Сказки Севки Глущенко

омахала. И улыбалась так отвратительно, крыса…

Людку обступили. Загалдели, затолкались…

Севка на своей парте начал краснеть и съеживаться. Он был один, Алька еще не пришла.

Газета оказалась у Кальмана. Он влез на парту прямо в сапогах и начал читать клоунским голосом…

Первые две строчки – клоунским голосом. Потом как-то сбился. Начал опять, но уже обыкновенно, негромко. Потом еще тише…

И вдруг все перестали шуметь. Кальман кончил, но тишина всё не кончалась. Наконец Владик Сапожков проговорил:

– А я еще вчера это читал… А у меня папа тоже моряк был.

Витька Игнатюк – чернявый, худой и всегда молчаливый – пожал острыми плечами и проворчал:

– Прибежала, разоралась, будто он чего глупое написал… А он наоборот…

– Правильно! Пуся складно всё сочинил и по правде, – поддержал кто-то в толпе.

– Кто еще скажет «Пуся» – будет во! – раздался авторитетный голос Сереги Тощеева. И над стрижеными головами возник его кулак с чернильным якорем.

– Это что такое? Что за базар? Встали все как следует у своих парт!

Оказывается, уже был звонок и появилась Гета Ивановна. И Алька уже сидела рядом с Севкой.

– Вы что, глухие? Не знаете, что звонок с урока – для учителя, а звонок на урок – для вас?

– А у Глущенко стихи в «Пионерской правде», – звонко сказал Сапожков.

– Ты сейчас за дверь вылетишь вместе с Глу… Что? Какие стихи? Ты о чем?

Людка Чернецова дала ей газету.

В классе повисло молчание. Севке опять стало нехорошо.

Гета Ивановна подняла от газеты голову. Она улыбалась. Это было редкое зрелище.

– Ну что же… – бархатно произнесла Гета Ивановна. – Это очень приятно. Да. Я тебя, Сева, поздравляю. Мы все… Это большая честь. Я надеюсь, что теперь, когда про Глущенко известно всей стране, он подтянет успеваемость. Ну, мы об этом еще поговорим. А теперь приготовьте тетради с домашним заданием.

На переменке Севку похлопывали по спине, и ни-кто не говорил «Пуся». Людка Чернецова ходила среди девчонок из других классов и показывала на Севку глазами. Девчонки смотрели с почтением и шептались.

Одна Алька смотрела на него как на прежнего Севку. Вначале первого урока она просто сказала:

– Ты молодец. Мне очень понравилось.

Севка был ей благодарен за такую спокойную и прочную похвалу. Он смущенно признался:

– Я это в твоей тетрадке написал. В тот день…

После уроков подошла Нина Васильевна, директор школы:

– Молодец, Сева Глущенко, хорошо написал.

И многие в коридоре слышали это. Начиналась поэтическая слава.

Домой Севка прилетел на крыльях радости и вдохновения. Он был поэт, и такое звание обязывало его работать. Севка был уверен, что сядет за стол и напишет новые стихи – лучше всех прежних.

И он сел. И открыл тетрадь. Он хотел сочинить что-то сильное, могучее, героическое. Например, про бурю на море. Про стихию. Он даже придумал первую строчку:
Над морем двигалась гремучая гроза…

Но дальше ничего придумать не успел. Постучала Римка и ласково предложила:

– Сева,