Мила Рудик и Чаша Лунного Света

— Смотрите, — сказала Белка, — еще одна голова.

В отличие от Полиглота, обладающего весьма добродушной внешностью, эта голова выглядела крайне недоброжелательно. Мохнатые черные брови нависали над лицом, как черные тучи при плохой погоде, а желто-карие глаза в темную крапинку были похожи на двух жуков, притаившихся в темных углах.

— Ишь ты, какие! — проворчал гекатонхейр тягучим голосом. — Приходят тут, рассматривают. Нет, чтоб своими делами заниматься!

Мила, Ромка и Белка удивленно переглянулись.

— И ничего мы не смотрим, — звонко запротестовал Ромка. — Можно и повежливее, между прочим.

— Ишь ты, какие! — уже громче протянул гекатонхейр, с большой готовностью вступая в разговор. — Повежливее с ними! Ты откуда такой умник выискался?!

Белка, уже успев разложить книги на столе, теперь, осторожно косясь на голову великана, начала незаметно сгребать их обратно к себе.

— Ты что, думаешь, ты умник? — продолжал ворчливо канителить гекатонхейр. — Да ты такой же умник, как я сторукий великан!

Мила от столь справедливого замечания невольно хмыкнула, издав тихий смешок: с руками у великана действительно был дефицит.

— Таких остолопов, как ты, нужно хлыстом стегать! И ремнем лупить как Сидорову козу!

Гекатонхейр грозно двигал бровями и, судя по всему, ему очень хотелось вступить с кем-нибудь в словесную перепалку.

— А-а-а… я вот думаю… — протянула Белка дрожащим голоском. — Я тут кое-что у Фреди хотела спросить…

Она шустро собрала свои учебники и встала со стула с явным намерением вернуться в гостиную. Ромка пожал плечами, посмотрев на Милу, и следом поднялся из-за стола. По нему было видно, что у него нет никакого желания препираться с головой, которая превышает его в росте.

— Здесь все равно не поговоришь, — сказал он, когда они шли к выходу.

— Ходят тут бездельники!.. — с нескрываемой угрозой крикнул им вслед гекатонхейр.

Вернувшись в гостиную, они устроились на тесном пяточке в углу, рядом с Фреди. Ромка хмуро выдохнул:

— Теперь понятно, почему все читальный зал обходят десятой дорогой.

Фреди поднял голову от книг и усмехнулся.

— Что, познакомились с Шипуном?

Ромка посмотрел на него непонимающим взглядом.

— Шипун — это гекатонхейр читального зала, — пояснил Фреди. — Вообще-то, если постараться его игнорировать, то он в конце концов отстает.

— Нет уж! — воскликнула Белка. — Я его лучше тут буду игнорировать.

Разложив перед собой учебники и тетради, они принялись разбираться с домашним заданием. Начать решили с таблицы оценок. Мила и Ромка дружно переписывали у Белки список и расшифровку, которую она вместе с рисунками тщательно срисовывала с плаката в Думгроте.

— Фреди, а почему Дракон — самая высокая оценка? — спросил Ромка. — Они что, умные?

— Просто этот дракон о трех головах, — ответил Фреди. — Гипотетически говорит о больших способностях.

— Что там дальше? — Ромка продолжал записывать и одновременно проговаривал вслух: — Удав — «хорошо», Мул — «удовлетворительно», Гиббон — «сомнительно», Рак — «скверно», Осел — «отвратительно», Тля — «ничтожно».

— Фреди, а почему именно эти животные?

— Ну, пожалуй… — Фреди задумался. — Удав силен, мул упорен, гиббон — ни то ни се, рак всегда отстает, что неизбежно, если пятиться назад, осел — известный эпитет, тля мала и ничтожна. Все просто.

— Ой! — воскликнула Белка. — А ведь выходит «Думгрот».

Ромка заглянул в ее таблицу, потом в свою и недовольно хмыкнул:

— Это ж надо! А я и не заметил.

— Да, действительно, — подтвердил Фреди, — первые буквы оценок, от высшей до низшей, составляют слово «Думгрот».

В этот момент к ним повернулся Мишка Мокронос и жизнерадостно поделился:

— Если я не превращусь за год в полного осла, то превращу в осла свою шляпу.

После чего заливисто закричал по-ослиному. В гостиной грянул дружный смех. Видимо, тема оценок являлась любимым предметом для шуток.

Насмеявшись вдоволь, ребята занялись наконец домашним заданием.

Поздно вечером, когда гостиная Львиного зева уже опустела, Мила, Ромка и Белка все еще не спешили подниматься в свои спальни. Белка, подобрав под себя ноги, сидела в позе йога на белой мохнатой шкуре какого-то животного. Напротив нее стоял котел, наполненный водой. То и дело, скручивая по направлению к воде воздушную спираль, Белка упрямо повторяла:

— Гидро Эгидос! Гидро Эгидос!

Но вода застыла в дремотном сне и не производила даже легкой ряби.

Мила с Ромкой сидели в удобных сине-красных креслах, где было много мягких подушек, которые были вышиты узорами в виде длинных, свернутых по кругу хвостов с кисточками.

Ромка листал какую-то неприглядную на вид книгу под названием «Тайны шаманов Севера», а Мила, сделав все уроки, бездельничала и наблюдала за безнадежными потугами Белки. А еще она думала, но не о том, что видела сегодня, а о том, что это должно означать. Ведь не просто так ей мерещится всякая всячина! И еще ей подумалось, что она, по правде сказать, предпочла бы какой-нибудь другой талант. Например, как у Анфисы Лютик, белобрысой девочки, которую Зеркальный Мудрец определил в Белый рог, — понимать язык птиц. Тут, по крайней мере, все понятно. А что ей делать с этими видениями?

— Послушай, — лениво перелистывая страницы, сказал Ромка, — а раньше у тебя были какие-нибудь видения?

— Нет, — качнула головой Мила, — до приезда в Троллинбург не было. А что?

Ромка мимоходом дунул на челку. Волосы в полете растопырились веером и снова упали на лоб. Он перевернул один лист назад.

— Здесь написано, что, цитирую: «Видения пробуждают сон разума в тот час, когда грядет череда неминуемых событий, сплетенных воедино с жизнью самого шамана, обладающего Северным оком». — Ромка посмотрел на Милу и добавил: — Может, у тебя это самое Северное око?

— А что это такое? — спросила Мила.

Ромка опять опустил глаза в книгу и перевернул еще несколько страниц назад.

— Под Северным оком они имеют в виду способность видеть будущее. Не прошлое или настоящее, а именно будущее.

— А почему Северное?

— Потому что, цитирую: «Будущее — это бесконечная снежная равнина, укрытая от глаз смертных покрывалом белых хлопьев».

— Ух ты! — восхитилась Белка, отрываясь от спящего котла. — Красиво!

Мила не была расположена восхищаться поэтичным слогом автора. Ее больше интересовало, какие неприятности подразумевались под всем этим словосплетением.

— И что это за череда? — спросила она, глядя на Ромку.

— А это надо поинтересоваться у северных шаманов, — с усмешкой ответил он, постучав по корешку книги.

Мила усмехнулась в ответ.

— Ну, это вряд ли получится, — вздыхая над котлом после очередной неудачи, сказала Белка. — До Севера путь не ближний. А у нас тут ничем таким северным даже и не пахнет.

Ромка покосился на Белку.

— Ну да, конечно, — с опасной интонацией притаившегося балагура согласился Ромка, — за исключением того йети, на котором ты сидишь.

— Гидро… Что! — подскочила на ноги Белка, чуть не опрокинув котел. — Это что, шкура снежного человека!?

Она поспешно сошла с мохнатой подстилки.

— Его что, убили и сняли шкуру? — на высокой ноте пропищала Белка, и глаза у нее сделались, как головы гекатонхейра.

— Ой! — Ромка поморщился. — Только не ори. Весь Львиный зев на ноги поднимешь. Нет, ну нельзя же быть такой наивной! Ну где ты видела, чтоб со снежного человека снимали шкуру? Это, скорее, какой-нибудь белый полярный медведь.

— Ничуть не лучше… — нахмурилась Белка, но все-таки вернулась на ковер, и снова, скрестив ноги, устроилась перед котлом.

Ромка проследил, как она сосредоточенно произнесла заклинание, гипнотизируя взглядом воду. Само собой разумеется, что и в этот раз у нее ничего не вышло.

— Послушай! Ты уже битый час сидишь над этим котлом, — обратился он к ней. — За это время можно было и океан вскипятить.