Таинственный гость из космоса

Как только дядя Коля Спиглазов починил крышу, а лаборант Кузиков подмёл пол и навёл порядок, сразу же был собран Учёный совет.

— Мы никому не должны сообщать о пропаже пришельца, — сказал решительный академик Гаврилов, — чтобы не допустить скандалов в прессе.

— И чтобы нас не лишили премии, — добавил профессор Пузырёв.

— А то и вовсе зарплаты! — вставил своё веское слово лаборант Кузиков. — Я и так в дырявых ботинках хожу.

— Значит, продолжаем исследования, — сказал Гаврилов. — Вы, профессор Пузырёв, садитесь и пишите отчёт о сегодняшней проделанной работе. Вы, лаборант Кузиков, немедленно вылетайте во Владивосток, в военный дельфинарий, и там устанавливайте связь с дрессировщиками дельфинов. Будете набираться у них контактного опыта.

Он осмотрел свой Учёный совет и продолжил:

— А вы, дядя Коля Спиглазов, получаете пол-литра водки и обходите всех местных алкоголиков с целью выведать, не возникал ли где-либо в посёлке наш инопланетный Камнегрыз.

— Пол-литра будет мало, — сказал опытный дядя Коля. — Пока их всех обойдёшь!

— Вы же знаете, какое сейчас время, — ответил академик. — На науку денег не дают. Сэкономите на закуске.

— А если снова приедет президент, — спросил боязливый лаборант Кузиков, — и скажет: «Где же ваш знаменитый Кремнегрыз?» — что мы ответим?

— А то! — ответил профессор Пузырёв. — «Ох, вы знаете, он только что был здесь. Он сейчас в другом измерении. Он переместился. С ним это часто бывает».

И он уселся за папин письменный стол на первом этаже, чтобы писать отчёт о проделанной сегодня работе.

Глава тринадцатая

Катя, папа, Камнегрыз

— Ну, хорошо, — говорил папа. — Пролежит он ещё два дня у тебя под кроватью, а потом помрёт. Ты же сама говоришь, что ему нужно солнце.

— Не помрёт, — спорила Катя. — У нас есть кварцевая лампа.

— Слушай, — сказал тогда папа, — а давай разместим его в теплице. Там и обогрев есть, и солнца много. И учёные его не увидят.

Крыша и стены в папиной теплице были покрыты специальной оборонной плёнкой и пропускали свет только в одну сторону. Папина теплица с внешней стороны сверкала как зеркальная.

— Класс! — сказала Катя и сразу потащила Камнегрыза из-под кровати.

Обычно послушный Камнегрыз вдруг упёрся. И был прав, потому что в комнату залетел лаборант Кузиков.

— Ой, дайте соли! У нас эксперимент не идёт!

Эксперимент и правда не шёл. У них на обед было много огурцов из клязьменского растениеводства, а соли не было.

Получив соль, Кузиков удалился.

Тогда Камнегрыз вылез.

— Смотри, папа, — сказала Катя. — Он их мысли читает.

— Или у него обоняние хорошее, — предположил папа, — как у собак.

Катя взяла Камнегрыза за край и короткими перебежками протащила его в теплицу.

Место оказалось самым удачным. Учёные снаружи его не видели. А внутри уютно — сколько хочешь тепла и сколько хочешь солнца.

Теплица была для Камнегрыза как санаторий для членов правительства.

А когда солнце уходило, Камнегрыз ползком заходил в Катин маленький домик, и они с Катей как будто о чём-то шушукались нос к носу.

Глава четырнадцатая

Командировка лаборанта Кузикова

Лаборант Кузиков получил командировочное удостоверение, деньги на билет до Владивостока и никуда не поехал.

Что он, дурачок какой? Зачем лететь во Владивосток учиться контактному опыту, когда у них на Бакунинской свой дельфинарий открыли. И там работают четыре дрессировщика, один другого умнее.

Кузиков сначала установил контакт с дрессировщиками. Он стал водить одного из них обедать с пивом в ближайшее кафе.

Дрессировщик говорил, а лаборант Кузиков внимательно слушал.

— Контакт с новым экземпляром начинается с пищевых продуктов. Сначала перед дельфином кладут десять разнопородных рыб. Смотрится, какую породу он предпочитает: треску, севрюгу или кефаль. Допустим — это кефаль. Понимаешь?

— Допустим, это кефаль, — понимал Кузиков.

— Тогда начинается вторая часть контакта. Выясняется — какого размера требуется кефаль. И какая кефаль предпочитается — сырая или варёная. Допустим, сырая.

— Предположим, — допускал лаборант.

— С этого момента и начинается контакт. Ты кричишь ему: «Вася, Вася!» — и бросаешь кефаль. Он приплывает, ест её два кило — и вы уже в контакте. Он — твой друг.

— Ну, а как вы с ним разговариваете?

— Да никак!

— Ну, вот ты говоришь ему: «Прыгай вверх!» Это как происходит?

— А вот так, — махнул рукою вверх дрессировщик. — И всё.

— А вниз?

— Вот так! — махнул дрессировщик рукою вниз.

— Значит, ты с ним вот так разговариваешь?

— Да никак я с ним не разговариваю. Я ему руками показываю.

— Это и есть язык жестов?

— Ага. И старший дрессировщик так говорит.

Тогда лаборант Кузиков познакомился со старшим дрессировщиком. Старший дрессировщик уже пил не пиво, а коньяк.

— Главное в нашей работе что? — спрашивал он Кузикова.

— Что? — спрашивал Кузиков.

— Душевность. Ведь если ты дельфина обидишь, он вообще есть отказывается. На внутреннее питание переходит.

— И что, ничего не ест?

— Ничего.

«Совсем как у нас, — подумал про себя Кузиков. — Это же ведь чистая голодовка протеста».

— А чем его обидеть можно?

— Да чем хочешь. Ударь его. Назови дураком. Подсунь вместо рыбы дохлую крысу.

— Зачем?

— Так, вроде шутки. Неделю потом надо с ним мириться.

— Но за такие вещи надо наказывать!

— Вот и наш главный тоже так говорит.

Главный дрессировщик уже пил не коньяк, а виски.

Он говорил Кузикову так:

— Чужая жизнь, уважаемый гражданин, — потёмки. Ничего мы про неё не знаем. Ведь мы даже не знаем, какими нас видит дельфин.

— Как так?

— Может, он нас вообще не видит.

— Почему?

— Очень просто. Чтобы жить, ему нужно хорошо видеть рыбу. Вот он и видит первым делом треугольную голову и хвост. И хвать её посередине! А у нас — ни треугольной головы, ни хвоста.

— Как же он тогда с вами общается? Ведь как-то он всё-таки вас видит!

— Как-то видит. Может, в виде чучела с глазами или в виде скелета. Главное, гражданин, — дельфинов надо любить. Просто как детей. Тогда всё и получится.

«Вам хорошо, — подумал про себя Кузиков. — Дельфины тёплые и живые. А у нас кто? Какая-то сковородка силиконовая на ножках, холодная и тяжёлая. Попробуй полюби её».

В общем, из командировки он вернулся не сильно обогащённый знаниями.

Глава пятнадцатая

Научные исследования дяди Коли Спиглазова

Как верно предполагал дядя Коля Спиглазов, пол-литра для работы с местными алкоголиками было мало.

При помощи одной бутылки ему едва удалось завязать первый контакт с местным умельцем — заборостроителем и мудрецом Степанычем Кривошеевым.

Слава богу, что Кривошеев завёлся и дальше сам стал добывать спиртное. И скоро в инструментальном сарае соседней дачи-новостройки собрался целый небольшой совет постоянно пьющих мудрецов.

Несмотря на свою фамилию (Кривошеев), Степаныч был слегка искривлён в позвоночнике. Ещё он немного прихрамывал, но энергии он был невозможной. В свои шестьдесят он мог свободно залезть на дерево, чтобы снять упавшие токовые провода. Или за час выкопать трёхметровую канаву для газа и т. д.

И всё это за одну стандартную цену: один метр — одна пол-литра, два провода — две бутылки.

— Вот надо помочь человеку, — объявил тему заседания Степаныч. — У них пришелец пропал. Такой плоский и красный, на ножках. Как расплющенный таракан. Никто не видел?