Большая книга ужасов – 56 (сборник)

Само собой, Дрюня пообещал, что не пойдет. Врать он уже научился.

Когда Пороховницын стал подробно рассказывать, как они отвинчивают взрыватели, а я приготовилась орать и топать ногами, из дома вышел морильщик. Сняв противогаз, он вылил из маски добрый стакан пота.

– Намучился? – посочувствовал лейтенант. – Дать водички?

– Сейчас… Отдышусь… – пропыхтел морильщик и поднял на нас красное распаренное лицо.

Выглядел он обычно для человека, который час или больше потел в душной резине. Но папа вдруг начал привставать со стула:

– ТЫ?!

Морильщик усмехнулся:

– Наконец-то! А я думаю, не узнал меня Серьга или здороваться не хочет? Ну, обнимемся, что ли? Дружок юности, – объяснил он Пороховницыну. – Бывало, уйдешь в самоволку… Хотя что я тебе рассказываю? Ты же сам был курсантом.

Папа кивал с вежливо-пустым лицом. По всему было видно, что эта встреча его не осчастливила.

– Серьга! Эх, сколько лет, сколько зим! – надвигался на него морильщик. Расчувствовавшись, он совсем было полез обниматься, но спохватился: – Черт, я ж грязный. Ну, ладно, еще успеем.

– Конечно, – бесцветным тоном поддакнул папа. – Ты заходи как-нибудь, поболтаем.

На мой взгляд, когда такое говорят человеку, который уже зашел и болтает, он должен обидеться и уйти. Но морильщик оказался толстокожим.

– Ну, дык, ясен пень! – Он хлопнул папу по плечу. – Зайду, тебя не спрошу. А то важный стал, не узнает своего командира!

– Не вписываешься в обстоятельства. Я думал, что ты уже подполковник, не меньше, а тут… – объяснил папа, кивнув на «жигуленок» с надписью, обещающей смерть тараканам.

– Я только до капитана дослужился, – без огорчения сказал морильщик. – Десять лет оттрубил на этом самом полигоне под началом полковника Войтова, а теперь мы, брат, стоим на улице его имени. Слыхал про такого?

– Краем уха, – ответил папа.

– Великий человек был, а ты – краем уха, – огорчился за дядю Сашу морильщик. – Лейтенант вот не застал, а я еще помню, как у нас за штабом дежурил вертолет. Министр обороны звонил каждую неделю, а товарищ полковник соберет бумаги и летит в Москву на доклад. Это ж был испытательный полигон министерства, вся новая техника здесь обкатывалась. Я не жалею, нет! Подумаешь, капитан. Зато какое оружие я испытывал! Полгорода мог снести одним выстрелом!.. – Морильщик говорил, и его покрасневшие от духоты и тараканьих ядов глаза горели темным пламенем. – Пока меня не вышвырнули, – неожиданно закончил он и отвернулся.

– Была причина? – осторожно спросил папа.

– А как же! Разоружение, сокращение армии. Других не было. Я уже привык, – криво усмехнулся морильщик. – Первый специалист в городе, гоняю тараканов от соседей к соседям с гарантией на полгода. На машину не смотри, это для работы. У меня на парадный выезд имеется «бэха», дочке «Мини-Купер» подарил… А ты здесь надолго?

– Как дела пойдут, – не соврал папа. У него правда были какие-то сложные дела из-за наследства.

– Бизнес, – по-своему понял морильщик. – Тогда точно еще увидимся. Если будешь открывать ресторан или гостиницу, меня на козе не объедешь. – И он повернулся к Пороховницыну: – Три тысячи с тебя, хозяин. Без мансарды, как договаривались.

Папа сразу отвернулся и стал с безразличным видом покачивать наш гамак. Укоризненно взглянув на него, лейтенант полез за кошельком.

Когда «жигуленок» с тараканьей смертью скрылся за воротами, за кошельком полез папа.

– Не надо, уже заплачено, – гордо сказал Пороховницын, но деньги взял и облегченно заулыбался. Похоже, отданные тараканщику три тысячи были у него последними.

– Ты что-нибудь говорил ему про меня? – спросил папа.

– Ничего, просто вызвал морильщика. Мы с ним, считай, не знакомы: он мастер, я клиент. А у вас, гляжу, какие-то старые отношения…

– Старые и поганые, – подтвердил папа. – В академии он был у нас «замком» [4].

– Гонял, – с пониманием кивнул Пороховницын.

– Гонять можно по-разному. Нас и офицеры гоняли, но от них мы никогда не слышали: «Ты козел, ты обмылок». А этот учился с нами на одном курсе, но мы поступили после школы – мальчишки семнадцатилетние, – а он успел послужить в армии. Вот и вел себя, как солдатский дед с салагами.

– Бывает, – сказал Пороховницын. Человека с его кулаками мог бы обозвать козлом только самоубийца, поэтому лейтенант не принял папин рассказ близко к сердцу.

– Заставлял нас зубными щетками чистить пол в уборной. А теперь – «Сколько лет, сколько зим!» Расчувствовался… – папа сплюнул вслед уехавшему «жигуленку».

– И ты не хочешь ему говорить, что дом теперь твой?

Папа кивнул:

– Пусть думает, что я у тебя комнату снимаю. А то еще повадится в гости, светлое прошлое вспоминать.

– Это да, негодяи часто сентиментальны, – подтвердил Пороховницын и ради справедливости добавил: – Но дело свое он знает.

– Еще бы не знать. Его хлебом не корми, только дай кого-нибудь поморить, хоть тараканов. Мы его звали «папаша Мюллер».

– Что ли, фамилия у него Мельников? – не понял лейтенант.

– Нет, характер гестаповский [5].

Больше о морильщике не вспоминали. Я была уверена, что он ушел из нашей жизни если не навсегда, то по крайней мере до будущего лета. У него же гарантия на полгода.

Глава XII. Геройская гибель Варяга

Папа и лейтенант стали возиться с Дрюнькой. За вчерашний вечер у них появилась новая игра – в морского свина-диверсанта. Пороховницын выдумал, что дикие предки свина неделями плавали в открытом море, борясь с пятибалльным штормом. Причем наш свин, длинношерстный, происходит от варяжских боевых морских свинок. Вместе со своими хозяевами викингами они разбойничали в северных морях и задолго до Колумба открыли Америку.

Свину присвоили имя Варяг и стали торжественно купать его в тазу.

В разгар боевого крещения лейтенант взглянул на часы, встал и откозырял Дрюньке:

– Отбываю по месту прохождения службы. Продолжайте без меня!

– Есть продолжать без вас! – вытянулся брат.

Я поверить не могла, что Дрюнька так легко отпустил Пороховницына. Он может часами играть один, но если попадешься ему в лапы, вцепится клещом. Будет дуть ангельские губки, моргать полными слез голубыми глазками… И по кусочку, по «еще полчасика» займет все твое время. А с лейтенантом не капризничает. Или я чего-то не знаю о брате, или для того, чтобы он тебя слушался, нужно быть военным.

Папа играл с Дрюней, и я подумала, что сегодня он уже не поедет в город. Оказалось, ничего подобного, поедет, а просто морильщик велел не заходить в дом еще полтора часа.

О том, чтобы папа взял с собой единственного сына, я и заикаться не стала. Знаю, как они вчера съездили по делам. В первом же офисе, где нужно было взять уже готовую справку, засидевшийся в машине Дрюня устроил забег по коридору. На повороте вокруг японского фонтанчика, изображавшего скалу с водопадом, бегуна занесло… В общем, отломанную скалу они привезли домой вместе со счетом на пятнадцать тысяч. Я бы и пятнадцати рублей не дала за эту раскрашенную под камень пластмасску. Папа сказал, что ему вывернули руки: если не заплатит, справку не дадут. Вчера он побоялся платить, потому что в банке тоже был фонтан, и гораздо больше, чем в офисе.

Когда назначенные морильщиком полтора часа прошли, папа раскрыл все окна в доме, взял папку с документами и укатил, даже не подумав, с кем оставляет единственную дочь. Если бы пришлось выбирать между младшим братом и парализованным павианом, я бы с радостью взяла павиана. Главное, чтобы он был полностью парализованным. Хотя не исключаю, что и здоровый павиан при хорошем воспитании гораздо безопаснее шестилетнего мальчишки.

Дохлые тараканы валялись по всему полу; некоторые неподвижно сидели на стенах, еще цепляясь за жизнь. Я с мстительным удовольствием собрала всех пылесосом.