрэ опять разнообразил меню начальников морепродуктами, каша была пшенная и с рыбой – какой-то разновидностью чрезвычайно мелкой, размером с кружок лимона, камбалы. Чрезвычайно мелкокостлявая. Но начальников такая белковая добавка не очень вдохновляла, ели без аппетита. А может, настроения не случилось.