Жизни Кристофера Чанта (ЛП)

Глава 15

Богиня сидела в своей спальне на белых подушках, скрестив ноги, подперев подбородок кулаками и явно размышляя о чем-то грустном. Хотя она больше не казалась больной, Кристофер, войдя, почувствовал в ней нечто иное – словно предвестие грозы в воздухе, – и озадачился.

Украшения Богини глухо застучали, когда она подняла голову и увидела его.

– О, хорошо, – произнесла она. – Я надеялась, что ты скоро вернешься. Мне необходимо поговорить с тобой – из всех, кого я знаю, только ты способен понять.

– Могу сказать то же самое про тебя, – Кристофер сел на плитки, прислонившись спиной к стене. – Ты здесь заперта со своими жрицами, а я заперт в Замке с людьми Габриэля. Мы оба в туннеле…

– В этом-то как раз и состоит моя проблема, – перебила Богиня. – Я не уверена, существует ли туннель для меня. Туннели, по крайней мере, заканчиваются, – ее голос наполнился новым ощущением грозы.

Белая кошка сразу же почувствовала это. Выбравшись из подушек, она тяжело вскарабкалась ей на колени.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Кристофер, снова подумав, что девочки – это Абсолютная Загадка.

– Бедняжка Бети, – произнесла Богиня, гладя белую кошку под ритмичное позвякивание браслетов. – У нее опять будут котята. Лучше бы их больше не было – они истощают ее. Я имела в виду, что со времени моей болезни я размышляла о разных вещах. Я размышляла о тебе и думала, как тебе удается постоянно приходить сюда из другого мира. Разве это не сложно?

– Нет, совсем просто. Для меня, во всяком случае. Видимо, потому что у меня несколько жизней. Думаю, я оставляю одну из них в кровати, а остальные отпускаю бродить.

– Везет же! Но я имела в виду: что ты делаешь, чтобы попасть в этот мир?

Кристофер рассказал ей про лощину и Место Между, и о том, что ему всегда надо найти угол в спальне, который можно обогнуть.

Взгляд Богини задумчиво бродил по полутемным аркам, ведущим в комнату.

– Хотела бы я иметь больше одной жизни, – сказала она. – Но в моем случае… Помнишь, ты сказал, когда был здесь в последний раз, что я перестану быть Живой Ашет, когда вырасту?

– Ты сказала мне это, когда я в первый раз пришел сюда, – напомнил ей Кристофер. – Ты сказала: «Живая Ашет – всегда маленькая девочка». Разве не помнишь?

– Да, но никто не говорил об этом так, как ты, – ответила Богиня. – И я задумалась. Что случается с Живой Ашет, когда она вырастает? Я уже не маленькая. Я почти достигла возраста, когда другие официально считаются женщинами.

Похоже, в Десятой серии это происходит необычайно рано, подумал Кристофер. Хотел бы он официально считаться мужчиной.

– Разве ты не станешь жрицей?

– Нет, – ответила Богиня. – Я слушала, и спрашивала, и прочитала все их записи – и ни одна из жриц никогда не была Богиней, – она принялась вздыбливать шерсть белой кошки, пропуская ее между слегка дрожащих пальцев. – Когда я спросила, матушка Праудфут сказала, что я не должна забивать этим голову, потому что Ашет позаботится обо всем. Как думаешь, что это значит?

На взгляд Кристофера, она снова становилась слишком эмоциональной.

– Думаю, тебя просто выпихнут из храма и ты пойдешь домой, – успокаивающе произнес он – эта мысль вызвала у него зависть. – Но ты же обладаешь всеми дарами Ашет. Ты наверняка можешь использовать их, чтобы узнать наверняка.

– А что я, по-твоему, пытаюсь сделать? – буквально завопила Богиня, ее браслеты зазвенели, когда она отбросила в сторону бедняжку Бети и вскочила на ноги, пронзая Кристофера взглядом. – Ты, глупый мальчишка! Я думала и думала всю неделю, пока у меня не загудела голова!

Кристофер торопливо поднялся на ноги и прижался спиной к стене, приготовившись немедленно пройти сквозь нее, если Богиня набросится на него. Но она только прыгала перед ним вверх-вниз и кричала:

– Придумай, как мне это узнать, если такой умный! Придумай КАК!

Как всегда, когда Богиня кричала, в соседних комнатах зашлепали ноги и задыхающийся голос позвал:

– Уже иду, Богиня! Что такое?

Кристофер поспешно плавно отступил в стену. Богиня бросила на него быстрый взгляд, в котором промелькнул триумф, и бросилась в объятия худой старой женщины, появившейся в арке.

– О, матушка Праудфут! Мне опять приснился такой кошмар!

К своему ужасу Кристофер обнаружил, что застрял в стене. Он не мог выйти вперед и не мог протолкнуться сквозь нее назад. Единственное, что он мог – воспользовавшись уроками Флавиана, сделать себя невидимым. Так он немедленно и сделал. Заходя в стену, Кристофер двигался, наклонившись вперед, так что большая часть его головы осталась снаружи. Несмотря на невидимость, он чувствовал себя чучелом животного – вроде тех, чьи головы висели на стенах столовой Замка. Ну, по крайней мере, он мог видеть, слышать и дышать. Он был поражен вероломством Богини.

Ее увели в дальние комнаты, что-то успокаивающе бормоча. Спустя примерно десять минут – к этому времени у Кристофера затекла шея и начались судороги в ноге – она вернулась. Абсолютно спокойная.

– В невидимости нет никакого смысла, – сказала она. – Здесь все обладают колдовским зрением. Слушай, извини за это, но мне крайне нужна помощь, и обещаю отпустить тебя, как только ты мне поможешь.

Кристофер не стал делать себя снова видимым. Так он чувствовал себя надежнее.

– Тебе нужна не помощь, а чтобы тебе настучали по голове, – сердито ответил он. – Как я могу хоть кому-то помочь в таком положении? Мне до смерти неудобно.

– Ну, так устройся удобнее и помоги мне.

Кристофер обнаружил, что может немного двигаться. Стена вокруг него стала вроде как желеобразной, так что он смог выпрямиться, слегка переместить руки и поставить ноги в нормальное положение. Он попробовал быстрые извивающиеся движения в надежде, что желе расступится достаточно, чтобы выпустить его, но оно не расступилось. Он чувствовал, его здесь удерживало то же самое, что Богиня использовала, приклеив его ноги к полу, когда они впервые встретились. И сейчас, не меньше чем тогда, эти чары оставались для него непостижимыми.

– Какой помощи ты от меня хочешь? – покорно спросил он.

– Забери меня в свой мир, – горячо ответила Богиня, – чтобы я смогла пойти в школу, как в книгах про Милли. Я подумала, ты мог бы спрятать меня где-нибудь в своем Замке, пока я ищу школу.

Кристофер представил, как Габриэль де Витт найдет Богиню, прячущуюся где-нибудь на чердаке.

– Нет, – ответил он. – Я не могу. Совсем-совсем не могу. И более того – не хочу. А теперь отпусти меня!

– Ты забрал Трогмортена, – заметила Богиня. – Значит, можешь забрать и меня.

– Трогмортен – кот. У него девять жизней, как у меня. Я говорил тебе, что могу попасть сюда, только оставив позади одну из моих жизней. У тебя одна жизнь, поэтому есть все основания полагать, что я не могу взять тебя в свой мир: ты тогда умрешь!

– В этом-то всё и дело! – свирепо прошептала Богиня.

Он видел, что она изо всех сил старается не начать снова кричать. По ее лицу потекли слезы.

– Я знаю, что у меня только одна жизнь, и я не хочу ее потерять. Забери меня с собой.

– Просто чтобы пойти в школу из книжки! – огрызнулся Кристофер, еще сильнее чувствуя себя головой животного на стене. – Перестань быть такой дурочкой!

– Тогда можешь оставаться в стене, пока не передумаешь! – заявила Богиня и под перестук и позвякивание бросилась прочь.

Кристофер стоял, повиснув в желеобразной стене, и проклинал тот день, когда принес Богине книги про Милли. Потом он стал проклинать себя за то, что решил, будто Богиня способна посочувствовать ему. Она была такой же эгоистичной и безжалостной, как все остальные. Он извивался, напрягал все силы и проталкивался, пытаясь выбраться из стены, но поскольку он понятия не имел, что именно вложено в чары, она держала его по-прежнему крепко.

Худшее состояло в том, что теперь, когда Храм проснулся после полуденного сна, он оказался решительно оживленным местом. Сквозь стену позади Кристофер слышал, как в жарком дворике толпа людей считает кошек и кормит их. С этими звуками смешивался женский голос, выкрикивавший приказы, и лязг доспехов, и тяжелые удары древка копья о землю. Кристофер жутко боялся, что его невидимая спина торчит из стены в том дворе, и не мог перестать представлять, как в него там вонзается копье. Он извивался, и вжимался, и проталкивался внутрь, чтобы его точно не было видно. И неизвестно, что ужасало его больше: ощущение вонзающегося в него копья или то, что сделает Габриэль, если он потеряет еще одну жизнь.