Подземелья Дикого леса

— Китаянка — сирота.

— Меня зовут Марта, — перебила та сердитым тоном, — и я из Кореи. — А потом добавила мрачно, ниже на целую октаву: — Родители за мной не вернутся.

— Что ж, по крайней мере, тут проблем нет, — резюмировал Антэнк и повернулся к сестрам. — А что до вас, сожалею, но ваши родители были ознакомлены с положениями и условиями содержания в интернате Антэнка. Я вам сейчас покажу. — Он снова подошел к столу и, порывшись в полном бумаг ящике, вернулся с документом в руке. Это оказалось что-то вроде заявления, и на верхней строчке были — рукой мамы — написаны имена Элси и Рэйчел. Внизу стояли подписи обоих родителей. Антэнк провел пальцем по абзацу, следовавшему за подписями. Напечатан он был так мелко, что почти не читался.

— Видите, вот здесь, внизу страницы, сказано (цитирую): «Администрация оставляет за собой право наказывать ребенка по своему усмотрению, если тот представляет опасность для себя или остальных проживающих. За третьим наказанием следует запрет на усыновление, который дает администрации право исключить подобного ребенка из числа проживающих в интернате». — Он поднял взгляд. — Довольно прозрачная формулировка. Как вы считаете, мисс Мудрак?

— Прозрачней стекла, — отозвалась Дездемона.

— И, как видите, здесь стоят инициалы некоего… — Антэнк прищурился, стараясь разобрать. — Д. М. Полагаю, это ваш отец?

— Дэвид, — подтвердила Элси глухо. — Да, но я не понимаю, что это значит. Откуда он мог знать?

— Они еще и торопились — им надо было на самолет успеть, — добавила Рэйчел. — Они бы на такое ни за что не согласились. Вот увидите.

— Хм, увидим, значит? Увидим, сколько веса такой аргумент будет иметь в суде. — Он в последний раз тряхнул бумагой у них перед носом; потом, положив ее обратно в ящик стола, вернулся к девочкам и хлопнул в ладоши. — Так, давайте начинать. Мне нужен доброволец.

Молчание. Антэнк подождал, стряхивая с зубоврачебного кресла воображаемый слой пыли.

— Никто не хочет? — спросил он наконец. — Ну что ж. — И, тыкая пальцем во всех по очереди, принялся за считалочку: — Раз, два, три, четыре, пять…

— Я пойду, — оборвала его Марта, когда палец указал на нее.

— Как храбро, — сказал Антэнк. — Очень храбро. Что ж, пожалуйста, садись, и начнем.

Марта послушно забралась в кресло, а Дездемона тем временем следила за Рэйчел и Элси. Стоило девочке усесться, как Антэнк застегнул оковы у нее на руках и ногах. Лицо Марты стало встревоженным, а он виновато улыбнулся.

— Всего лишь мера предосторожности, — объяснил Джоффри. — Обжегшись на молоке, дуешь и на воду. Нельзя же, чтобы ты сбежала.

Когда Марта оказалась крепко пристегнута, он отошел к стеллажам и принялся копаться в баночках и бутылочках, бормоча что-то себе под нос. В руке Антэнк держал черный блокнот, в котором на многих страницах были загнуты уголки. Опустив глаза, он полистал его, торопливо водя пальцем по строкам. Потом снова поднял взгляд к полкам, сгреб в ладонь пригоршню бутылочек и вернулся к столу, где, вооружившись ступкой и пестиком, принялся смешивать содержимое.

— Что он делает? — шепнула Элси себе под нос, но мисс Мудрак ту же на нее шикнула.

Смешав все в единую масляно-зеленую массу, директор поднял пестик и изучил результат. Довольный увиденной субстанцией, которая показалась Элси похожей на зубную пасту цвета соплей, Антэнк вернулся к сидящей в кресле Марте.

— Теперь, — сказал он, — я засуну это тебе в ухо.

Марта, посмотрев на него диким взглядом, скривилась. Ее передернуло в оковах.

— Что это такое?

— Не беспокойся, — сказал Антэнк. — Всего лишь смесь малины мелкоцветковой, корня танниса и беличьей желчи. И немного арахисового масла, для консистенции.

— Беличьей желчи? — повторила Марта.

Рэйчел тихонько закашлялась, подавившись.

— Она безвредна, — уверил Антэнк. — Абсолютно безвредна. Я подозреваю, что непроницаемая граница, которая поглощает мои образцы, является по сути своей биологической. Эта смесь, введенная в ушной канал для соприкосновения с барабанной перепонкой — которая, как вы, несомненно, знаете, отвечает за равновесие и таким образом определяет способность к навигации и пространственному чутью — без сомнения, должна обеспечить возможность преодолеть барьер. — Говоря все это, он мазал Марте ухо. Девочка молча кривилась.

— Какой барьер? — спросила Рэйчел, и Дездемона уже хотела шикнуть, но Антэнк жестом остановил ее.

— Хороший вопрос, — сказал он, зачерпывая еще пасты. — Именно этот вопрос занимает меня вот уже три года. Кажется, все мы с незапамятных времен предполагали, что Непроходимая чаща — это просто огромный лес, который никому не пришло в голову не только обжить, но даже исследовать. Все добровольно оставались в неведении. А те, кого любопытство все же заставляло отправиться в путь, исчезали навеки или же бродили по бесконечно повторяющемуся маршруту многие дни, а когда наконец выбирались из порочного круга, оказывались на том месте, с которого начали. — Он положил в ухо Марте финальный мазок и, встав, оглядел дело рук своих. — Я слышал рассказы, даже расспрашивал выживших. Да, некоторых из них еще можно найти. Пришлось потрудиться, чтобы заставить их заговорить, но у меня есть свои методы убеждения. — Очевидно удовлетворенный работой, он подошел к столу и достал, как показалось Элси, блестящий пистолет.

— А теперь, — сказал он, — не шевелись.

Глаза Марты округлились от ужаса. Антэнк поднес пистолет к уху девочки и нажал на спусковой крючок. Раздался короткий щелчок, и Марта резко взвизгнула. Антэнк отвел руку, и оказалось, что он прикрепил к мочке ее уха маленький желтый ярлык на серебристом гвоздике.

— Следующая! — сказал Антэнк.

Оковы раскрылись, и Марта кое-как слезла с кресла. Встав обратно к девочкам, она пощупала новоприобретенную сережку в ухе.

— Что это? — спросила она.

— Похоже на этикетку с ценой, — добавила Элси.

— Осторожно, — сказала Дездемона. — Лучше не трогай. Можно занести инфекцию.

Антэнк указал Элси на кресло.

— Мадемуазель? — любезным тоном пригласил он.

Рэйчел отодвинула сестру.

— Я пойду.

— Очень храбро, — снова сказал Антэнк. Он помог ей усесться и, начав смешивать новый состав, продолжил рассказ: — Как оказалось, все выжившие в Непроходимой чаще пережили одно и то же: как бы далеко в лес они ни зашли, их преследовало странное чувство, что на самом деле они никуда не двигаются. Странно, да?

Вопрос он обратил к Рэйчел, которая была прикована к креслу, потом вернулся к нему с миской коричневого пюре и добавил, держа аппликатор над ее лицом:

— Обоняние. Крайне важное чувство. — Антэнк картинно втянул воздух ноздрями. — Мы относимся к нему, как к чему-то само собой разумеющемуся. Если говорить объективно, обычно оно бледнеет в сравнении с остальными чувствами. Но мне довелось очень внимательно изучить важность обоняния, и в моем понимании носовая полость имеет прямой канал связи с мозгом. Человеческое восприятие на девяносто три процента формируется запахами. Вам это было известно? Мне, признаюсь, нет. Но есть все основания надеяться, что, вооруженные подобным знанием, мы сумеем задействовать этот канал с помощью природных веществ, собранных в самой Непроходимой чаще, и кардинально изменим восприятие пространства, позволяя образцу проникнуть за то, что я называю термином «непроницаемая граница».

С этим заявлением он резво зачерпнул коричневой жижи и грубо запихнул аппликатор Рэйчел в нос. Девочка беспомощно фыркнула.

— Шдо это за кадость? — прогундосила она с забитым носом.

— Все натуральное, стопроцентно органический состав. Толченые вешенки, слизь улитки и порошок из древесной коры.

На лице Рэйчел появился ужас.

— Сдизь удитки?!

— В общем, — продолжил Антэнк, взяв пистолет, — у меня есть основания полагать — пусть и подкрепленные довольно туманными доказательствами — что за этой границей существует отдельный мир. Целый мир, полный жизни и энергии. И увидеть его мы сможем, только если согласимся раскрыть глаза. Не знаю, что в нем творится и кто управляет этим затерянным краем, но я весьма твердо настроен подарить ему чудо современной мысли, какое представляет собой свободнорыночный капитализм. Едва ли кто-то будет сопротивляться: если я что и понял за свою бытность промышленным титаном, так это то, что люди обожают капитализм. — Он без предупреждения поднес пистолет к уху Рэйчел и — щелк! — прикрепил ей такой же желтый ярлычок, как Марте. Рэйчел поморщилась. — Конечно, если их правильно простимулировать, — уточнил Антэнк, а затем он расстегнул оковы, и Рэйчел, выбравшись из кресла, вернулась к Марте и Элси с полными ноздрями отвратительной коричневой пасты и ярлыком в правом ухе. Вид у нее был ужасно жалкий.