Восстание Весперов

Но в минуту опасности она была похожа на Лукаса. Она преображалась и становилась проницательной и беспощадной, как змея. Она бесстрашно бросалась на любого, кто угрожал ее семье, и взгляд ее немигающих зеленых глаз был страшней взгляда гадюки.

Как и Томас, Оливия была физически сильной и упорной. Она могла лбом расшибить любую дверь, разве только ей еще не приходилось в буквальном смысле биться головой об стену. Обычно, чтобы добиться своего, ей хватало одного взгляда. Этот взгляд открывал любые двери, смягчал сердца и отвращал врагов.

Она небрежно сдула упавшую на лицо непослушную прядь и уперлась руками в бока.

— Ну что, Гидеон Кэхилл? Если вы закончили дела с его светлостью, то, может быть, теперь снизойдете и поможете мне справиться с кучей этих неуправляемых детей?

— Папа! — вскрикнула Джейн, расплываясь в улыбке.

Она все-таки поймала свою бабочку и бежала к нему, держа ее в сложенных лодочкой ладонях.

— Смотри, что у меня! — весело подпрыгнула она. — Можно я разрисую ей крылышки?

— Нет, дитя мое, — Гидеон с трудом сдерживал улыбку, — иначе это крохотное создание может серьезно заболеть.

— Но она тогда станет еще красивее! Намного красивее! — кричала Джейн.

Катерина подняла голову и презрительно фыркнула, на секунду оторвавшись от препарированного и вывернутого наизнанку глобуса.

— Не будь такой дурочкой, Джейн. Ты своим «искусством» готова замазать весь мир, — высокомерно сказала она и снова вернулась к работе.

— А вот и нет! И я не дурочка! Правда, Люк? Скажи ей!

Гидеон не переставал удивляться тому, как сильно Джейн боготворила своего старшего брата. А впрочем, в этом была вся Джейн — она видела красоту и добродетель во всем, даже в некрасивом и дурном. И хотя весь его вид выдавал презрение к происходящему — как он, Лукас, среди бела дня, занимается этой грязной физической работой? — в глазах его мелькнула улыбка. Он преувеличенно строго покачал головой и, сдвинув брови, с укором посмотрел на Катерину.

— Нет, милая Джейн, не слушай никого. Во всяком случае, от искусства не больше вреда, чем от страсти разбирать на части семейные реликвии.

Катерина почувствовала, как уши ее начинают краснеть.

— Я его снова соберу!

— Так же, как ты в прошлом году заново собрала мельницу? — язвительно спросил ее Лукас. — Мы из-за тебя месяц сидели без муки.

Услышав это, Томас, насупил брови, засучил рукава и пошел на Лукаса.

Несмотря на разницу в десять лет, Томас не давал покоя своему старшему брату и все время приставал к нему, задирал и лез драться. Лукас слегка побаивался его и старался не связываться с драчуном.

— Не смей так разговаривать с ней! Ты понял, Люк?

— Хватит! — закричала Оливия. — Никаких драк за обеденным столом!

Это было глупо и смешно. Стол был вынесен в сад, и никакого обеда пока не предвиделось. Но дети разом смолкли. Потому как главный закон семьи гласил — никаких ссор за столом. Это зона перемирия и «водопоя».

— А теперь, — приказала Оливия, — давайте-ка приведем его в порядок и почистим как следует. И никаких ссор! — сказала она и посмотрела в сторону Гидеона.

— Мать права, — твердо сказал он, заняв свое место у стола. — Но сначала, дети, соберитесь, пожалуйста, и подойдите все сюда. Мне надо сказать вам что-то важное.

Дети сразу же смолкли и безропотно подошли к отцу. Так он еще никогда не говорил с ними. Этот тон и глухой слабый голос испугали их.

Джейн раскрыла ладошки и выпустила бабочку.

Катерина резко встала, рассыпав по земле детали глобуса.

Мальчики, глядя исподлобья, разошлись без драки.

Они подошли к столу и заняли свои обычные места.

— Муж мой? — тревожно спросила его Оливия. — Что случилось?

— Дети, — начал Гидеон. — Скоро у нас могут начаться неприятности. Все вы прекрасно знаете о моей работе. Я ищу лекарство от Черной Смерти.

— У нас чума? — не выдержал Томас.

Джейн с сомнением склонила на бок голову и прищурилась.

— Нет, я бы это заметила, — сказала она. — Оттенок кожи стал бы другим. Это почти незаметно для невооруженного глаза, но я это вижу. Ты нашел лекарство, папочка?

— Нет, дело не в этом, — пристально глядя на отца, произнес Лукас. — Случилось что-то другое, ведь так, отец?

— Откуда тебе это известно?! — Гидеон во все глаза смотрел на своего старшего сына. У Лукаса была какая-то змеиная интуиция и предчувствие опасности.

— Да просто это само пришло мне в голову, ничего более, отец, — ответил Лукас, ощущая на себе недоверчивые взгляды семьи.

— Он что-то там вынюхивал вчера, — задиристо сказала Катерина. — Я видела, как он ночью выходил из твоей лаборатории, отец! Он все время там крутится.

— Врунья! — набросился на нее Лукас.

Томас бросился к нему и толкнул его в грудь. Гидеон схватил младшего за руку и грозно остановил его.

— Прекратите сейчас же! Все вы!

Голос его дрожал. Ему все труднее было говорить.

— Лукас, ко мне в лабораторию нельзя заходить. Это нехорошо и опасно. Но и это сейчас не главное. И вы правильно догадались. Я действительно кое-что нашел. И мне нужна ваша помощь. Всех вместе.

Он опустил руку под стол и нажал на потайной рычаг. В столе, где у каждого было свое место, открылись секретные ящички.

— Отец! — восторженно закричала Катерина. Она мимолетно взглянула на маленькую склянку с какой-то загадочной зеленоватой жидкостью, от которой исходило таинственное свечение, и вернулась к удивительному шкафчику. — Какая прелесть! Это кнопочный замок? Самозакрывающийся? С секретной пружиной? И это она выталкивает ящички? Гениально!

Джейн затаив дыхание, достала из ящичка свой сверток. Он был величиной со сложенную в несколько раз длинную тунику и обернут в несколько слоев бархата. Внутри лежала хрустящая, выбеленная солнцем солома. Погрузив в нее пальцы, Джейн нащупала там небольшую склянку. Она впилась в нее, готовая проглотить ее глазами. Пробирка заткнута пробкой с ароматным кожаным шнурком. Словно завороженная, Джейн долго глядела сквозь стекло. Несмотря на яркий дневной свет, изнутри склянки шло таинственное мерцание, которое отбрасывало на розовые ладошки Джейн переливающиеся изумрудные блики.

— Как красиво… — пролепетала она.

— Будь с ней осторожна, дорогая моя, — сказал Гидеон. — В ней твое будущее.

— Муж мой! — воскликнула Оливия. — Ты мне обещал… Это же слишком опасно…

— Я обещал, что только в крайнем случае, Оливия. Поверь мне, если бы у нас была хотя бы малейшая возможность…

— Отец, объясни нам, что это? — потребовал Лукас, разворачивая такой же, как у Джейн сверток и вынимая оттуда склянку.

Томас, сосредоточенно нахмурив лоб, рассматривал свой подарок. У него был кожаный мешок, перевязанный кожаным же ремнем, более увесистый, чем у остальных. Томас обхватил его своими широкими, как лопата, ладонями и нащупал в нем несколько тяжелых предметов. В отдельном свертке лежала пробирка. Он бережно положил ее на ладонь и поднял к свету. В его сильных руках она казалась особенно хрупкой и тонкой.

— Она светится! — прошептал он после некоторого раздумья.

Гидеон провел дрожащими ладонями по исцарапанной столешнице. Его мучило ужасное предчувствие — больше они никогда не соберутся за этим столом. Вот насечка, которую Томас сделал своим любимым ножиком на прошлую Пасху. А вот красноватый след ожога, с той поры, когда Люку было десять. Он тогда сделал собственную «микстуру от чумы» из целебных трав, вина и драгоценных веществ, которые он без спросу «нашел» в лаборатории Гидеона. На другом конце стола оставила свой след и Катерина. Она выцарапала на столешнице маленького дракона. Удивительно, но он до сих пор помнил этот разговор:

«Дорогая моя, драконов не существует!»

Она смотрит на него и в глазах ее сквозит упрямство и недетская решимость.

«Значит, когда-нибудь будут. Я их сама сделаю».

И даже маленькая Джейн успела оставить свой след. Там, где она всегда сидела, стол был исцарапан предыдущими поколениями Кэхиллов, и она бережно закрасила царапины разноцветными красками, словно нанося на эти шрамы целительную мазь. На их месте образовалась паутинка из цветных нитей.