Последний дракон

— Это еще зачем? — подозрительно спросил я.

— Пообещай мне это!

И она поглядела на меня так, что я понял: сегодня с ней шутки плохи.

— Ладно, я обещаю. Но о чем я должен молчать?

— Идем со мной!

Она потянула меня к тем саням, которые Астор Скайа одолжил нам для поездки домой. Сани были прикрыты чехлом из парусины, так чтобы пассажирам снег не падал на голову. Каурая кобыла, которую Дина подобрала где-то по дороге, была запряжена в сани и ожидала лишь знака, чтобы тронуться в путь.

— Он обещал? — спросила мама, сидевшая на облучке.

— Да!

— Хорошо! Тогда пусть заглянет туда.

Я не понимал, что означает все это таинственное запугивание, весь этот таинственный торг. Не понимал, пока не откинул край парусинового чехла в сторону.

На одном сиденье, закутанный в одеяла и шкуры, лежал Нико. И вид у него был не очень-то здоровый. Но все же он был жив!

Поначалу я был так потрясен, что мне пришлось сесть. А потом я пришел в ярость:

— Как могли вы меня обмануть? Как вы могли врать?

— Ты обещал ничего не говорить, пока мы не окажемся дома! — молвила Дина.

— Но… почему?

— Потому что я сказал твоей матери: мне лучше умереть, чем быть князем — владетелем замка-крепости остаток своей жизни, — произнес каким-то срывающимся голосом Нико.

— Бывает порой, что разница между жизнью и смертью не очень-то велика, — сказала мама. — И если не хочешь жить, легко умереть. Но Нико сумеет жить дальше.

— Но… Дина плакала…

У Дины по-прежнему был скорбный вид.

— Он не может оставаться здесь, Давин. Как только он будет здоров, ему придется уехать. В такое место, где никто и слыхом не слыхивал о Никодемусе Равне и никто никогда не признает его. И дальше он будет жить по правде.

Но тут меня осенила другая мысль:

— Однако… Мы похоронили тебя. Я видел это!

— Нет, — ответил Нико. — Вы похоронили Дракана. Моего сводного брата, у которого теперь будет красивая гробница, как и подобает князю. — Он осторожно кашлянул. — Это, знаешь, такая запоздалая справедливость.

Я не был уверен, что с ним согласен, когда думал о том, что Астор Скайа и Кармиан уже вовсю занимались планами подготовки достойной героя могилы со статуей и всем прочим.

Нико и Дракан. Дракан и Нико. Я ведь хорошо знал, что они братья, что они из одной семьи, хорошо знал, что они походили друг на друга.

А Нико такая могила не понравилась бы. Значит, Нико был прав.

Дина

Снежки

Дом Можжевеловый Ягодник стоял с крышей, занесенной снегом, и был все такой же. Даже овцы вернулись назад, потому что Мауди пригнала их домой накануне вместе со всеми. Немного больше потребуется времени, прежде чем мы приведем Кречета и Шелковую домой из Фарнеса, где они по-прежнему медленно жевали сено на конюшне у Портового Местера.

— Чудно! — сказала я. — Все кажется таким обычным.

— Повезло вам, что солдаты-драконарии так и не добрались в такую даль! — ответил мне Тано.

— Да!

И нам ведь вправду повезло — многие возвращались к развалинам, точь-в-точь как мы когда-то в Березках. Но на самом деле я вовсе это не думала… Случилось столько всего, и казалось просто удивительным, что Каменный Круг по-прежнему стоял на своем обычном месте, что конюшня, и овечий загон, и яблони еще стояли как тогда, когда мы тронулись с места. Хотя теперь все изменилось по сравнению с тем временем, когда мы тронулись в путь.

Каллан одолжил лошадь у Мауди, и, даже если моей матери не хотелось, пусть бы он ехал в санях, как Нико. Каллан сам решил, что у него достаточно сил скакать верхом. Я видела, как его взгляд все время блуждал, перебегая с одного гребня холма на другой, словно у охотничьей собаки, что выслеживает добычу. Он по-прежнему охранял нас. Маму и нас всех.

— Дракан мертв, — сказал я только для того, чтобы услышать, как звучат эти слова.

— Да, — ответил Каллан, — но несколько рыцарей-драконариев скрываются где-то, так что будем осторожны.

Рикерт также оглядывался вокруг, но по-другому, нежели Каллан.

— Это холм? — спросил он.

— Да!

Холм было нелегко разглядеть под снегом, но все же можно различить его, будто тень посреди всей этой белизны.

— Так, может, построить кузню там, по другую сторону яблоневого сада?

— Это нетрудно, — заметила мама, — если ты уверен, что как раз здесь тебе хочется остаться. Мы были бы рады этому, но люди в Березках не придут в восторг, потеряв своего умельца-кузнеца.

Рикерт проворчал:

— Они наверняка найдут другого! Теперь, когда Дракан не прибирает к рукам хороших мастеров… Да и для меня не так уж важно вернуться домой. — И добавил: — Теперь…

Он имел в виду — теперь, когда Эллин мертва. И когда я подумала об их запущенном доме и о самом Рикерте, напоминавшем неухоженного коня в тот вечер, когда мы пришли, я прекрасно поняла его. И я вовсе не была недовольна. Кроме того что Рикерт был мне по душе, ведь был еще и Тано.

Казалось, будто он заметил, что я думала о нем.

— Не пойти ли нам… распрягать лошадей? Есть кое-что, о чем мне хотелось бы потолковать с тобой.

Роза посмотрела на нас с любопытством, но не сказала ничего. Да и в тот же миг ей тоже пришлось отвлечься, потому что Давин кинул ей вслед снежок и угодил прямо меж лопатками.

— Бестия! — молвила она и спрыгнула с саней еще прежде, чем они окончательно остановились. — Ну, погоди! — Наклонившись с быстротой молнии, она кинула ответный снежок прямо в лицо моего старшего брата.

— Я тоже с вами! — закричала Мелли, — Я тоже хочу вместе с вами!

Прошло некоторое время, прежде чем мы распрягли лошадей, и даже Рикерт успел бросить несколько снежков, прежде чем война снежков стихла. Это матушка приостановила нас и напомнила, что в доме пора разжечь огонь и подготовить все к ужину и что Нико вредно оставаться на холоде дольше, чем необходимо.

Только после ужина Тано снова попытался заговорить со мной.

— Не пойти ли нам глянуть на лошадей? — спросил он.

Я покраснела. Если б я, черт побери, покончила с этим. Но он этого не заметил, у нас была зажжена лишь простая лампа, да еще огонь в очаге.

— Это можно! — ответила я.

И на этот раз нам удалось выскользнуть тайком, да так, что никто, кроме Розы, этого не заметил, а она лишь улыбнулась такой чуточку издевательской улыбкой, мол, знаю-знаю, в чем тут дело.

На дворе было звездно, и стоял трескучий мороз, и снег хрустел у нас под ногами. Тано остановился посреди двора и перестал притворяться, будто интересуется конюшней.

— У меня есть что-то для тебя, — молвил он. — Из олова. Ведь серебра у нас нет.

То была… нет, не просто пряжка. То было украшение. Украшение для волос в виде бабочки. Легкое и в то же время крепкое. Да еще с тремя булавками вместо одной.

— Тут три булавки!

— У тебя такие густые волосы, — сказал он, — вот я и подумал, что три будут держать лучше. Тебе бабочка нравится?

У меня в глазах стояли слезы. Пряжка была красива, по мне так слишком красива. Но это для меня он сработал ее. Он смотрел на мои волосы, а потом отлил ее, да так, что даже мои жесткие волосы будут лежать красиво. Это было лучше всего. То, что он столько увидел и столько передумал.

Я вообще не в силах была вымолвить ни слова. Я только кивнула. Но, думается, он видел, как я обрадовалась.

— Можно я приколю ее? — спросил он.

Я снова кивнула. Его руки были очень легкие, хотя такие большие. Не знаю, часто ли он прикасался к волосам какой-нибудь девочки, но приколол он пряжку и впрямь осторожно.

— Благодарствую! — сказала я.

Он только улыбнулся в ответ. Он был рад моей радости.

Вдруг я подумала о Кармиан. И я не знаю почему, но эта мысль чуть не заставила меня плакать.

— Что такое? — спросил Тано. — Теперь ты вдруг опечалилась.

— Это только… Кармиан. Думаю, она и вправду любит Нико. Или любила. Или… Это сбило ее с толку, ведь Кармиан знать не знала, что Нико жив. Она говорила, что хочет стать владетельницей замка-крепости и что ей все равно, по душе она ему или нет. Но по мне… не думаю, что это все равно. А теперь… Теперь она — на дороге в Дунарк, чтобы править там замком-крепостью и городом, которыми не пожелал владеть Нико. Однажды Мейре сказала, что мы принесем друг другу и Зло, и Добро. Мы с Кармиан. Но заставить ее думать, что Нико умер, даже если она и стала владетельницей замка-крепости… то было, пожалуй, самое большое Зло, какое я могла причинить ей; Нико говорил, что это необходимо как ради самой Кармиан, так и ради Дунарка, но все равно это было жестоко.